Те, кто приходят из темноты - Страница 8

— Посмотри на меня, девочка.

Два…

А в следующее мгновение мужчина оказался между Мэдисон и дюнами. Он двигался так быстро, что она даже не заметила, как это произошло.

— Тебе понравится, — сказал он как ни в чем не бывало. — Я обещаю. Ты этого хочешь. Но сначала ты должна ответить на мой вопрос. Договорились?

Его голос стал мягче, и Мэдисон с грустью подумала, что совершила глупость, теперь она поняла, почему мамы и папы требуют, чтобы дети возвращались домой в определенное время, не уходили слишком далеко, не разговаривали с незнакомыми людьми и много чего другого. Оказалось, что родители вовсе не злые, вредные и скучные. Они старались предотвратить то, что должно было случиться с ней сейчас.

Она посмотрела мужчине в лицо и кивнула. Она не знала, что еще можно сделать, и надеялась, что это поможет. Мужчина улыбнулся. На одной щеке у него было несколько мелких темных родинок. А зубы оказались неровными и желтыми.

— Хорошо, — сказал он и сделал еще один шаг в ее сторону.

Он вынул руки из карманов, и Мэдисон увидела, что у него длинные бледные пальцы.

В голове у нее прозвучало слово «три», но так тихо, что она ему не поверила. Ее ноги и руки больше не напоминали жесткие, напряженные пружины, они стали будто из ваты.

Мужчина был уже слишком близко. От него пахло сыростью, а глаза горели странным светом, словно он нашел то, что долго искал.

Он присел на корточки рядом с ней, и запах неожиданно стал сильнее, ей ударила в нос какая-то земляная вонь, и Мэдисон подумала, что так пахнут части тела, которые обычно принято скрывать под одеждой.

— Ты умеешь хранить секреты? — спросил он.

Я вернулся домой где-то в четверть десятого вечера. Если не считать того, что я купил молоко и кофе, мое путешествие было исключительно бесполезным: Эми следила за тем, чтобы в наших шкафах имелось все необходимое. Прогулка получилась приятной, и я бы все равно пошел пешком, даже если бы машина была здесь. Я сидел перед кофейней, пил маленькими глотками кофе и листал газету, из которой узнал кое-какие новости: несколько дней назад пересеклись траектории двух машин, но никто не пострадал, совсем; какую-то шишку местного значения в двенадцатый раз выбрали в школьный комитет, что уже само по себе вызывало сомнения в его здравом уме; галерея «Каскад» искала «взрослого человека для организации продажи картин и скульптур, изображающих орлов, медведей и индейских воинов». Опыт не требовался, но кандидаты должны были быть готовы следовать за мечтой. Работа не для меня, даже если мое сочинительство застопорится. Я надеялся, что галерее все-таки удастся найти подходящего человека и что счастливый победитель конкурса будет достаточно взрослым. Мне совсем не нравилась мысль о том, что репродукции ограниченного тиража и предметы искусства станут продавать подростки.

Я дольше, чем было необходимо, побродил среди полок в магазине «У Сэма», брал что-нибудь, потом ставил на место. Обнаружил пару высококлассных товаров, которые стоило ожидать в более дорогом магазине, в основном пиво, а у кассы добавил к своим покупкам роман Стивена Кинга в мягкой обложке. Я его уже читал, но большинство моих книг осталось на складе в Лос-Анджелесе, а эта лежала прямо передо мной на расшатанной стойке, заполненной потрепанными творениями Дэна Брауна и облаченными в блестящие обложки любовными романами, в авторах которых, как правило, значится какое-нибудь женское трио.

Вернувшись на стоянку, я убрал мешок с покупками в рюкзак и некоторое время постоял в задумчивости. В царившей вокруг тишине мерно звучал двигатель пикапа. Я видел его владельца в магазине, местного парня с грубыми чертами лица и мхом в ушах, который проигнорировал меня, поскольку именно такого отношения заслуживают все приезжие. Я нарочно поздоровался с ним лишь затем, чтобы его позлить. Из «Ребра Лаверны» на противоположной стороне улицы появилась пара, они с трудом переставляли ноги, точно неожиданно оказались в шторм на палубе корабля. «Лаверна» славилась своими огромными порциями. И похоже, пара знала об этом не понаслышке. Усталая женщина катила мимо магазина детскую коляску с видом человека, который вынужден заниматься делом, не доставляющим ему ни капли удовольствия, а ее ребенок сражался с вечерним покоем всеми возможными способами, главным образом звуковыми эффектами. Женщина увидела, что я на нее смотрю, и проговорила так, будто это все объясняет:

— Десять месяцев.

Я, смутившись, отвернулся.

На дороге мигнули огни проезжающей машины.

Я все еще не хотел есть. Не хотел идти пить пиво в бар. Я мог пройти по улице и посмотреть, открыт ли еще книжный магазинчик. Скорее всего, нет, а у меня уже был роман, что, как правило, помогало провести ночь. Экспедиция подошла к концу, и мой корабль налетел на рифы покупки, сделанной под настроение.

Итак, что теперь? Решай, в какое приключение ты пустишься дальше.

В конце концов я пошел назад тем же путем, мимо длинной вереницы магазинов, из которых состоял Берч-Кроссинг. По большей части здания здесь были одноэтажные, с деревянным фасадом — кабинет дантиста, парикмахерская, аптека чередовались с заведениями, имевшими и вовсе непрезентабельную наружность. Среди них была и галерея «Каскад», где Эми уже купила две патологически старательные картины, пропитанные идеей Запада. Тут и там возникали флегматичные кирпичные строения, возведенные во времена, когда отцы города в дорогих сюртуках верили в то, что ему суждено стать совсем не тем, чем он стал. В одном из таких строений находилась «Лаверна», в другом банк, уже не принадлежащий городу, а в третьем вам предлагали купить мебель под старину. Эми и здесь кое-что приобрела, например экземпляр, служивший мне теперь письменным столом. Улица заканчивалась маленькой заправкой, ее построили в виде горного шале, но в конце концов она превратилась в офис шерифа, стоящий в стороне от шоссе. Я отчаянно сражался с желанием посмотреть на него, когда проходил мимо, и мне стало интересно, сколько же пройдет времени, прежде чем какая-нибудь часть моего существа поймет наконец, зачем этот офис нужен.

Я пересек двухполосное шоссе, прежде чем свернуть на последний в городе поворот налево. Дорога вела в лес, на оградах тут и там висели надежные традиционные почтовые ящики, а ворота вели к домам, расположенным в конце длинных подъездных дорожек. Я дошел до ящика с надписью «ДЖЕК И ЭМИ УОЛЕН». Но вместо того, чтобы открыть ворота, решил перелезть через них, как сделал, когда выходил. Однако я не учел увеличившийся вес моего рюкзака и чудом не пропахал лицом землю. Недавно я снова стал заниматься физическими упражнениями, устраивая пробежки по Национальному лесу, территория которого начиналась сразу за нашими воротами. Сейчас, когда мышцы болели уже не так сильно, я чувствовал себя значительно лучше, но мое тело отказывалось забыть, что прошел целый год с тех пор, как я был в хорошей физической форме.

И хотя меня никто не мог увидеть, я почувствовал себя полным дураком и обругал ворота за то, что они подстроили мне такую гадость. Мой отец любил повторять, что неодушевленные предметы ненавидят людей и замышляют у них за спиной всякие мерзости. Наверное, он был прав.

Я прошел по проложенной автомобильными шинами колее к месту, которое, как утверждал договор об аренде, далее следует называть моим домом. Снова похолодало, и я подумал, что, возможно, сегодня ночью наконец пойдет снег. А еще, уже в который раз, спросил себя, как мы будем входить и выходить из дома, когда это произойдет. Говорят, что неизбежны лишь смерть и налоги. Местные жители придерживались такого же мнения о снеге и относились к нему без восторженного романтизма. Агент по продаже недвижимости вскользь заметил, что в зимние месяцы удобно пользоваться снегоходом. У нас не было снегохода, и мы не собирались его покупать. Вместо этого я делал запасы сигарет, чили в банках и квашеной капусты. Не знаю почему, но мне страшно нравится квашеная капуста.