Темногорск - Страница 49

– Прости…

– Да уж… ты чуть меня не пришиб.

У Юла подкосились ноги и он сел прямо на асфальт. Кровь бежала из носа на разбитые губы, на ворот куртки.

– Так ты знал, что Генка киллер? – спросил он, стирая кровь с губы.

– Нет, клянусь… Только я заподозрил неладное. Он вчера бабло принес. И был такой веселый… Я за ним этим утром долго следил. Но он как-то сумел оторваться и ушел… А потом какой-то мужик пробежал мимо и сказал, что на Ведьминской парня застрелили. Я туда. Прибегаю. Генка лежит… А тетка какая-то руками машет и всем рассказывает, что один парень другого завалил. А она все видела. Я ее спросил, как убийца выглядит, не заметила ли? Ну, она и отвечает… Мол, заметила. Волосы длинные, белые. Не иначе – колдун. И с другим мужиком на синей дорогущей машине укатил.

– Генка твой в Романа стрелял. Этого тебе тетка не сказала?

Мишка замотал головой и скривил губы, пытаясь сладить с подступавшими к горлу слезами.

– Роман у меня в квартире лежит. Раненый. Понимаешь? Ты понимаешь?

– Ты Генку иначе остановить не мог?! – выкрикнул Мишка.

– Как?!

– Ну… заклинанием…

– Так я и пытался заклинанием. Это он в Романа выстрелил. Я в него не стрелял, клянусь водой.

– А кто? – Мишка вытер нос тыльной стороной ладони, но лишь размазал кровь по лицу.

– Машина мимо промчалась. Из нее пальнули три раза. Небось, заказчики и расправились, – предположил Юл.

– Кто? Если честно, то не знаю. Не разглядел. Не до того было.

– Роман, как он? Сильно ранен? – спросил Мишка и взглянул искоса.

– Умирает.

Только произнеся это слово, Юл осознал происходящее, потому что до этой минуты так и не осмелился понять, что происходит. Как когда-то перед смертью отца – не верил. И вдруг понял. Но было поздно. Возможно, теперь тоже поздно.

– Что делать-то? – спросил Мишка искательно взглянул на товарища – был уверен что «граф» сможет все исправить.

– На, – Юл протянул ему ключи. – Поднимайся наверх. Если я через полчаса не вернусь, вызывай «скорую». Ясно?

– Угу… Только ты, того, осторожней… Вас, колдунов, по всему городу ловят. Гукин по телику выступил, заявил, что чародеи на город порчу навели. Вот народ и взбесился. Говорят, кого-то убили.

– Кого?

– Точно не знаю. Разное говорят. Одни – что Максимку Костерка. Другие – что Большерука. Так что ты, по-любому, не нарывайся…

– Я постараюсь.

Юл выбежал со двора и нос к носу столкнулся с Землемеровым – тот жил в соседнем доме.

– Эй, второгодник, – выкрикнул Землемеров. – Колдунов теперь мочить будут! А водных колдунов – первыми! – парень заржал над удачной шуткой.

– Убью! – в ярости заорал Юл, ударил Землемерова кулаком в живот и помчался дальше.

Добежав до угла дома, чародей обернулся. Землемеров сидел на асфальте и хватал ртом воздух. Потом встал на четвереньки, поднял голову. Лицо его исказилось в злобной гримасе.

– Будь ты проклят! – прохрипел «Земля» и вытянул вперед руку.

Почудилось – черная стрела сорвалась с его пальцев и устремилась в грудь Юлу. Юный чародей без труда отбил проклятие взмахом руки. На пальце сверкнул мягким желтым светом оберег.

«О, Вода-царица! – выдохнул Юл, устремляясь прочь со двора. – Он же сам – наследник колдовского дара. Почему же тогда он так нас ненавидит?»

Всего лишь несколько часов назад бежала Тина по улице с автовокзала, и радостно ей было, как никогда. И, возможно, уже не будет. Но мысль эта не вызывала сожаления.

Одним прыжком взлетела она на крыльцо Чудодеева дома, потихоньку открыла дверь, надеясь, что Эмма Эмильевна либо спать легла (она часто ложилась после обеда вздремнуть), либо у соседки чай пьет.

Однако вдова Чудодея не спала. Она сидела на кухне, перед ней стояла чашка с остывшим чаем.

