Театр - Страница 48

Эдит. Вы забываете, что с тех пор как умер король, она только мне показывает свое лицо.

Феликс. Ни вуаль, ни веер не могут помешать ее лицу пронзить мое сердце.

Эдит. Однажды я у вас спросила, сможете ли вы меня любить в сиянии королевы — ведь я предвидела ваше безумие. И вы же сами мне объяснили, что невозможно любить женщину, которая прячет лицо, — любить призрак.

Феликс (очень тихо, подойдя вплотную к Эдит). Я видел ее лицо.

Эдит. Что?

Феликс. Я видел ее лицо.

Эдит. Где?.. Как?..

Феликс. Это было в Вольмаре. Я шел галереей Ахилла. Вдруг хлопнула дверь — только королева может себе позволить так хлопать дверями. Я притаился за подножием статуи. Сквозь ноги Ахилла, как через огромную лиру, я видел пустоту галереи, уходящую вдаль. Тут появилась королева, ее фигура вырастала на глазах. Она шла прямо на меня, Эдит, одинокая, одна на всем белом свете. Я — как охотник, целящийся в дичь, а та и знать не может, что рядом человек. Королева шла, без веера и без вуали, в длинном черном платье, с высоко поднятой головой, маленькой, будто отъятой от тела, как будто это разъяренная веселая толпа несет на пиках головы аристократов. Я видел, королева страждет. От боли. Ее руки будто силятся сомкнуть уста открытой раны, которые зовут на помощь. Так, с силой прижимая руки к груди, она и шла, покачиваясь. Все ближе. Смотрела прямо на мой тайник. Остановилась. Целое невыносимо долгое мгновение стояла недвижно. Быть может, она хотела устремиться навстречу воспоминаниям о Фридрихе, но не решалась? И вдруг она, такая храбрая обычно, пошатнулась, но, опершись на раму одного из зеркал, выпрямилась снова и, все еще не зная, что предпринять, повернулась и походкою лунатика направилась к дверям, в которые она вошла мгновение назад. Клянусь вам, Эдит, я видел то, что видеть запрещается, сквозь мраморную лиру я видел то, на что нельзя смотреть, не рискуя умереть на месте от любви. Или от стыда. Преступное сердце билось так сильно, что я боялся, вдруг она услышит, обернется, обнаружит меня и, вскрикнув, упадет замертво. Но нет. Во все глаза я смотрел на нее, а она удалялась от подножия статуи. Представьте себе горбатого жокея, который уводит после скачки охромевшего чистокровного скакуна. Представьте себе силуэт несчастной женщины, увлекаемой водами золотого зеркального потока. Дверь хлопнула. И это был конец. Я видел лицо королевы, Эдит. Я видел королеву. Ни вы, ни кто-либо другой ее не видели.

Долгая пауза. Слабый раскат грома.

Эдит (сквозь зубы). Горбатый жокей, хромая лошадь! Да походка королевы славится на весь мир.

Феликс. Она страдала, мучительно страдала, Эдит. Этого зрелища я никогда не забуду. Она шла, ощетинившись кинжалами, будто испанская дева. Лицо ее было настолько прекрасно, что становилось страшно.

Эдит. Да, конечно… Это серьезнее, чем я предполагала.

Феликс. Если бы я кого-нибудь убил или ограбил, мне было бы легче признаться.

Эдит. Что ж, у нас хотя бы будет общая тайна.

Феликс. Если королева узнает, я убью себя.

Эдит. Это она вас убьет. Она на это способна. Она первоклассный стрелок.

В комнате раздается протяжный звонок.

Феликс. Королева!

Эдит. Вы уйдете перед последним звонком. Я должна быть одна при появлении Ее Величества. Уходите скорее.

Феликс(тихо, собираясь уйти). Я видел королеву, Эдит. Она покойница.

Эдит (топает ногой). Выйдете вы или нет?

Открывает дверь справа выпускает Феликса и закрывает.

