Тёмное крыло - Страница 66

Он всё не мог подавить желания плакать, и ему пришлось испустить небольшой звуковой импульс, потому что своим мысленным взором он увидел небольшие звуковые вспышки пустых ветвей вокруг себя. Это зрелище заставило его ещё острее ощутить внутреннюю опустошённость. Просто пустота. Там никого нет.

Кроме…

Что-то мелькнуло на краю его поля эхозрения. Он открыл глаза и с надеждой повернулся.

По ветке прямо на него мчался фелид со свирепыми глазами и развёрстой пастью. Он нападал.

Сумрак бросился с ветки. Фелид прыгнул за ним. Сумрак ощутил ужасный жар его дыхания на своих хвосте и задних лапах. Он раскинул крылья и неистово замахал ими, поднимаясь в воздух. Глянув вниз, он увидел, как фелид, руля в воздухе пушистым хвостом, приземлился на ветке. Он шипел и рычал на него.

Сумрак оставался в воздухе, оглядывая окружающую местность. Он знал, как охотились фелиды, и не хотел оказаться на их охотничьей тропе. Но его яростный взгляд не встретил больше ни одного хищника. Он сел повыше, откуда мог хорошо разглядеть фелида. Сумрак узнал его.

— Хищнозуб, — сказал он.

Уши фелида дёрнулись.

— Не люблю, когда моя еда разговаривает со мной, — прорычал он.

— Я не твоя еда, — с негодованием ответил Сумрак, по-прежнему проверяя окрестности на случай, если это была ловушка.

— Ты — тот, кто может летать, — сказал Хищнозуб, расхаживая по ветке. — С острова.

— Как же ты выбрался оттуда? — выпалил Сумрак.

Хищнозуб самодовольно промурлыкал:

— Ага. Значит, ты слышал, что они пытались держать меня там в заключении. Солдаты не справились с поставленной задачей. Остров мне больше не нравился, так что мы ушли оттуда.

Сумрак ничего не ответил — настолько сильно он был удивлён, и ещё переполнен надеждой. Если фелиды покинули остров, это означало, что он снова может принадлежать им.

Они могли пойти домой!

— Если ты подумал о том, что можешь туда вернуться, то у меня для тебя печальные новости, — сказал Хищнозуб. — На твой остров положили глаз хищные птицы новой разновидности.

— Диатримы? — вздрогнув, спросил Сумрак.

— Нет. Это летающие птицы, очень свирепые и сильные; у них когти и клювы, которыми они легко смогли убить одного из моих сородичей.

Надежда Сумрака угасла. Если эти птицы были такими ужасными хищниками, что выжили оттуда фелид, едва ли они были бы безопасны для рукокрылов.

— И много их там? — спросил он.

— Много. Они бы устроили резню твоим сородичам.

Сумрак огорчённо хрюкнул.

— Точно так же, как поступил ты.

— Конечно. Это часть моей природы.

— Не все фелиды едят мясо.

— Не все рукокрылы умеют летать. И что тут более неестественно?

Какое-то мгновение Сумрак не знал, что сказать в ответ.

— То, что делаю я, не вредит никому, — ответил он, но подумал об Эоле, которого убили птицы.

Хищнозуб растянулся на ветке; похоже, его желание охотиться несколько ослабело.

— Ты и сам вскоре можешь превратиться в мясо.

— Нет, — ответил Сумрак.

— Мы, фелиды — далеко не единственные звери, кто так делает, — Хищнозуб понюхал воздух и попробовал его на язык. — И где же твоя колония?

— Они бросили меня, — сказал Сумрак. Он не видел причин врать. — Они думают, что им больше повезёт в поиске нового дома без меня. Они решили, что я — отклонение.

— И что интересно, — заметил Хищнозуб, — мы оба оказались отвергнутыми из-за наших естественных наклонностей. Всего лишь за то, что мы такие, какие мы есть.

Сумраку не понравилась сама мысль о том, что у него есть что-то общее с этим существом.

— А где же твои Рыщущие? — спросил он, вновь ощущая то, как это странно — разговаривать с этим чудовищем. Хищнозуб убил его мать, а отцу нанёс такие раны, от которых тот в итоге и умер. И всё равно они разговаривали: под покровом ночи, на безопасном расстоянии друг от друга, добыча и охотник.

