Темный рай - Страница 2
Взгляд, брошенный в зеркальце заднего вида, предательски говорил о том, что уныние вот-вот готово с новой силой нахлынуть на нее. Мэри помрачнела, в который раз увидев непричесанную белокурую гриву собственных волос. Кого она пытается обмануть? Вся ее жизнь – это сплошная череда дней, начавшихся с плохой прически.
Две сестры Мэри унаследовали от матери золотисто-атласные локоны, Мэри же достался спутанный клубок с темными корнями и кончиками почти платинового цвета. Приводить волосы в порядок было сущим наказанием, и потому Мэри носила стрижку, никогда не подходившую под определения «классическая» или «стильная». Она уже давно пришла к выводу, что волосы – символ ее жизни, более запутанной, чем следовало, не вписывающейся в собственную семью и никогда не питающейся иллюзиями.
– Все это ерунда, Мэрили, – заявила она сама себе. – Сейчас ты в Монтане.
Сакраменто остался лишь точкой на лежавшей рядом карте. Прошедшая там жизнь – позади. Формально Мэри находилась в отпуске: без планов, без перспектив, без мыслей о будущем, помимо желания провести недельку, а то и все три со своей старой подругой. Отпуске, во время которого следовало развеять мозги и успокоить разбитое сердце.
Мэри опустила боковое стекло и всей грудью вдохнула ворвавшийся в салон свежий холодный воздух. Ветер подхватил и растрепал волосы, грудь наполнилась пьянящим чувством свободы и предчувствием чего-то нового, а голос Мэри-Чапин Карпентер запел о том, что удача непременно придет, несмотря на все неурядицы. Теперь начинается новая жизнь. Мэри выудила из горы путеводителей и карт на соседнем сиденье пачку сигарет, но, вытряхнув одну, задумалась. Начинается новая жизнь. Усмехнувшись, Мэри швырнула сигареты в открытое окно, надавила педаль газа и принялась подпевать сильному, теплому контральто.
Горы на западе окрасились пурпуром, стоило солнцу скользнуть за их могучие спины. Небо над горами все еще сохраняло цвет пламени – дрожащего, мерцающего всполохами. На востоке открывался совершенно другой, потрясающей красоты вид: вершины гор сияли снежными шапками, их склоны, словно одеялом, покрывала густая зелень сосновых лесов. Впереди же протянулась обширная изумрудная долина. Справа от дороги, у ручья, мирно паслось небольшое стадо лосей.
Пейзаж вызвал в крови Мэри новый приток адреналина. Тень надвигавшейся депрессии улетучилась, и Мэри ощутила себя легкомысленной. Она представила, что сбрасывает с себя несчастья, как змея старую шкуру, и является в новый для нее мир голой и чистой.
Райское место! Эдем. Уголок, где можно все начать сначала.
Когда Мэри, наконец, отыскала дорогу к дому Люси по карте, которую та прислала в первом же письме, уже спустилась ночь. В письмах Люси называла свой дом «убежищем». Над головой Мэри раскинулось бездонное черное бархатное небо, усеянное таким количеством звезд, какого Мэри и представить себе не могла. Мир вдруг показался ей огромной, бесконечной, дикой пустыней, и Мэри поспешила въехать во двор небольшого ранчо, впервые задавшись вопросом, благоразумно ли она поступила, приехав без предупреждения. Окна красивого нового бревенчатого дома не светились приветливыми огнями. Двери гаража были закрыты.
Мэри выскочила из машины и потянулась, разминая затекшие руки и ноги, почувствовав при этом, до чего она устала! Последние две недели совершенно измотали ее, потому и решение о поездке она приняла как-то разом. Дорога из Сакраменто стала двадцатичетырехчасовым марафоном с короткими остановками, чтобы принять душ и перехватить буррито в забегаловке для шоферов-дальнобойщиков, и теперь физическая усталость стопудовой тяжестью навалилась на Мэри.
«И в самом деле, глупо было ехать без предупреждения», – сказала она себе, отгоняя готовые вот-вот выступить на глаза слезы и направляясь к парадной веранде. Не следовало рассчитывать на то, что Люси догадается о ее приезде. Но Мэри не смогла заставить себя предварительно позвонить. Телефонный разговор повлек бы за собой рассказ о событиях последних двух недель, а их лучше было изложить при личной встрече.
