Таверна «Ямайка» - Страница 49

Очень тихо она просунула голову в дверь — ни звука. Видна была зола в печи, но огонь уже догорел. Мэри поняла, что в кухне никого нет. Инстинктивно она почувствовала, что там уже давно никого не было. Девушка распахнула дверь и вошла. Ее обдало холодным сырым воздухом. Когда глаза привыкли к темноте и стали различать предметы, она зажгла свечу и, подняв ее высоко на вытянутой руке, оглядела комнату. На стуле лежало шитье тети Пейшенс, и груда одеял была свалена на полу, видимо, их готовили к отъезду. В углу на обычном месте стояло ружье Джоза. Значит, решили сегодня не ехать и теперь спали в своих комнатах.

Дверь в коридор была распахнута, тишина казалась все более гнетущей. Что-то было не так, как всегда, эта тишина отдавала чем-то особенным, даже в молчании есть свои звуки, сейчас оно было абсолютным. Мэри поняла, наконец, чего не хватало: не было слышно часов в холле, они тоже молчали.

Девушка вышла в коридор и снова прислушалась: да, дом казался неестественно притихшим, потому что не шли часы. Она двинулась вперед — в одной руке свеча, в другой пистолет. Свернув в холл, Мэри увидела, что часы не стоят у стены, как обычно: они лежат на полу циферблатом вниз. Стекло и дерево разлетелось вдребезги. Стена выглядела непривычно голой, ярко-желтый цвет обоев, где стояли часы, выделялся на фоне остальной выгоревшей части стен. Часы лежали поперек прохода и, только подойдя ближе, девушка увидела, что они скрывали за собой. На полу среди обломков лежал хозяин, лицом вниз, неестественно вытянув вперед одну руку, другой он впился в ручку разбитой двери в гостиную. Вытянутые ноги торчали в разные стороны. Тело перекрыло проход от стены до стены. Джоз был мертв. Он казался еще более громадным, чем при жизни.

На каменном полу — следы крови, и кровь на спине, куда вошел нож; она уже потемнела и запеклась. Видно, на него напали сзади, он выбросил вперед руки и, падая, опрокинул часы и повалился с ними на пол. Так он и умер, пытаясь открыть дверь, но не сумев это сделать.

Прошло долгое время, прежде чем Мэри нашла в себе силы отойти от места, где разыгралась трагедия. Ослабевшая, измученная, она безучастным взглядом скользила по осколкам битого стекла, разбитому корпусу часов, выгоревшим обоям и была не в состоянии полностью осмыслить происшедшее.

По руке Джоза полз паук, казалось странным, что рука оставалась неподвижной, не старалась стряхнуть насекомое. Это было так непохоже на ее дядю. Паук пополз вверх по локтю, перелез через плечо; добравшись до раны на спине, он остановился, пошел вокруг кровавого пятна, словно желая получше рассмотреть; в его быстром движении не было страха, и это, вызывая ужас, говорило о смерти красноречивее слов: паук знал, что человек не причинит ему вреда. Мэри тоже это знала, но страх еще не успел оставить ее.

Больше всего пугала тишина. Раньше часы ее раздражали, теперь она отчаянно хотела снова услышать их движение, знакомые звуки были символом привычной жизни. Пламя свечи освещало стены, но не доходило до верхней площадки лестницы, погруженной в зловещий мрак. Подняться вверх было страшно, Мэри знала, что она никогда не сможет этого сделать. Что бы там ни находилось, она не нарушит этого гробового молчания. В дом пришла смерть и все еще висит в воздухе. Таверна «Ямайка» жила ожиданием смерти последнее время, боялась ее. Сырые стены, скрипящие половицы, шорохи в темных проходах, шаги в ночи — все это само по себе не имело названия, но было предупреждением о смерти, которая давно уже угрожала дому.

Мэри дрожала; она знала, что означает эта тишина — молчание смерти, и чувствовала, что теряет способность рассуждать. Еще момент и, охваченная паническим ужасом, она закричит, пустится бежать прочь из дома, гонимая животным страхом. Этого состояния девушка боялась: можно потерять сознание, как с ней случилось уже однажды, тогда свеча упадет и погаснет, оставив ее в полном мраке рядом с распростертым на полу безжизненным телом. Ее охватило непреодолимое желание выбежать на воздух, но она подавила в себе это чувство. Медленно прошла по коридору, вошла в кухню. Дверь еще была открыта, сквозь проем виднелся кусок сада.

Самообладание покинуло ее, она бросилась бежать — во двор, не разбирая дороги, вытянув вперед руки, не сдерживая рыданий, летела, спотыкаясь, натыкаясь на стены, словно за ней была погоня. Выбежав на дорогу, Мэри увидела знакомую фигуру конюха мистера Бассата, он протягивал руки ей навстречу, чтобы помочь. Девушка вцепилась в его ремень — ей нужно было за что-то ухватиться — зубы стучали, состояние было почти невменяемым.

— Он мертв, — выдавила она, — мертв, на полу, я видела его.

Как ни старалась, она была не в силах унять дрожь и стук зубов. Ричардс отвел ее к карете, закутал в плащ. Мэри обрадовалась этому теплу.

— Он мертв, — повторяла она, — убит в спину ножом, я видела… пиджак прорезан, на спине кровь… он лежит лицом вниз… часы упали вместе с ним… кровь уже засохла… похоже, он уже давно убит. Больше никого в доме нет. Темно и никаких звуков.

— Где ваша тетя? Ее в доме нет? — спросил Ричардс шепотом.

— Не знаю… не видела… не могла там оставаться…

Он видел, что она сейчас упадет, помог ей сесть в коляску и забрался на сиденье рядом с ней.

— Ну, ладно, не тревожьтесь, посидите здесь. Никто вас не обидит, ну, ну… успокойтесь. Ну, вот и хорошо.

Его грубоватый голос помог ей овладеть собой, она сидела, скрючившись, рядом с ним, кутаясь в плащ, стараясь унять дрожь.

— Я же говорил, что вам не следует ходить одной. Конечно, это зрелище не для девушки. Нужно было оставаться здесь, я бы сходил сам. Как ужасно, что вам пришлось такое увидеть!

Его сочувствие несколько облегчило тяжесть на душе девушки, искренняя речь успокаивала.

— Лошади еще в конюшне. Они так и не собрали вещи к отъезду, в кухне лежат узлы на полу. Дверь была не заперта, они собирались готовить телегу. Это случилось несколько часов тому назад, — сказала Мэри.

— Не понимаю, где задержался сквайр. Он должен был быть в таверне «Ямайка» до того, как это произошло. У меня было бы на сердце легче, если бы он прибыл сюда и вы смогли бы рассказать все ему. Темные дела сегодня свершились, вам не следовало вообще сюда ехать.

Они оба замолчали и смотрели на дорогу в надежде услышать приближение отряда.

— Кто мог убить хозяина? — спросил Ричардс в раздумье. — Он был такой сильный, с ним не каждый смог бы справиться. У него было много врагов, возможно, там действовал не один человек.

— В доме находился жестянщик, — вспомнила Мэри. — Я про него совсем забыла. Это, наверное, он выбрался из кладовки и…

Она ухватилась за это объяснение, чтобы не искать другое. Рассказав Ричардсу подробности вчерашнего вечера, Мэри сама поверила в правдивость своей версии.

— Ну, он не убежит далеко, сквайр его схватит, — сказал конюх. — Это уже точно. Никому не удастся спрятаться на этих болотах, если только ты здесь не родился, а я никогда не слышал раньше о Харри-жестянщике. Да, люди Джоза Мерлина собрались со всех уголков Корнуолла, судя по всему. Все подонки стекались к нему в банду.

Он помолчал, потом продолжал:

— Если хотите, я пойду в гостиницу и посмотрю, может, обнаружу какие-нибудь следы. Должно же что-то остаться.

Мэри схватила его за рукав.

— Я не останусь одна, — умоляла она. — Можешь считать меня трусихой, но я не выдержу, если окажусь опять одна в темноте. Если бы ты видел то, что видела я, ты бы понял. Там такая ужасная тишина, словно и не лежит на полу несчастный убитый хозяин.

— Я помню время, когда дом еще пустовал, мы водили туда собак охотиться на крыс, — сказал слуга. — Тогда это был обычный дом, без дурной славы. Сквайр содержал его в порядке, пока искал покупателя. Я сам из Сент-Неота, и до того, как получить место на службе у сквайра, здесь не бывал, но слышал, что в доме собиралась хорошая компания, веселые добрые люди, для проезжих всегда были готовы постель, ужин, добрая улыбка. Во дворе стояло много карет, а раз в неделю собирались игроки в «лисички», мистер Бассат был тогда еще мальчиком. Может, когда-нибудь эти добрые времена снова придут в «Ямайку».