Эдит подходит к окну. Гром гремит все сильнее, вспышка молнии очерчивает во тьме парка силуэты верхушек деревьев. Листья начинают трепетать от дождя. Эдит с опаской отстраняется. Последний звонок. Она идет к столу. Проверяет приборы, кресла, бросает взгляд на камин. Портрет поворачивается вокруг оси. Появляется королева. Она прикрывает лицо черным кружевным веером. На ней полное придворное одеяние, ордена, перчатки, драгоценности. Хлопает за собой дверью, вход королевы сопровождается вспышкой молнии и порывом ветра, резко колеблющим пламя свечей. Эдит делает реверанс.

Королева. Вы одна?

Эдит. Да, Ваше Величество. Герцог Вилленштейн ушел после первого звонка.

Королева. Хорошо. (Захлопывает веер и бросает его на кровать.) Что за жалкое пламя. (Наклоняется к камину.) Узнаю Феликса. Он, конечно, засмотрелся на вас и кое-как побросал поленья в огонь. Неужели кроме меня здесь некому разжечь камин? (Поправляет ногой одно из поленьев.)

Эдит (хочет к ней броситься). Ваше Величество!..

Королева. Девочка моя, да как же с вами скучно! Я сожгу туфлю, подол загорится. Вы это хотели сказать? Я всегда знаю заранее, что вы мне скажете.(Гроза все усиливается.) Прекрасная гроза.

Эдит. Ваше Величество желает, чтобы я закрыла ставни?

Королева. И этой фразы я от вас ждала. (Подходит к окну.) Ставни! Закрыть окна, законопатить щели, шторы задернуть, спрятаться за шкаф. Лишить себя такого зрелища. Деревья стоя спят и дышат беспокойством. Они боятся грозы, будто стадо овец. Эта погода для меня, Эдит, и ни для кого больше. Я тоже молнии мечу, как небо. Хорошо бы сесть на лошадь да промчаться по горам. Мой конь бы испугался, а я бы только посмеялась над его страхами.

Эдит. Дай Бог Вашему Величеству избежать молнии.

Королева. У молнии свои капризы — у меня свои. Пусть, пусть она войдет, Эдит. Я возьму хлыст и выгоню ее из спальни.

Эдит. Молния расщепляет деревья.

Королева. Ну уж мое родословное древо ей не захочется валить. Оно слишком ветхое. Само сломается. Без посторонней помощи. Сегодня с самого утра все старые кривые ветви предчувствовали грозу. Мне на радость. Король велел построить Кранц до нашего знакомства. Он тоже любил грозу и потому избрал этот перекресток, где небо так и ярится, паля из всех орудий. (Очень сильный удар грома. Эдит крестится.) Вам страшно?

Эдит. Мне нисколько не стыдно признаться Вашему Величеству, что я боюсь.

Королева. Боитесь? Умереть?

Эдит. Мне страшно. Просто страшно. Беспричинный страх.

Королева. Забавно. Я никогда ничего не боялась, кроме покоя. (Идет к столу.) Всё на месте?

Эдит. Всё. Я следила за герцогом.

Королева. Называйте его Феликсом. До чего же вы меня раздражаете, когда говорите «герцог».

Эдит. Я соблюдаю этикет.

Королева. Знаете, почему я так люблю грозу? Я люблю грозу, потому что она рвет в клочья все возможные правила и своим неистовым беспорядком нарушает древний этикет деревьев и животных. Моя свекровь эрцгерцогиня — этикет. Я же — гроза. Понятно, почему она меня боится, почему она со мной борется, следит за мной издалека. Вы ей, конечно, напишете, что я сегодня ужинала с королем.

Эдит. О, Ваше Величество!..

Королева. Надо написать. Она воскликнет: «Бедняжка сошла с ума!» А ведь я сочиняю этикет. Она должна быть довольна. Можете идти спать, Эдит. Забирайтесь под одеяло, помолитесь и постарайтесь уснуть. Вы, наверное, устали с дороги. Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню Тони. Он тоже боится грозы. Он рано спать не ляжет.

Эдит. Эрцгерцогиня накажет меня, если узнает, что королева осталась в одиночестве.

Королева. Кому вы подчиняетесь, Эдит, эрцгерцогине или мне? Приказываю вам оставить меня одну и ложиться спать.