Те, кто против нас - Страница 10

— Да мы сами не знаем, — пожал плечами оперативник. — Мы же исполнители. Но если что не так — вы имеете право иск подать. И даже компенсацию получить… Скажите, что это у вас? Антресоли? — Наверное, — пожал плечами Нестеров. Эти дверцы над дверью в коридор он не открывал ни разу с момента въезда в квартиру.

— Что у вас там?

— Ничего. Насколько я помню. Мусор какой-то, наверное.

Оперативник подставил стул и ступил на него ногами в грязных ботинках. Странно, но дверцы в антресоль растворились без скрипа и сопротивления, словно Нестеров пользовался ими так же часто, как зубной щеткой.

— Ого! — сказал милиционер. — Интересно… Это что же тут такое? Граждане понятые, прошу вашего внимания!..

Подсохшая от тепла тела лагерная роба приобрела жесткость фанеры и настолько безжалостно вгрызалась в кожу, что Нестеров вынужден был остановиться, вновь снять штаны и как следует промять руками грубую ткань в самых ответственных местах.

Почва, густо усыпанная слоем угольного шлака, как ни старался Нестеров, хрустела под каждым шагом, и он заставил себя не обращать на это внимания. Самое главное — его не встречали никакие иные звуки. В рабочем бараке не держали собак. Когда Нестеров крал с бельевой веревки рабочий комбинезон и какие-то бесполые, но вполне теплые подштанники, никто из аборигенов не дернулся. Из открытых форточек вырывались звуки музыки, которую Нестеров не понимал, за занавесками мелькали тени пьющих и пляшущих. Когда Нестеров с краденым под мышкой пробегал мимо входа в барак, дверь распахнулась пинком изнутри и на крыльцо вывалился здоровенный мужик. Погасив инерцию дальнейшего движения на заскрипевших под его тяжестью перилах, мужик радостно запел «степь да степь круго-ом!». Его мощные вопли полностью задавили все прочие звуки вокруг, включая тепловозные гудки, поэтому Нестеров удалялся от жилищ, ничуть не таясь, обычным прогулочным шагом, словно местный житель.

За кучей разломанных ящиков он остановился и переоделся. Сильно ношенный комбинезон рабочего-путейца был ему чуть великоват, рукава и брючины пришлось подвернуть. Свою тюремную робу вместе с кепкой Нестеров плотно свернул и сунул под самый нижний ящик. Если здесь ее и найдут, то это произойдет не сразу. К тому же вряд ли обитатели барака побегут со своей находкой в милицию.

Страшно хотелось есть. Нестеров сглотнул голодную слюну и направился к железнодорожной насыпи. С едой можно потерпеть. Самое главное сейчас — отыскать товарняк, который увезет его отсюда. Это необходимо сделать еще до света. От станции его отделяли километра полтора. Там шла обычная ночная работа — лязгало железо, фыркал горячим паром маневровый локомотив, мелькали путейские фонари.

— Бригада Смирнова! Подойдите к третьему пахаузу! — Голос женщины-диспетчера, усиленный мощнейшими динамиками, прозвучал так оглушительно громко, что Нестеров невольно вздрогнул.

— Смирно-ов! — снова позвала она. — К третьему пахаузу!

Задача выглядела несложной: в темноте, в рабочей одежде Нестеров выглядит неотличимым от прочих путейцев. Он легко смешается с ними и найдет отправляющийся состав. Только вот входить на станцию надо не по рельсам, ярко освещенным прожектором, а со стороны. Нестеров спустился с насыпи и углубился в кустарник лесополосы, разросшийся здесь необычайно густо. Зажмуриваясь, отворачивая лицо от мокрых ветвей, продрался сквозь особенно цепкий куст и ошеломленно замер.

На крохотной полянке возле разложенного костерка сидели четверо, настороженно и молча глядевших на Нестерова.

— Здравствуйте, — пробормотал он.

— Здорово, — неприветливо ответил один — с густой бородой на одутловатом лице. — Тебе чего тут?

— Да я… — Нестеров на секунду запнулся. — Заблудился. В лесу. Ходил за грибами.

— И много набрал? — спросил бородач.

— Да так… нормально.

— А где же они? — полюбопытствовал второй. Тени под его глазами были столь черны, что неяркий свет костра не позволял разобрать, что это: отечные мешки или настоящие фингалы. — Корзинка-то твоя где?

— Потерял, — развел руками Нестеров.

— Ладно, не мети пургу, — сказал третий и гулко закашлялся. Лицо его было худым и изможденным, что автоматически наводило на мысль о туберкулезе в последней стадии. Возможно, так оно и было на самом деле. — Откуда ты сам? — откашлявшись и сплюнув, продолжил допрос туберкулезник. — Что-то раньше я тебя тут не видел.

— Я? Из… издалека, — для убедительности Нестеров показал куда-то в темноту за своей спиной. — Случайно тут оказался.

— Жрать хочешь? — На вид он казался самым молодым, лет сорока с небольшим.

— Хочу, — кивнул Нестеров.

— А бабки у тебя есть?

— Нет.

— На нет и суда нет, — неприветливо сказал бородатый. — На халяву сейчас охотников хренова туча налететь всегда готова.

— Ладно тебе, Горшок, — цыкнул на него туберкулезник. — На твою долю никто не претендует. Садись, парень, похавай!

Он двинул к Нестерову закопченный котелок с какой-то едой и торчащей ложкой. Едва сдерживая голодную дрожь, Нестеров принялся глотать остывшее варево, показавшееся ему верхом кулинарного искусства.

— Спасибо, — прошептал он, когда спустя очень короткое время котелок опустел.

— Спасибой сыт не будешь, — проворчал Горшок, но смолк и отвернулся под взглядами трех остальных бродяг.

— Ну и куда ты идешь? — начал допрос самый молодой, по всей видимости, лидер компании. — Тебя как звать?

— Олег.

— А меня — Лёха. Его, — он показал на туберкулезника, — Паша-скелет, этого — Горшок, а вон его — Боксерчик. Так что ты нам расскажешь?

— Мне бы уехать отсюда надо, — сказал Нестеров.

— Куда?

— Да мне без разницы. Подальше бы только.

— Так ты из орлов будешь?

Тюремный опыт Нестерова был достаточен, чтобы понять Леху правильно. «Орел» на языке зоны означал зека, подавшегося в бега.

— Так получилось, — сказал Нестеров. — Конвоир меня замочить хотел, когда вел в рабочую зону. Я едва ушел.

— За что?

— Я не знаю, — помотал головой Нестеров. — Не пойму. Заказал меня кто-то.