Темная гора - Страница 79

Чинец остро глянул на меня, тихо сказал:

— Не надо бояться! Ты впервые предстанешь перед Ментором и страх твой уместен. Однако менторы великодушны к людям. Они жалеют нас, а когда-то даже именовали человека «вывернутым». Менторы восхищаются нами, потому что у нас скелет внутри, а не снаружи. Их умиляет способность беззащитного комочка мяса, налепленного на кости, вершить немыслимые дела, бок о бок с ними идти от мира к миру, покорять черную пустоту и не бояться опаляющего жара иных светил.

Насчет того, что я предстану впервые, это еще как посмотреть. Но знать чинцу об этом необязательно. Проглядел, недосмотрел за мной в лагере под Гизой, хитрован желтолицый!

— Так они нас держат при себе, как мы домашних животных для развлечения? спросил я.

— Я слышу недоброе в твоем голосе, — сказал Го. — Порицать не буду, я сам трепещу от мысли, что соприкоснусь с величием мудрости. Люди — не игрушки для менторов! Помни, что они открыли нам врата к иным мирам. Не случись этого, сейчас мы роились бы, как мухи на падали. Новые поселения спасают все живое, иначе мы задыхались бы в тесноте и нищете, поедая животных и друг друга. Так говорит Установление.

— А ты что скажешь, ученый гоплит: менторы-то что потеряли на звездах?

Гондола плыла вдоль береговой линии, чинец смотрел вниз, на россыпи домов, утопающих в зелени, и-молчал.

— Этого никто не знает, — сказал он неохотно. — Менторы забыли, откуда они, что вело их от светила к светилу до того, как они встретили людей. Может, цель нашего великого единения в том, чтобы отыскать утерянный среди звезд Дом Менторов.

— Вот оно что…

— Они жалеют нас, но и менторы достойны жалости, — прошептал еле слышно Го. — Подумай, ведь, по сути, они были бездомными бродягами, а человек приютил этих огромных жуков. Мне довелось прикоснуться к краешку их мудрости, и знаешь, Таркос, их вводит в трепет сама идея дома — не норы, не места для кладки яиц, и даже не убежища, а дома! Может, они потеряли свой мир, свой дом и чувствуют свою ущербность? Менторы нужны нам, но и мы необходимы менторам. Смотри, как все великолепно устроено: новые поселения на новых мирах, затем строим все больше и больше звездных машин, расселяемся дальше, захватывая великие пространства, не довольствуясь малым уделом. Менторы усваивают все знание, что приносят аптериготы, зораптеры и прочие малые твари, делятся этим знанием с учеными, а ученые служат благу Высокого Дома. Внизу соратники, посередине люди, а на вершине менторы — словно огромная пирамида. И с каждым днем она становится все выше и больше.

— Ну и что?

— Тебе это ничего не напоминает? Ты же механик! Представь себе репер, только составленный из миров. Что случится, когда он будет построен и совмещен? Подумай об этом.

Странные интонации были в его голосе, какая-то фальшь в восхвалениях, но я не обратил на это внимания, потому что расхохотался. Неужели все ученые такие слабоумные!

— Ты хоть сам понял, какую глупость сказал? — Терять было нечего, можно и нагрубить. — Вас плохо учат геометрии. Не говоря уже об устройстве звездных машин.

Чинец выслушал меня спокойно, а затем сказал, что геометрия геометрии рознь, да и разговор этот он вел лишь для того, чтобы скрасить дорогу. А поскольку уже показались террасы академии Бероэса, то и беседе конец.

Купола столичной академии были огромными, любой из них мог целиком накрыть всю академию в Микенах. Нас встретили на верхней площадке, меня расковали и быстро отвели вниз по крутой лестнице. В комнате, обшитой резными панелями, усадили на мягкое сиденье и велели ждать.

При мне остался лишь молодой ученый, зеленую хламиду которого не украшали никакие знаки достоинства. Он стоял у двери и с любопытством глядел на меня. А я ждал, когда же меня отведут к Ментору. Интересно, обратится ли он ко мне так же, как Безумный, или слова его будут звучать иначе?

При воспоминании о встрече с умирающим ментором в пещере под Гизой во мне опять запела тонкая струна. Неслышный звук, подобный слабому жужжанию или тихому звону далеких цимбал, всплыл и растаял, растекся по сознанию.

