Темный разум - Страница 80

— Пусть это тебя не заботит. Граница тут худая, как прадорский дверной уплотнитель, — наши агенты, да и агенты сепаратистов шастают здесь взад–вперед много лет.

— Мы перейдем ее? — встревожился Морган.

— Не валяй дурака. — Врать так врать. — Наш бизнес — на Погосте. Я скоро приду на «Калигулу», чтобы обсудить детали — мне нужен полный контроль над оружием судна.

Последнее было не совсем ложью. Она уже проникла в систему «Калигулы», как и в системы двух других кораблей, но главной ее заботой были не они. Пока она контролирует звездолеты дистанционно, всегда есть вероятность, что Морган и остальные могут взбунтоваться, узнав, куда их ведут, — и у них есть шанс на успех. Она должна находиться в непосредственной близости от людей, не от машин. Теперь Изабель понимала, что слишком долго полагалась на всеведение компьютеров.

— Скоро я буду с вами. Сообщи капитану «Глории», что на его корабль прибудет мой представитель.

— Представитель? — переспросил Морган.

Почти бессознательно Изабель подключилась к корабельным камерам, увидев голема за работой — он доводил до ума ее скафандр.

— Да, представитель, — отрезала она и отключила связь.

Страх — вот ключ. Ее присутствие на «Калигуле» заставит повиноваться всех на борту, и присутствие скелетоподобного голема Пенни Рояла на «Глории» произведет тот же эффект. На эти два судна распространится ее физический контроль. А если возмутится капитан «Настурции» — что ж, потеря невелика.

— Этим кораблем будешь управлять ты. — Изабель резко повернулась к Тренту.

Лицо его озарила надежда, но только на миг — наверное, Трент понял, что «управлять кораблем» не означает, что у него получится бежать на «Заливе мурены» к черту.

— Что ты собираешься делать?

Изабель отвернулась от экрана и пультов:

— Я собираюсь обеспечить абсолютное повиновение, — и покинула рубку.

Вскоре, с поспевающим следом Трентом, Изабель подошла к своей лабораторной платформе, где стоял голем, держа на вытянутых руках громоздкий скафандр. Изабель начала быстро натягивать «обновку», и голем заботливо помогал ей. Трент с усталым смирением наблюдал за процессом. Она понимала: он считает, что отправляться к Масаде — самоубийство, и знала, что он отказался от попыток переубедить ее. Дурак — она ведь не просто так поддерживает субординацию. Когда вокруг ее конечностей и оружейных креплений сомкнулись уплотнители, Изабель подумала, что вся проделанная работа по перестройке корабля была впустую. Ведь теперь ей лучше остаться на борту «Калигулы», верно? Это большой корабль, и места для нее там больше. Огневых средств и припасов тоже больше. Почему же она, законсервировав «Калигулу», хранила глупую сентиментальную привязанность к старому кораблю так долго? Она не представляла, хотя и видела аналогию со своей прежней привязанностью к человеческому телу.

— Возвращайся в рубку, — велела она Тренту. — Можешь следить оттуда.

Не важно, где он разместится на борту — управлять ни одной из систем он все равно не будет. Сделает он что–нибудь или нет — разницы никакой. А сейчас Изабель просто хотела, чтобы Трент оказался подальше. Задраить скафандр оказалось равнозначно самоотречению — так она как бы отказывалась от добычи, и от этого желание наброситься на Трента только усиливалось. Человек ушел, а она соскользнула с платформы и нырнула в трюм, переделанный в шлюз; голем протопал следом. Изабель вошла через задний грузовой люк и почувствовала, как мономерная ткань скафандра стала жестче, едва дверь закрылась и воздух выкачался.

Когда внешний люк открылся в глубокий вакуум, она ощутила возбуждение — в противовес прошлым тревогам и гневу. Это немного напоминало охоту на Столмана, но сейчас внутри нее поднимало голову нечто воинственное. Тем временем «Залив мурены», приблизившись к трем другим кораблям, замедлил ход. До них еще оставалось несколько миль, и выглядели они в тусклом красном свете местного солнца какими–то размытыми. Изабель собиралась подключить хайманские способности для очистки изображения, когда звездолеты вдруг обрели четкие, резкие очертания.