На стук в дверь никто не отозвался. Мэри проглотила подступивший к горлу комок – смесь разочарования и тревоги. Она невольно быстро окинула залитый лунным светом двор ранчо и видневшиеся за ним горы. Дом Люси стоял особняком, в отдалении от населенных мест. Мэри проехала небольшой городок Новый Эдем, а после него несколько миль пустынной местности, заметив по пути не более двух домов, да и то весьма далеко расположенных. Она снова постучала, но на этот раз не стала дожидаться ответа и тронула дверь. В нескольких письмах Люси упоминала о диких животных. Четвероногих, с огромными когтями.
– Медведи. Помнится, что-то о медведях!.. – пробормотала Мэри, и по спине у нее побежали мурашки, стоило представить, что дюжина таких зверюг с урчащими от голода животами наблюдает за ней, скрываясь в темноте. – Может, для тебя это и в порядке вещей, Люси, но мне не хотелось бы лично и близко познакомиться с одним из них, в то время как ты смылась на танцульки с каким-нибудь ковбоем.
Шагнув в дом, Мэри принялась шарить рукой по стене в поисках выключателя, потом зажмурилась от вспыхнувшего света дюжины маленьких лампочек, искусно вмонтированных в люстру из оленьих рогов. В первую минуту ей показалось, что безграничный талант Люси по обустройству домашнего очага опустился до шокирующе вульгарного уровня. Прихожая являла собой кошмарное зрелище: повсюду валялись книги, газеты, ноты, одежда.
Мэри шагнула в гостиную, занимавшую большую часть первого этажа. Мысли путались от увиденного. Дом был построен не более года назад, в традиционном для Дикого Запада стиле, но с элементами современной архитектуры. Люси наняла декоратора, чтобы связать воедино противоречивые стили домашнего интерьера. Однако, похоже, акварели с западными пейзажами вешал на стены в стельку пьяный человек. Подушки были вырваны из тяжелых кресел и разбросаны на полу. Сиденье красного кожаного дивана распорото от края до края, из порезов торчали клочья розового войлока. Осколки разбитых ламп и глиняной посуды покрывали дорогой персидский ковер. Вырванный из горшка огромный фикус был искромсан на куски, разбросанные по всему полу.
Нет, даже для Люси подобный беспорядок выходил за рамки допустимого.
Мэри почувствовала, как от страха участился пульс.
– Люси? – позвала она дрожащим голосом. Ответом ей была мертвая тишина.
Мэри осторожно направилась в кухню. Дверь холодильника была распахнута, огонек внутри горел обещанием аппетитного содержимого в его золотых недрах. Однако запах, исходивший оттуда, предполагал нечто менее приятное.
Мэри поморщилась и зажмурилась от пахнущих кислятиной испарений. Найдя на стене выключатель, она зажгла свет. Встроенная в нишу лампа осветила отвратительную массу из испортившихся продуктов и разлитого пива. Перед холодильником на мексиканском кафеле растеклось прокисшее молоко, а в нем, опрокинутый набок, размок пакет с продуктами. Мухи крошечными стервятниками облепили эту кучу мусора.
– Боже правый, Люси, – пробормотала Мэри, – что за вечеринку ты здесь устроила? И куда, черт возьми, сама подевалась?
Мэри медленно отступила назад, в гостиную, трясущимися руками выдвинула из-под широкого соснового стола единственный оставшийся в вертикальном положении стул с кожаной спинкой и бессильно рухнула на него. Закусив нижнюю губу, она уставилась в пространство сквозь пелену застилавших глаза слез. Мэри слишком часто приходилось иметь дело с криминальными расследованиями, чтобы не понять, что произошло в этом доме – его обыскивали. Мотивом могло быть ограбление, или же беспорядок явился следствием другого происшествия, еще более ужасного.
– Люси! – снова позвала Мэри, испытывая тяжесть в груди от ясного осознания того, что ответа ей не дождаться.
Сердце Мэри учащенно забилось. Ладони покрылись тонкой пленкой пота.
– Люси?
– Она мертва.
Слова двумя оглушительными выстрелами прозвучали в тишине комнаты. Мэри обернулась, и крик застрял у нее в горле. У противоположного края стола стоял мужчина: шестифутовая статуя, высеченная из гранита, в выцветших джинсах и ковбойке. Уму непостижимо, как ему удалось появиться незаметно для Мэри! Он стоял и в упор разглядывал Мэри из-под полей низко надвинутого на глаза пыльного черного стетсона. Правая рука с коротко подстриженными ногтями застыла на правом бедре в дюйме от кобуры с револьвером, из которого запросто можно было бы уложить наповал быка.