— Долго ждать еще? — спросил я ученого. — Ментор ваш, букашка страшная, небось меня заждался?

У юного мудреца глаза полезли на лоб, а мне уже было все равно — пройди передо мной сейчас парадным гоплитским шагом тысяча менторов, благоговейного трепета им не дождаться. Оттрепетал свое механик Таркос из Микен, ему сейчас что ментор, что блоха мелкая!

Ах, как я нравился себе в этот миг, как гордился своей лихостью!

Но тут юноша наконец заговорил, и слова его озадачили меня настолько, что я забыл даже о своей высокой дерзости.

— Почему ты спрашиваешь о Менторе, достойный, так неучтиво? — пролепетал он. — Нет здесь Великого Наставника, оно в своей обители, что на том берегу пролива.

Сто сорок семь жеребцов и деревянная кобыла Проклятого! Что же опять затевается, неужели теперь ученые решили меня умыкнуть из-под носа Высокого Дома? Нет, в это я никогда не поверю. С менторами, как бы я ни тужился, шутки плохи. Хотя странные речи вел Го в дороге, да и раньше, кажется…

Я не успел обдумать внезапно мелькнувшее воспоминание, как в комнату вернулся Го в сопровождении трех седовласых ученых. Юноша с поклоном удалился, а старцы расселись по сиденьям и уставились на меня. Один из них, гиксос с выцветшими глазами, слегка двинул пальцем, словно приподнимал что-то.

Го подскочил ко мне и задрал хитон. Старцы переглянулись и многозначительно закачали головами. Злость во мне достигла высот неимоверных.

— Что, мудрейшие, хотели у меня на животе увидеть? — спросил я с наивозможным ехидством. — Пупок, что ли?

На неприличное слово они не обратили внимания. Старец с кустистыми бровями буркнул что-то Го.

— Сейчас ты увидишь пупок, шутник! — сказал Го странным голосом и пошел к двери.

Оковы с меня сняли, а старцы казались немощными. Мысль о побеге была соблазнительной, я вскочил с места, но тут в комнату вернулся Го, а с ним еще пятеро или шестеро.

Они расступились и вытолкали вперед человека, кого-то мне напоминающего. Я уже догадался, с кем мне предстоит встретиться, и поэтому большого потрясения не испытал, увидев… себя.

Ну во всем был подобен этот человек, только странная потрепанная одежда из синей блестящей ткани напоминала восточное одеяние, наподобие чинского, которое у себя дома они натягивают на ноги и набрасывают на плечи.

Он посмотрелна меня и произнес непонятные слова, отвесив нижнюю губу. Бранится, значит, у меня тоже так…

Его усадили рядом со мной, а затем Го задрал ему верхнюю часть одежды и, судя по тому, как вздрогнули старцы, они увидели нечто, достойное внимания. Я знал, что их смутило, но не собирался лицезреть пупок своего двойника. Лишь слегка повернулся и негромко спросил его:

— Так это ты, значит, на летающем корабле между мирами перемещаешься. Что же у вас со звездными машинами не заладилось?

Услышав мой вопрос, Го чуть не подскочил на месте. Он впился в меня взглядом и, тяжело дыша, спросил:

— Откуда тебе известно о пустотных кораблях?

Я даже не посмотрел в его сторону. Двойник тем временем, морща лоб и подбирая слова, сказал мне:

— Плохо понимаю. Плохо говорю. Плохо объясняю. Плохо обманываю.

— Э-э, — махнул я рукой, — тут и без тебя обманщиков хватает!

Мне показалось, что Го с трудом подавил ухмылку. Потом чинец взял из рук одного из тех, кто пришел с ним, длинный узкий предмет, развернул ткань и достал слегка изогнутый стержень из беловатого металла, похожего на серебро.

— Что это? — спросил чинец, протягивая стержень моему двойнику.

Тот нехотя взял стержень и, положив себе на колени, схватился за голову. Тень чужой боли на неуловимое мгновение накрыла меня, комнату перекосило, лица все стали неимоверно огромными, угрожающими, но в тот же миг наваждение исчезло.

— Лекарство, — громко сказал двойник и протянул руку ладонью вверх, а потом нетерпеливо повторил: — Лекарство!