Темная лошадка - Страница 21

Конюшню уже поставили. Ее силуэт напоминал портфель для документов – огромный двухэтажный прямоугольный параллелепипед вытянулся вдоль дороги, щеголяя своей величиной. Он ярдов на тридцать отстоял от проволочной изгороди. Ворота были заперты на цепь.

Я подъехала вплотную к воротам и остановилась, стараясь разглядеть как можно больше. В свет фар попал кусок бульдозера, комья глины, кучи выкопанной земли. Рекламный щит перед конюшней гордо гласил, что строительная компания возводит имение «Везучий паршивец». Потрясающее остроумие!

Стоимость участка я могла определить только приблизительно. Десять акров земли вплотную к ипподрому – удовольствие недешевое, а то, что строит на этой земле Трей Хьюз, выльется в два, возможно, три миллиона за одни стены. Как и в Гран-При-Виллидж, в Фэйрфилдс жилых домов не планировалось: у владельцев конюшен шикарные коттеджи в Поло-клубе или на острове. Семейство Хьюз владело участком с видом на море на Блоссом-Вей, рядом с пафосными купальнями Палм-Бич и теннисным клубом. У самого Трея в то время, когда я с ним еще общалась, был особняк в Поло-клубе. Теперь ему принадлежало все, благодаря тому, что Салли Хьюз неудачно оступилась на лестнице.

Действительно, везучий паршивец! Отделаться от женщины, которую он называл не иначе, как Мать-Правительница, получить неограниченный доступ к баснословному состоянию ценой одного простого падения. Эта мысль извивалась у меня в мозгу, как змея.

После разговора с Шоном я вышла в Интернет, чтобы найти любые упоминания о гибели Салли Хьюз, и не нашла ничего, кроме некролога. Ни слова о расследовании.

Впрочем, откуда бы ему взяться?

«Как неосмотрительно пропустить такое в газету!» – сказала бы моя мать. В наших краях в газетах печатают светскую хронику и объявления. А таким грязным вещам, как смерть и полицейские расследования, там не место. Газету, которую читает моя мать, печатают на глянцевой бумаге, типографской краской такого качества, чтобы не запачкала невзначай руки читателей. Чистота – залог успеха. В том числе и чистота содержания.

«Пост» – городская газетка Уэст-Палм-Бич, где живут люди попроще, – сообщала, что Салли Хьюз умерла у себя дома, в возрасте восьмидесяти двух лет.

Как бы то ни было, в результате Трей Хьюз стал настоящим золотым гусем. И, разумеется, всегда находились люди, готовые сделать ему маленькое одолжение – например, помочь избавиться от скакуна с чудесным характером, но без особых талантов. Неважно, сколько у Трея денег сейчас. Четверть миллиона долларов лишними не бывают.

Возглавлять список таких благодетелей, несомненно, должен Дон Джейд. Какая завидная участь для него – да и для любого другого тренера – войти в такую конюшню, сразу же вернуть себе вес и всеобщее уважение, приманить еще больше клиентов с бездонными карманами.

Интересно, почему нынче утром я почувствовала между ними такое напряжение? Ведь Трей Хьюз может теперь позволить себе нанять любого, самого успешного известного тренера. Почему он якшается с Доном Джейдом, чья репутация основана скорее на скандале, чем на успехе? Впрочем, еще – на способности выходить сухим из воды после любых грязных дел…

Так или иначе, положение у Дона Джейда отличное. Следовательно, многие должны завидовать ему черной, лютой завистью.

Я тут же подумала про Майкла Берна. Мне удалось выяснить, что он выступал на Звездном до Джейда, но на соревнованиях показывал весьма скромные результаты. Затем скакуном занялся Джейд. Прибрал к рукам и коня, и хозяина, и конюшню типа Тадж-Махал. Неудивительно, что Берн озлился. Он не просто потерял какие-то деньги, когда Звездного вывели из его конюшни. Потерял он пропуск в знатную кормушку.

Он не просто, как выразился Ван Зандт, конкурент Джейда – он враг.

А враг может стать ценным источником информации.

Я вернулась к конно-спортивному центру. Ночью можно спокойно облазить все, не беспокоясь, что меня увидит кто-нибудь из присных Джейда. Я хотела найти конюшню Берна. Если удастся раздобыть ее телефон, можно будет назначить встречу там, где никто из компании Джейда нас не застукает.

