Тёмный лорд (СИ) - Страница 157

— А друзья? — хлопнула ресницами Араминта. Свечи тускло освещали висевшее напротив зеркало с оправой в виде перевитых гроздьев винограда.

— У меня не было друзей, — парень посмотрел на перламутровое пресс-папье. — Сначала моим другом была статуя Рамы, затем Будды.… Мне казалось, что они всегда рады моему приходу.

— Тебя не тянет зайти туда? — Араминта зачем-то подвинула резной подсвечник.

— Магазина больше нет, — все также спокойно отозвался Том. — Его уничтожили. Я горевал по друзьям: в конце концов, они меня любили. Знаешь, иногда я чувствую усталость. Многие говорят, что я — гений, но что с того? Все таращатся на меня, не спускают глаз, словно только и ждут, когда же я оступлюсь, — в этом и выражается их забота обо мне. Мне приходится всегда быть начеку, чтобы предотвратить нападение. Или чтобы…

«Чтобы не умер человек, которому я, наконец, решил открыть сердце», — грустно подумал Том. Араминта хлопала ресницами, словно не зная, что ответить. Взглянув на нее, Том словно почувствовал пинок: как он мог опуститься до жалоб и нытья?! Он напомнил себе Миртл.

«Займись-ка делом!» — скомандовал он себе. Его мысли обратились к спрятанному на втором этаже папирусу. Но прежде следовало, чтобы Минни ощутила участь так похожей на нее Иолы с барельефа… «Изящный оборот», — усмехнулся про себя Том.

— А это правда… Что маглы, — спросила, наконец, она, — тупые, как тролли?

— Однажды, когда мне было лет пять, наши «старики» решили наказать приютского малыша. Они били его обломком трубы и в конце концов помочились на него, — задумчиво посмотрел на огонь Том.

— Какой ужас… — прошептала девушка. — Знаешь, Том… я бы перевоспитывала таких тварей в узких клетках, где можно только стоять, прикованным за руки кандалами, — помешала она чай.

— Мне кажется, мы вообще не должны соприкасаться с маглами, — поморщился Том. — Низших надо только уведомлять о решении высших, как богов.

— Да, они не должны даже знать наших имен. Только кланяться грозе, как много веков назад, — подтвердила хозяйка.

— Кстати, а что сделала ваша родственница Мисапиноа с той грязнокровкой, из-за которой разорвала помолвку? — спросил Риддл**. — Убила, пустила ее кожу на сумку или применила круцио, как истинная девица Блэк?

— А, нет, — отозвалась Араминта. — За что ей было мстить? — нежно улыбнулась она. — Если бы муж изменил миссис Блишвик с грязнокровкой, она бы повесила ее сушеную голову в прихожей… А так… Это неприлично для незамужней девушки и, тем более, добропорядочной миссис Блишвик.

«Равно как и миссис Мелифлуа», — ехидно подумал Том с расчётом, что Минни услышит его мысли. Центральная свеча вспыхнула сильнее, осветив отблеском серебристое блюдо.

— Прабабушка Мисапиноа не хотела замуж за Сандерса, — пояснила девушка, брезгливо подергав носом. — Известие о его увлечении грязнокровкой пришлось как нельзя кстати.

— Чтобы разорвать помолвку? — Риддл бросил выразительный взгляд на Араминту.

— Именно так, — девушка чуть скосила глаз в сторону картины. — Наша Мисапиноа тщетно просила родителей сделать это. Не исключено, что она подстроила встречу Сандерса и грязнокровки. Так ли уж трудно познакомиться с подходящей грязнокровкой в театре, пригласить ее в ложу и вовремя исчезнуть, оставив их наедине с мистером Сандерсом?

— Для этого нужно знать, какие девицы нравятся Сандерсам, — Том с улыбкой посмотрел на тонкие колени мисс Бэрк. — Или воспользоваться амортенцией.

— Именно, — Минни жеманно раскрыла, а затем закрыла белый веер. — Сандерс был осужден светом за связь с грязнокровкой и был вычеркнут из числа уважаемых людей.

При этих словах Араминта кокетливо поправила край юбки. Затем, покачав ножкой, бесстыдно сбросила крошечные туфельки, оставшись в белых чулках. Парень продолжал с удивлением рассматривать ее. Девушка вздохнула и, откинувшись на диван, начала делать легкую гимнастику, словно собиралась на урок танцев. Попеременно она поднимала тонкие ноги от пола, сгибая и разгибая в коленях, играя икрами. Том подошел к ней и, присев рядом, властно обнял ее за плечи.