— Далеко отсюда, — ответил Хищнозуб. — Я временно путешествую с новыми союзниками.

Сумрак почувствовал, как ему свело живот.

— С какими новыми союзниками?

— С плотоядными, гораздо крупнее, чем я сам. Глянь-ка туда.

Сумрак проследил, куда направлен взгляд Хищнозуба — вниз, сквозь ветви, в подлесок. Могучий четвероногий зверь только что повалил отчаянно вопившего наземного жителя и теперь рвал его плоть.

— Гиенодоны, — сказал Хищнозуб. — Видишь, есть и другие звери, которые поедают мясо. Но тебе не стоит волноваться из-за них. Они живут на земле. Сидите на своих деревьях, и с вами ничего не случится.

Сумрак с негодованием слушал ободрительный тон голоса Хищнозуба. Он ни секунды не верил тому, что этот фелид хоть как-то был обеспокоен его благополучием. Но всё происходило так, словно они негласно заключили краткое перемирие.

Когда Хищнозуб снова заговорил, он перешёл на заговорщический шёпот, словно ему не хотелось, чтобы его слышали гиенодоны.

— Совершенного мира просто не бывает, — шепнул он, тем самым совершенно некстати напомнив Сумраку, что бормотал перед самой смертью его отец. — Нет ни одного места для жизни, свободного от хищников. Всегда найдутся хищники, причём покрупнее и тебя, и меня. Мы должны использовать любые навыки, которые у нас есть для выживания. Выродки вроде нас могли бы получить преимущество. Твоя способность летать может стать твоим спасением. А я раньше полагал, что мне дают преимущество мои зубы охотника и сила.

Он коротко рыкнул, словно усмехнувшись над собственными словами.

— Но теперь я знаю, что мне следует быть умнее и шустрее, чтобы превзойти других.

— Я не желаю тебе удачи, — ответил ему Сумрак.

— Держите свою удачу при себе, — сказал Хищнозуб. — Тебе она пригодится больше, чем мне.

Сумрака испугал голодный взгляд, который вновь вспыхнул в глазах Хищнозуба. Он рванулся прочь, в темнеющий лес. Его не заботило то, куда он летел; им завладело лишь одно желание — улететь подальше от этого фелида и от его зверей-союзников. Он ощущал омерзение от разговора с ним.

Когда стало слишком темно, чтобы можно было видеть, он стал ориентироваться исключительно при помощи эха, пока его не одолела усталость, и пока он не сел. Сумрак обернул себя крыльями. Может, ему стоит просто вернуться на то могучее дерево на холме, и найти там Химеру и других летучих мышей? По крайней мере, там у него был бы дом.

Но как же тот договор, который он заключил с Сильфидой — заботиться друг о друге? Похоже, она сама его нарушила. Но часть его отказывалась в это верить. Сестра была предана ему всем сердцем. И если её здесь не было, то для этого должно быть какое-то серьёзное основание — и он надеялся, что оно не было ужасным. Завтра он подумает на свежую голову. Завтра он поймёт, как её отыскать. Вторую ночь подряд он спал в одиночку, забившись в укрытие на незнакомом дереве.

— Сумрак!

Даже в собственном сне он подумал, что это просто был ветер. Но, когда он услышал своё имя, произнесённое во второй раз, более чётко, его мысли начали вытаскивать его из сна.

— Сумрак!

Он проснулся и увидел свою сестру, планирующую совсем рядом с его веткой, но не видящую его. Он был настолько ошеломлён, что какое-то мгновение не мог ни говорить, ни двигаться. Всё выглядело так, словно сбылись его самые заветные желания, и он едва мог поверить в то, что она была реальной. Затем он бросился в воздух и полетел вслед за ней.

— Сильфида!

Она сделала вираж и увидела его.

— Ой! — воскликнула она. — Я так волновалась!

Сумрак подлетел к ней и восхищённо порхал вокруг неё, когда она заходила на посадку. На ветке они обнюхали друг друга и обнялись парусами.

— А где вы были? — спросил Сумрак. — Я думал, вы меня бросили!

— Нам пришлось, — объяснила она. — Вчера в полдень некоторые из наших часовых видели пару фелид. И они, похоже, путешествовали вместе с какими-то другими зверями устрашающего вида. Мы не знаем, кто это такие.

— Гиенодоны, — сказал Сумрак.

Сильфида от удивления втянула голову в плечи: