Тень ислама - Страница 34

Изменить размер шрифта:

Бледная и озабоченная, она улыбнулась ему и следила за ним глазами, пока могла видеть Могаммеда гарцующим между его людьми на сероватом плоскогорье, усыпанном черными пятнами туй.

* * *

Дни и недели текли, монотонные для Анбарки, полные неожиданного вначале, а затем покрытые тяжелой скукой для Могаммеда.

В самом деле, он быстро испытал большое разочарование: вместо схваток, о которых мечтал, ружейных выстрелов и военных подвигов, он был вынужден к долгим медленным переходам, лишенным какой бы то ни было прелести, по пустынным тропам крайнего юга, в хвосте верблюжьих обозов.

Ни малейшей атаки, иногда только были слышны вдали редкие ружейные выстрелы.

Нетерпеливые гумье без помехи дошли до Бени-Аббес. Потом их послали в Бехар: там, наверное, заговорят пули. Ничего подобного, и они возвратились, недовольные и усталые. Потом их бросили в Иху и к Атгапиалю. Говорили о преследовании значительной гарка Бени-Гиля… Гумье после форсированных маршей по горам и сквозь чащи нашли пятнадцать изорванных и грязных палаток, нескольких немощных стариков и женщин, бросившихся к их ногам с мольбой о хлебе.

По вечерам, собираясь возле светлых огней в случайных лагерях, всадники Джебель Амура начинали роптать: одно из двух, или руми[25] боялись бандитов запада, или не умели воевать, раз они не атаковали врага и теряли время в бесполезных маршах!

Примитивные номады не понимали ничего в этой современной войне, дублированной политикой, в этой мирной «полиции» на чужой территории. Если бы им позволили воевать самим, дело пошло бы по-иному: так как надо было сражаться с отложившимися бени-гиль и дуй-мениа, со страшными уэль-джерир и с неуловимыми берберами, они бы отыскали их и истребили в самой глуби Тафилала!

* * *

Возвращаясь холодным и туманным днем из Бехара, гум втянулся в узкое каменистое ущелье, окруженное невысокими, безводными холмами.

Усталые лошади медленно подвигались, опустив головы. Был рамазан[26] и гумье, угрюмые и голодные, молчали, кутаясь в пыльные бурнусы. Вдруг среди молчания затрещали два-три выстрела. Одна из лошадей упала.

Офицер остановил обоз и гумье выстроились лицом к иссеченному бугру, где должен был находиться невидимый враг.

Огонь открылся снова, меткий и убийственный. Гумье отвечали на выстрелы с увлечением, но их пули бесполезно терялись в скалах. Они же были видимы и расстреливаемы наверняка.

Немногие из пятидесяти гумье Джебель Амура ускользнули с раненым французским офицером из рокового ущелья.

Бу-Гафс, двоюродный брат Могаммеда, не покинул его ни на одно мгновение. Сердце номада билось от радости и волнения: наконец-то война, настоящая война, и он стрелял, как и все другие, наугад, по трусам, не смеющим показаться.

Когда Могаммед покатился на каменистую почву с пронзенною пулею грудью, гум бежал. Бу-Гафс спрыгнул на земь, схватил тело своего брата и бросил его поперек седла. Потом, вскочив на коня под градом пуль, он в галоп догнал гум.

— Собаки не посмеются над сыном Абдель-Кадера! — сказал Бу-Гафс.

И Могаммед заснул последним сном на краю дороги в Бехар, в красной земле.

* * *

Зимний вечер, черный, как сажа, спускался над Афлу. Десятка два оборванных всадников ехали крупной рысью на разбитых лошадях. Угрюмые, они едва отвечали на вопросы сбегавшихся толпами женщин, — грациозный слет многоцветных бабочек.

Анбарка, похудевшая и побледневшая, спросила жестом молчаливо проезжавшего Бу-Гафса, закутанного в большой, черный, весь в лохмотьях бурнус.

— Господь был к нему милосерден! — и Бу-Гафс продолжал свой путь, не оглянувшись даже на крик раненого животного, Анбарки. Она раздирала себе лицо, рухнув на землю перед дверью своей комнатушки, отталкивая женщин, пытавшихся утешить ее.

* * *

Анбарка, наряженная в розовые шелка и в кисею в блестках золота, под длинными покрывалами из расшитого муслина, скользит по каменным плитам и бедра ее волнуются сладострастно.

На скамейке крикливая «гайта» испускает ноту безмерной, дикой печали, поддержанную звонкими ударами бубнов. И Анбарка собирает белые монеты, просовываемые ей в губы мужчинами.

В ожидании, когда какой-нибудь спаги или бедуин позовет ее на ночь любви, она возвращается на свою скамейку. Но глаз ее пасмурен, на губах ее нет улыбки: она помнит всегда о прекрасном Могаммеде, избранном возлюбленном, спящем там, в далеком Могриде.

ОМЫВАТЕЛЬ МЕРТВЫХ

(Песнь, спетая в палатке, между Афлу

и Тоггином, всадником Могаммедом

ульд Абд эль Кадер Бен Зианом).

Я приветствую тебя, брат с чистым сердцем.
О, последний посетитель, ты входишь в мою палатку…
Я тебе скажу, только тебе одному, всю истину.
Я прошел в дверь, в которую все пройдут:
Пастухи и ага, каиды и нищие.
Я не солгу тебе на пороге:
В доме иного мира
Оставляют позади себя лукавство.
ппп
Я верил в дружбу братьев, вскормленных тою же грудью,
В любовь детей моих, плоти от плоти моей,
Я верил в богатства под сенью широкой палатки;
Я стремился к обилию пищи
И к великолепию одеяний.
Я ценил быстроту и огонь жеребцов,
И силу руки, украшающую мужчину,
И целомудрие, венчающее чело женщины.
Но час пришел
И ангел моей смерти приблизился:
Я почил и я тебя приветствую,
О, омыватель мертвых, единственный оставшийся у меня друг!
Мое тело получит от тебя последнюю ласку,
Благодаря тебе я познаю саван,
Который станет для меня белым одеянием вечности.
Когда водворят меня в убежище могилы,
Когда сердца мусульман
Вознесут надо мной последнюю молитву,
Меня забудут вскоре, забудут мое имя,
Ибо имя мое было создано для жизни.
О, омыватель мертвых, спустя два года
Приди спросить тернии, взрастущие на моей могиле,
Чьи дружеские слезы орошают их,
Чьи рыдания зачаровывают ветер.
Они скажут тебе: дождь небес
И пение птиц, умирающих также,
Дождь небес и пение птиц
Во славу Того, кто не умирает.

Вл. Лебедев

ИЗАБЕЛЛА ЭБЕРГАРД

«Имя Изабеллы Эбер гард, приобщенное к именам Флобера, Маскере и Фромантена, часто вспоминается, когда цитируют тех, кто вызывает в нас представление о Северной Африке».

Victor Barrucand

Огненным летом 1916 года, после раскаленного недвижного дня, поднимались мы вечерами на высокий холм над Ореовицей.

Истомленные огневицей и палящим зноем, мы чувствовали себя счастливыми в наступающей прохладе позднего вечера.

Нам светил золотеющий месяц, легкий ветер доносил свежесть близкого Вардара и аромат отдыхающих от дневного жара цветов.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com