— Неужели твоя дражайшая прабабушка Мисапиноа была такой же распутной? — усмехнулся Том, погладив ее бедро, как гладят разгоряченную лошадь.

— Безусловно, — сладко улыбнулась девушка. — Она, как все дамы прошлого века, отдавалась кавалерам в бархатной черной маске.

— Нагая, но в черной маске? — съязвил Риддл. Глядя, как Минни приподнимает обтянутую чулком тоненькую лодыжку, Том вспомнил, что также его подруга играла туфелькой на прошлое Рождество.

— Представь, как наслаждалась прабабушка, идя на встречу с кавалером босиком по персидскому ковру в одной маске, — обнажила зубки девушка. — Уверена, что в тот миг она думала о муже-рогоносце, — пристально посмотрела она в глаза Тома.

— Что же, это легко исправить, — парень пошевелил пальцами, и на лице его подруги появились черные очки с блестками, словно она собралась на рождественский маскарад.

— Боже, какая мерзость… — проворковала Араминта с едва скрываемым наслаждением.

Несколько минут они сидели молча, глаза в глаза. Затем Араминта улыбнулась и прикрыла веки. В животе стояла сладкая истома, от которой ей казалось, что стены комнаты плывут в легкой дымке. Когда парень потянулся к ней, она спокойно и радостно встретила его поцелуй. Остатками сознания Араминта чувствовала, как Том нахально расстегнул ее юбку от бедра до колена, но это ее не слишком волновало. Сухая снежная крупа стучала по окнам, и счастье предстать перед ним нагой окутало ее сладкой болезнью.

*

Том откинул одеяло и осторожно поставил ноги на пол. Араминта тихо спала, укрывшись ватным одеялом. Парень посмотрел на огарок свечи и отчего-то вспомнил, как на Пасху лазил в Запретную секцию. Тело знобило, но должно быть, в домике просто скверно топили. «Надо будет сказать, чтобы Минни дала перцу эльфам», — решил Том и, быстро одевшись, вышел в коридор.

Глядя на деревянную ступеньку, Том с удовольствием подумал, что Минни расплатилась сполна за свой чванливый жест на Рождество. Он властно подавил ее сопротивление, заставляя двигаться так, как хотелось ему, и делать то, что хотелось ему. Оседлав нагую Минни, как норовистую лошадку, он сжал ее бедра своими ногами и, наслаждаясь нежностью ее кожи, погнал вскачь по праву всадника-победителя. Он приучал ее к мысли, что только боль и унижение позволят войти в мир удовольствий. Приятнее всего было смотреть в сияющие от слез синие глаза Минни: они лучше любых криков показывали сжигавшую ее лютую боль, прежде чем она получит в подарок немного мучительного наслаждения… Терзая отливавшее перламутром тело Минни, Том думал о том, что подобное удовольствие испытывал Геракл с барельефа… Том не сомневался, что в ночь после триумфа он также седлал Иолу с хищным неистовством дикого зверя, наслаждаясь ее болью и отчаяньем, чтобы на утро поймать заплаканный преданный взгляд рабыни.

Ступеньки скрипели, но Том, не обращая внимание, шел вперед. Ноги подкашивались от слабости, их было трудно передвигать. «Все же объездить нежную Минни не просто», — хохотнул в голове надменный голос, но парень велел ему заткнуться. На верхней ступеньке Том приостановился и перевел дух, облокотившись на перила. Затем, решившись, открыл дверь.

На улице шел мокрый снег с дождем, и оконные решетки казались размытыми. Том взглядом зажег свечу и подошел к столу. Голос внутри отчаянно кричал, но парень игнорировал его. Насыпав на полу соляной египетский крест, парень положил в его центр открытый дневник. Затем, написав по бокам значения искомого уравнения, зажег свечу.

— Бог Аммон-Ра, давший жизнь всему сущему, Повелитель Неба и Золотого Трона, — зашептал он по-египетски, — дай жизнь, непредусмотренную Тобой не именем Неба, а Подземной Реки.

Свеча на столе погасла, а затем зажглась черным огнем. Воздух стал густым и тяжелым. Вздохнув ртом, Том продолжил:

— Ты вернулся в мир, чтимый богами, повелитель обоих миров, Ра-Мери-Амон-Рамсес. Обещаю тебе вечное царство. Цари придут к тебе и поклонятся тебе.