«Что?»

Перед глазами вдруг возникли линии сетки и окна прицелов, всего лишь на миг, но, когда они исчезли, Изабель уже знала точные расстояния, уровень мощности и состав боевых средств. Планы атаки расцветали в мозгу пышным цветом — со всеми подробностями.

«Мои глаза…»

Все дело в ее внутренних изменениях. Пытаясь понять, что именно происходит, она осознала, что исток всего — какая–то бессознательная ее часть, и дело не только в усилителях, все гораздо сложнее. Внутри нее разум и машина только что сделали еще шаг навстречу друг другу, оказавшись даже ближе, чем позволяла интеграция хаймана.

«Я — капюшонник».

Да, капюшонники являлись биомеханическим оружием, но она никогда серьезно не задумывалась о том, что именно это означает. Ну, они устойчивы к энергетическому оружию — а дальше? Где тактический разум, где мыслительные процессы, где настоящее вооружение и все остальное, подразумеваемое под словами «биомеханическое оружие»? Ей вдруг пришло в голову, что капюшонники Масады ментально деградировали, как и уткотрепы — потомки самих эшетеров. Так что же это? Что с ней происходит?

«Пенни Роял».

Что сказал ИИ во время их последней встречи, когда он инициировал ее дальнейшие изменения?

«Теперь я знаю исходную форму».

Возбуждение Изабель возросло — она наконец осознала, какой потенциал заложен в ней. Раньше она превращалась в одного из капюшонников Масады — а они были животными, безмозглыми тенями прежних биомехов. Вмешательство же Пенни Рояла означало, что она обретает исходную форму капюшонника. Государство владело информацией, и новые догадки о капюшонниках Масады держались в секрете. Но на планете произошло кое–что важное. Автомат Чужих едва не уничтожил Пенни Рояла, а Амистад воскресил ИИ. Ту машину тоже разрушили, и сделал это капюшонник — легендарный альбинос, которому, по слухам, миллион лет. И зовут его Техником.

«Теперь я стану еще могущественнее».

Изабель дернула капюшоном, посылая инструкции стоящему рядом голему. Тот немедленно выбросился в вакуум; скелетоподобный снаряд устремился прямиком к «Глории». Сама она направилась к «Калигуле» по точно — и инстинктивно — выверенной траектории. «На лету» немного хотелось помахать конечностями, но она удержалась, сочтя порыв смехотворным. Бледно–розовый огонь трепетал вокруг, она чувствовала, как внедряется в мягкую глину вакуума, отталкиваясь от квантовой пены Вселенной, ускоряющей ее движение к цели.

— Изабель! Изабель!

Это Морган пытался связаться с ней. Она была ракетой, непознаваемые потоки энергий омывали ее, и автоматическая защитная система «Калигулы» тут же встрепенулась. Изабель ощутила секундную досаду, зная, что придется тянуться и отрубать защиту, но обычные методы она применить не успела — какая–то иная ее часть среагировала первой. Защита отключилась. В сознании развернулась потенциальная схема огня, не имеющая никакого отношения к государственному оружию, которым она оснастилась. Она видела индукционную волну: эта волна вызвала бы скачок напряжения в реакторе «Калигулы». Видела последующую складку субпространства, аккуратную, как оригами, вынуждающую включиться разбалансированный У-пространственный двигатель. Потом, подпитываемый энергией выброса, «Калигула» сминается, деформируется…

«Нет!»

Изабель отдернула то, иное, растерялась и обнаружила, что просто падает, а все, что случилось прежде, кажется мимолетной фантазией. Сейчас ее разум мог расставить ярлыки на всех видах использованной ею энергии и действиях, которые она совершила или намеревалась совершить. Но всего секунду назад это были не мысли, а чувства — и то, что проистекало из них, выглядело столь же простым и бессознательным, как ходьба, бег, дыхание… или биение сердца. А теперь все исчезло. Изабель ударилась о корпус «Калигулы», ее отбросило в сторону — на обшивке осталась заметная вмятина. Ужас обуревал ее. Это было хуже, чем ее стремление убивать, рвать, жрать. Она, практически не осознавая своим умом, что делает, едва не уничтожила один из собственных кораблей.