– Что ж ты наделала, глупенькая, – Эмма Эмильевна подняла голову и, к своему удивлению, Тина увидала, что вдова Чудодея плачет. – Теперь тебя никто уже не освободит. Будешь до конца жизни от любви к нему мучиться.

Тина бросилась к ней, женщины обнялись и заплакали вместе. Только Тина не знала, почему плачет. Ни отчаяния, ни боли она не испытывала, напротив, счастье ее переполняло. Может быть, она плакала от счастья? Вполне возможно. Потому как улыбалась сквозь слезы.

– Ничего, не беда, что я Романа по-прежнему любить буду. Ему теперь не вся любовь уйдет. Половина… а может и меньше, потому как другому большая часть достанется. Другому Роману! Понимаете, Эмма Эмильевна?

– Одна, что ль, растить ребенка станешь? – всхлипнула вдова.

– Так вы же мне поможете! Я своим счастьем с вами поделюсь. Хотите?

Вместо ответа Эмма Эмильевна изо всей силы прижала Тину к себе.

– Знаешь, Тиночка, мы ведь с Мишенькой очень ребеночка хотели, – зашептала вдова. – Да только испугались мы, что родится обездоленный.

– Как это? – не поняла Тина.

– Такое часто случается у чародеев. – когда у не рожденного своего ребенка отец или мать силу забирает. Это ведь так легко – силу у малыша отнять. Колдун, он ведь чем ни попадя усилить свой дар хочет. Это как у вампира страсть кровь сосать. Вот и колдун возьмет и высосет у ребеночка дар. Тогда и родится обделенный. Вроде как обычный ребенок, но без всего. Внутри – пустой. Ни талантов у него, ни теплоты душевной. Не человечек, а кусок дерева. В нем ни злобы, ни любви, одним словом, обделенный.

– Это ж несправедливо! – возмутилась Тина.

– Нет, нет, справедливо, Тиночка, справедливо! – горячо запротестовала вдова Чудодея. – Потому что по всем законам сын колдуна должен стать сильнее отца. Что бы вышло, не будь на свете обделенных? Представляешь, какую бы силу чародеи взяли? А так… Редко кто из чародеев своего ребенка не обделит, кто частично, а кто и до дна. Потому и дети у колдунов редкость. Они во время зачатия силу не отдают свою. А если отдают, то опять же через день-другой назад высасывают.

Тина решительным жестом сложила ладони на животе:

– Никому я его не отдам! Никому тронуть его не позволю.

– Ты охранное заклинание на него наложи! – посоветовала Эмма Эмильевна.

– Роман не посмеет! – горячо запротестовала Тина.

– Тут не знаешь, милая, кто посмеет, а кто нет. Ни за кого я бы ручаться не стала. Наложи заклинание, я тебе слова подскажу…

Тамара Успокоительница ворвалась в дом Гавриила, когда глава Синклита пил кофе. Переодетая в какую-то бесформенную куртку и повязанная безобразным бабьим платком, она волочила за собой два огромных баула. Со стороны можно было принять ее за челночницу, которая спешно свернула торговлю и поспешила укрыться где-нибудь в надежном месте.

– На помощь! – завопила Тамара Успокоительница. – Убивают!

Потом вспомнила, что в минуту опасности россиянам советуют вопить «Пожар!», передохнула, набрала в грудь побольше воздуха и заорала, что есть мочи:

– Пожар!

– Тихо! – цыкнул на нее глава колдовского Синклита. – Мы еще не горим.

Тамара ему не поверила, но убавила громкость:

– Очень даже горим! Беда!

– Тамара, прошу, не трезвонь! Совсем очумела? Кофе лучше выпей. Я только что заварил. Налить тебе?

– Конец нам всем! Конец Синклиту! Темногорску конец!

Гавриилу это надоело, он шепнул:

– Замолкни!

Тамара принялась беззвучно открывать рот. Равные колдуны друг на друга влиять не могут. Но Успокоительнице, как известно, сама по себе колдунья была никакая. С кем спала, того силой питалась. И карьеру себе делала, переходя из койки в койку. В опочивальне Гавриила она побывала много лет назад, но сочла повелителя Темных сил неперспективным и спешно удалилась в объятия популярного в те годы то ли Семена Лопуха, то ли Тихона Лиходея, теперь и не припомнить имена всех знаменитостей, коими бредили десять лет назад почитатели дара. Сгинули все, а Гавриил – вот он, по-прежнему в силе. Но Тамара давно утратила очарование молоденькой дурочки и Гавриила больше не привлекала.