Театр для взрослых - Страница 149

штампов голосами здравого смысла обычных людей - все эти новые средства

художественной выразительности органически соединились у комедиографа с

доброй старой реалистической манерой.

Прививка иронии к сатире, прививка вахтанговского начала к современной

комедии чрезвычайно плодотворна и для Михалкова и для этого жанра в целом.

Остранение - театральный прием, которым пользуется здесь автор, - позволяет

нам по-новому посмотреть на сатирических персонажей и, что еще важнее, на

самих себя. Именно на самих себя, потому что смысл всякой истинной сатиры в

том комедийном катарсисе, который испытывает каждый зритель.

Пьеса "Постоялец" так же смешна и поучительна, как и другие его пьесы, но она еще более действенна, потому что в ней рядом с обличаемыми

персонажами во весь рост стоит сам Драматург. И мы видим, что он не придумал

своих героев, что сами они, сопротивляясь и барахтаясь, все же невольно

попадают в сети сатиры, чтобы, исправившись (если это возможно), приблизить

и нас, публику, к пониманию, к постижению идеала.

Когда-то на обсуждении пьесы "Раки" Александр Фадеев сказал о роли

творческой личности автора, о том, что знание действительности - основа

всего, но вместе с тем писатель может годы провести на производстве, досконально все изучить и скучно об этом написать. Если писатель не

вкладывает в свое произведение всего себя, свои мысли, радости, страсти, говорил Фадеев, он ничего не добьется ни в каком жанре. Михалков всегда

вкладывает всего себя в свои произведения, но в пьесе "Постоялец" это

особенно очевидно, так как главное среди действующих лиц лицо - сам автор.

Автор никого не поучает прямо, напротив, он даже как будто чуть-чуть смущен

своей неумелостью, своей ненаходчивостью, своим стремлением повторять уже

известное по старым комедиям. Ну, к примеру, как должен называться молодой

человек, низкопоклонствующий перед Западом. Как положено, в былых

сатирических комедиях этого молодого пошляка зовут или Эдуардом, или

Ричардом, или Гарольдом, так сказать, среднестатистическим "Эдиком". И

Михалков уже было собрался именно так назвать пошляка из своей пьесы. Но

внезапно возмутился данный пошляк, возмутился, да и пришел к автору - до

каких же пор я все буду Гарольдом? Гарольд уже и так знает, как ему

действовать, неужели не изобретете вы для меня ничего нового? А вот если бы

меня звали Данилой, говорит пошляк Драматургу, что тогда? Может ли Данила

действовать так же, как какой-нибудь Эдуард? А может быть, сама перемена

имен отрицательного Гарольда на положительного Данилу уже что-то поменяет и

в самом характере, в самом поведении? Так Драматург пытается устами своих

героев сказать и себе кое-какую горькую правду: а не слишком ли привыкли мы

к исхоженным "сатирическим тропам"?

В пьесе "Постоялец" есть положительный герой. В семью, где царит

зависть, где свило себе гнездо стяжательство, где люди забыли свое народное

первородство, приезжает старый учитель хозяина дома - скромный, тихий

человек с маленькой просьбой, да еще и не о себе, а о другом. И в данном

случае пьеса не теряет своего сатирического накала, как это бывало с другими

сатирами. Почему же? Почему пребывание положительного героя в сатирической

комедии на этот раз не помешало ее обличительной силе? Как видно, потому, что Михалков нашел для своего героя особое положение в системе сатиры.

Постоялец в чужом доме не имеет особого голоса, он никого и ничему не учит, не кричит, не растолковывает, он пытается отойти в тень, не мешать, чтобы

его поменьше было видно и слышно. В самом слове "постоялец" уже заложена

некая извинительная интонация, некая застенчивость, робость предполагаемого

характера в определенных обстоятельствах быта. Постоялец - это, наверное, человек незаметный, не претендующий на какой-либо вес в доме. Михалковский

постоялец молчит, но самим своим присутствием, присутствием добра в доме зла

он творит очистительную нравственную работу. Это счастливо найденное

сочетание тихого положительного начала и громко разговаривающего начала

отрицательного придает сатире Михалкова особую неповторимость, ее

поучительный урок глубже доходит до сердца.

В сатирическом театре Михалкова есть работа, стоящая как бы особняком,

- инсценировка сатирических произведений Салтыкова-Щедрина, названная в

театре "Современник", где ее поставили, "Балалайкин и Кo". Гневным словом

сатиры, обращенным к прошлому, спектакль возвышал современность, звал людей

к новым победам духа, к нравственному очищению.

Но почему именно к Михалкову обратился театр, когда захотел показать

Салтыкова-Щедрина сегодняшнему зрителю? Вероятно, потому обратился театр к

Сергею Михалкову, что для этого нужен был автор, наделенный определенной

гражданской смелостью. Сатира Салтыкова-Щедрина не из ласковых, бьет больно

и наотмашь, причем в спектакле достается от него не только городу Глупову и

господам Балалайкиным, но и кое-кому сегодняшним, житейски недалеко ушедшим

от знаменитых героев щедринских сатир. Для того чтобы инсценировать

Салтыкова-Щедрина, нужна была и творческая смелость. Эту смелость нашел в

себе Михалков.

И поэтому столь органично вписывается в сатирический театр Михалкова

новая его работа, сделанная по мотивам рассказа Достоевского "Крокодил.

Необыкновенное событие, или Пассаж в Пассаже" (сценическая композиция носит

название "Пассаж в Пассаже"). Взяв у Достоевского великолепную сатирическую

основу "Пассажа" - титулярный советник, по несчастному случаю, оказался в

чреве крокодила, и что из этого вышло, - Михалков по-гоголевски развил

данный сюжет, переложил его для сцены.

Михалков никогда не принадлежал к профессиональному клану так

называемых инсценировщиков, которые лучше или хуже, но приспосабливают те

или иные прозаические произведения к специфическим законам сцены.

Инсценировщик, как правило, приглушает все, что связано в романе или повести

с описанием внутренней жизни людей, и выводит на свет рампы наиболее

действенные коллизии прозы, наиболее энергичные витки ее сюжета. Потому и

становятся понятными упреки в том, что был обеднен некий роман, некая

повесть.

С.В.Михалков, дважды обращавшийся к русской классике, идет

принципиально иным, куда более содержательным путем. Современным путем.

Нынешний театр, все теснее объединяющийся с большой прозой, стремится

выразить все ее богатство, а не только сюжетные перипетии. Передать

богатство классики для сегодняшней сцены - это значит в первую очередь

выявить глубинный, нравственный смысл произведения, и не вообще, а

применительно к нынешней эпохе, к новым заботам истории. Рассказ

Достоевского заинтересовал Михалкова как острейшая сатира. Но остановиться

на том, чтобы еще раз показать дурных царских чиновников, было бы делом

хрестоматийным, лишенным активного воспитательного значения. Михалков, используя сюжет Достоевского, нацелил свою сатиру на новые, современные

мишени, поставив перед ней сегодняшние задачи.

С острым публицистическим лукавством, присущим Михалкову-сатирику,

автор органически вписался в ткань повествования о злополучном чиновнике, решившем для самоутверждения использовать свое чрезвычайное положение во

чреве крокодила.

"...Давно, ох, как давно жаждал я случая, чтобы все заговорили обо мне, но не мог достигнуть этого, скованный малым значением в обществе и

недостаточным чином. Теперь же все это достигнуто каким-нибудь самым

обыкновенным глотком крокодила..." - восклицает "герой" пьесы Иван Матвеич.