Из будки на проходной вышел несчастный заспанный вахтер.

– Очень поздно, – с сильным акцентом произнес он.

Я горестно вздохнула:

– Ага, расскажите мне об этом. У нас там лошадь заболела, а мне выпало дежурить ночью, как и вам.

– А, вот что, – кивнул он. – Понял. Сочувствую. Удачи, мисс.

– Спасибо.

Он не удосужился спросить, как меня зовут или из какой конюшни эта несуществующая лошадь. У меня был пропуск на стоянку и правдоподобная история. Вполне достаточно.

Я опять поставила машину у задних ворот, не желая привлекать к себе лишнего внимания. С фонарем в руке и пистолетом за поясом джинсов я пошла по проходу между конюшнями-палатками, ища табличку с именем Майкла Берна и надеясь не наткнуться на чьего-нибудь конюха или охранника, совершающего обход. Если повезет, найду коней Берна неподалеку от Джейдовых. Если же удача не на моей стороне, мне придется обойти сорок конюшен.

Надвигалась гроза. Ветер крепчал, крыши палаток надувались пузырем и хлопали, беспокоя животных. Прикрывая фонарь ладонью, я осторожно читала таблички с именами владельцев и телефонами экстренной помощи и все же напугала нескольких коней. Они заметались в тесных денниках, закатив глаза от ужаса. Остальные тихонько ржали, выпрашивая лакомство.

С запада налетел порыв ветра, зашумел в кронах деревьев. Над головой пророкотал гром. Проходя мимо палатки номер двадцать два, я вдруг услышала, как скрипнули дверные петли, а потом раздался какой-то резкий, отчетливый звук, который я не могла объяснить, покуда не случилось вот что.

Подобно духу из потустороннего мира, прямо на меня по проходу между палатками понесся огромный призрачно-серый конь. Не успела я среагировать, как он наскочил на меня и отбросил назад. Теперь только бы успеть откатиться прочь с его дороги, только бы ноги не подвели… Правая щиколотка зацепилась за колышек палатки, и я с грохотом повалилась наземь. Попыталась прикрыть голову, свернуться в клубочек, каждой клеточкой тела готовясь к страшному удару подкованных сталью копыт, к тому, что сейчас полтонны живого веса обрушится на мою хилую плоть и хрупкие косточки. Но серый перескочил через меня и ускакал в темноту.

Поднявшись на ноги, я шагнула обратно к палатке, но тут выбежала еще одна лошадь – черная, с белой звездочкой на лбу – и с громким ржанием помчалась следом за серым. Я едва успела уклониться от копыт.

Шлепок по крупу, вот что я тогда услышала! Звонкий шлепок ладонью по конскому крупу.

Я побежала в палатку. Там творился страшный переполох, лошади бились и метались в стойлах. Хлипкие перегородки из трубок и холстины ходили ходуном и жалобно скрипели. Стены палатки сотрясали порывы ветра. Я закричала, надеясь, что преступник испугается разоблачения и обратится в бегство.

Еще одна лошадь выскочила из открытого денника, увидела меня, всхрапнула и промчалась мимо, отбросив меня к двери соседнего стойла. Потом распахнулась и эта дверь, толкнув меня в спину, и я упала на колени. Из стойла за моей спиной, брыкаясь, как необъезженный мустанг на родео, выскочил конь, с низким храпом шарахнулся в мою сторону, и я только услышала, как копыто со свистом рассекло воздух в миллиметре от моего виска.

Не успела я шевельнуться, как душная вонючая темнота окутала голову и верхнюю часть тела и меня бросило вперед, в денник. Я попыталась стянуть с себя попону, но не могла поднять рук. Нахлынула дурнота, голова кружилась, я зашаталась, оступилась и упала на одно колено. И тут что-то сзади коротко и сильно ударило меня по спине – настолько сильно, что из глаз посыпались искры.

От третьего удара я повалилась ничком и затихла. Воздух врывался в гортань жгучими, резкими толчками, не наполняя легких. В голове гудело, ничего больше я не слышала и только думала – успею ли узнать, что происходит, до того, как погибну под копытами следующей лошади. Я попыталась подняться, но не смогла – сигнал терялся где-то на полпути от мозга к нервным окончаниям. Зато спину пронзила такая боль, что я задохнулась, закашлялась. Мне не хватало воздуха, но вздохнуть полной грудью я тоже не могла.