Темный рай - Страница 96

– Он чертовски этим горд.

– И меня не было бы в живых, не окажись там ты. – Как и ожидала Мэри, Рафферти отрицал собственную роль в происшедшей драме и смутился ее благодарностью. Она вздохнула и решила пока оставить этот вопрос. – С Делом все в порядке?

Рафферти посмотрел в окно, мускулы на его лице напряглись.

– Нет, не в порядке. Он был «не в порядке» тридцать лет. И мне следовало бы давно это заметить.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю.

Напряженность в голосе Джея Ди вызвала у Мэри слезы. Ей хотелось хоть чем-то его утешить, но она понимала, что Джей Ди не примет ее утешений.

И еще Мэри хотелось хоть что-нибудь сделать для Дела. Он заслуживал медаль за борьбу, которую ему пришлось вынести со своим прошлым, своими страхами и демонами сознания, чтобы помочь ей. Дел заслуживал целый ящик медалей. Перед мысленным взором Мэри промелькнуло какое-то мимолетное видение такого ящика, но она устала и не могла сосредоточиться на чем-то, кроме настоящего момента.

– Вчера Куин арестовал Эвана Брайса, – сообщил Джей Ди. – Окружной прокурор и федеральный обвинитель сейчас знакомятся с вещественными доказательствами – с тем, что оставила Люси и что они обнаружили в доме Брайса. Оказывается, у него хранилось дюжины две, а то и больше пленок с записью охот. Некоторым большим шишкам предстоит довольно головокружительное падение. Куин шлет свои извинения за то, что не поверил тебе раньше.

– Да, что уж там говорить: вокруг столько всего было! Я и в самом деле не могу его винить за то, что он выбрал путь наименьшего сопротивления. Вероятно, в прошлой своей жизни я поступила бы точно так. Присядь, Рафферти. – Мэри кивнула на стул, который освободила Нора.

– Мне тоже следовало прислушаться, – присаживаясь на стул, заметил Джей Ди.

Мэри бросила на него лукавый взгляд:

– По-моему, ковбои физически не в состоянии прислушиваться к женщинам. Наверное, из-за несовпадения частоты звуковых волн или чего-то в этом роде.

Рафферти не улыбнулся. Он уставился на свои старые ботинки и вздохнул.

– Послушай, Джей Ди, у тебя не было причин подозревать, что все так выйдет. Никто не мог себе представить.

– Я знал, что Люси в чем-то замешана, – признался Рафферти. – Она постоянно делала мне какие-то скользкие намеки, после чего наблюдала за мной, как будто хотела посмотреть, смогу ли я их вычислить. Я не обращал на это внимания, потому что не хотел верить, что ее мир имеет хоть что-то общее с моим. И только потом, когда Люси убили, я действительно стал думать: а что, если это дело рук Дела? В конце концов, я сказал себе, что, если нашествие пришельцев не прекратится, я точно так же, как Дел, буду держать палец на курке.

– Не терзай себя, ковбой. Никто не вправе осуждать тебя за то, что ты хотел защитить принадлежащее тебе по праву.

Протянув руку, Мэри погладила безвольно лежавшие на коленях пальцы Джея Ди. Сильная рука. Рабочая и огрубелая, Рафферти медленно повернул руку ладонью вверх, просунул пальцы между пальцев Мэрии стиснул их. В очень многих отношениях это был самый интимный акт, который они когда-либо совершали.

Эмоции захлестнули душу Мэри и слезами выступили на глазах. Я люблю тебя, – вертелись на языке горько-сладкие слова. Мэри не могла произнести их. Больше они не нужны Джею Ди – ему нужно ее сочувствие. До чего же это скверно: прожив так долго в дремотном состоянии, она, наконец, почувствовала вкус жизни, наполнилась ею до краев, испытала всю гамму чувств. Она нуждалась в том, чтобы поделиться с кем-нибудь счастьем своего существования. Мэри был нужен человек, тоскующий по ее любви.

Джей Ди смотрел на бледную руку, переплетшуюся с его рукой, и чувствовал свою абсолютную никчемность. Он поставил себе целью использовать Мэри. Множество раз он оскорблял и обижал ее. Он похвалялся своим кодексом чести, а Мэри Ли жила по этим законам. Она рисковала собственной жизнью ради правды, ради своей подруги. Она стояла за него, за себя и за справедливость. Теперь, лежа на больничной койке, едва избегнув врат смерти, Мэри все же протягивала Джею Ди руку, чтобы успокоить и утешить его.

Рафферти еще никогда в жизни так себя не стыдился. Как долго он говорил себе, что не желает женской любви, что это – бремя и проклятие, вещь пагубная, делающая мужчину слабым и ничтожным. В то время как истина заключалась в том, что он просто не заслуживает такой любви. Джей Ди так долго укреплял себя в собственном заблуждении, что теперь был просто неспособен признать его, согласиться на то, что предложила ему Мэри. И вот он упустил момент и возможность и говорит себе, что так будет лучше для них обоих.

– Что ж, – после долгого молчания пробормотал Рафферти, – тут есть кое-какие работы по хозяйству…

Он взглянул на Мэри Ли, и сердце сжалось у него в груди. Мэри крепко спала. Лицо ее было обращено к Джею Ди, на щеках блестели слезы.

Рафферти осторожно освободил руку, накрыл Мэри одеялом и, наклонившись, тихо и нежно поцеловал ее пальцы. После чего ушел из ее жизни.

– Дорогая, ты уверена, что достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы сделать это? – в девятый раз спросил Дрю. Он бережно уложил футляр с гитарой на заднее сиденье экскурсионного автобуса, принадлежащего «Загадочному лосю», и обернулся к Мэри, посмотрев на нее одним из своих «братски озабоченных» взглядов.

Несмотря на продолжавшуюся в их отношениях напряженность, Кевин подключился к стараниям Дрю:

– В самом деле, Мэри, ты можешь оставаться у нас, сколько тебе нужно. Мы просто из себя выходим, как подумаем, что ты будешь там, на ранчо, все время совершенно одна!

Мэри захлопнула дверь автобуса и кисло улыбнулась им:

– В таком случае, ребята, вам следует почаще приезжать и навещать меня. Всего каких-то девять миль. К тому же я буду не одна. Со мной едет Спайк.

Услышав свою кличку, черно-белый терьер, которого Мэри взяла из ветеринарной клиники «Эдемская долина», выскочил из тени автобуса и издал столь протяжный и душераздирающий вой, что Дрю и Кевин невольно поежились. Мэри улыбнулась псу и, наклонившись, здоровой рукой почесала собаку за ухом. Левая рука все еще пребывала в нерабочем состоянии.

Две недели прошло с того ужасного дня в горах. Все это время Мэри посещали, баловали и донимали новые друзья и доктор Лэример. Она беседовала с окружным прокурором, федеральным обвинителем и шерифом Куином, принесшим ей в качестве извинения целое блюдо приготовленных женой шоколадных пирожных с орехами. Мэри дала интервью по меньшей мере дюжине газетных и радиорепортеров.

Немало времени она провела с Уиллом и Самантой, изо всех сил старающихся заново начать супружескую жизнь. Саманте предстояло излечить множество недугов – как моральных, так и физических, а Уилл отчаянно пытался разбить крепкий орешек проблемы алкоголизма, но самым главным было то, что в основе их борьбы теперь лежала настоящая любовь – искренняя, добрая и нежная. Мэри не собиралась вмешиваться в их дела. По ее глубокому убеждению, настоящая любовь всегда сама получает необходимую поддержку. Во имя любви от многого можно отказаться, и ни одна жертва не приносится во имя любви напрасно. И очень многие люди так и не получают шанс найти тот или иной путь к любви.

Мэри не виделась с Джеем Ди с того дня, когда он молча держал ее за руку в больничной палате.

Джей Ди не появлялся и не звонил. Она тоже не искала встречи с ним. Ей так хотелось увидеть Джея Ди, прикоснуться к нему, оказаться в его объятиях. Но в то же время терзали сомнения, а не лучше ли им держаться друг от друга подальше. Она должна была начать новую жизнь. Жизненный путь Джея Ди, сделав поворот, тоже изменился, и Рафферти оказался на нетвердой почве.

Мэри приехала сюда отдохнуть. Прояснить мысли. Почувствовать собственную душу. Она стремилась именно к этому. Постоянно. И не было пути назад – в Калифорнию. И она не будет больше жить в «Загадочном лосе». Она чувствовала, что Мэрили Дженнингс, покинувшая Сакраменто, ушла в небытие. Фальшивая ракушка женщины сброшена, и настоящая Мэрили только-только появилась на свет Божий. До чего же восхитительное чувство! Немного страшно, немного больно, но так истинно.