Тау - ноль - Страница 41

Чи-Юэнь примостилась на краешке кресла для посетителей. Она была маленькой и ладной в красной тунике с высоким воротником, широких белых брюках, с волосами, зачесанными назад слишком строго и придерживаемыми костяным гребнем. Линдгрен составляла с ней контраст. Ее рубашка была без воротника, рукава закатаны до локтей, запачкана в разных местах, волосы сбились, а под глазами — синяки.

— Что вы пишете, можно поинтересоваться? — спросила Чи-Юэнь.

— Проповедь, — сказала Линдгрен. — Это нелегко. Я не писатель.

— Вы, пишете проповедь?

Левый уголок рта Линдгрен слегка дернулся вверх.

— Точнее сказать, обращение капитана на праздновании Дня летнего солнцестояния. Он может продолжать вести богослужения. Но в данном случае он попросил меня вдохновить экипаж от его имени.

— Он не вполне здоров? — негромко спросила Чи-Юэнь.

Линдгрен слегка нервничала.

— Не вполне. Я полагаю, что могу доверять вам. Что вы не разболтаете.

Даже, если все и так подозревают. — Она оперлась локтем о стол.

Ответственность его добивает.

— Как может он винить себя? Какой у него выбор, кроме как позволить роботам продолжать вести корабль вперед.

— Ему не все равно. — Линдгрен вздохнула. — Еще этот последний диспут. Поймите, нельзя сказать, что у него полное нервное истощение. Не совсем. Но он больше не может преодолевать сопротивление людей.

— Разумно ли устраивать проповедь? — поинтересовалась Чи-Юэнь.

— Не знаю, — сказала Линдгрен безжизненным голосом. — Просто не знаю.

Теперь, когда — мы этого не объявляем, но нельзя помешать вычислениям и разговорам — мы где-то около пяти-или шестимиллиардолетней отметки… Она подняла голову, рука ее упала. — Праздновать что-то настолько чисто земное — абсурд. «Теперь, когда мы должны начинать думать, что Земли больше нет…»

Она обеими руками обхватила подлокотники кресла. Мгновение она смотрела своими голубыми глазами невидящим и безумным взглядом. Затем напряжение спало, и, откинувшись в кресле, Линдгрен сказала ровным тоном:

— Констебль убедил меня продолжать наши ритуалы. Неповиновение.

Воссоединение после ссоры. Возобновление привязанностей, особенно к ребенку, который скоро родится. Новая Земля: мы еще вырвем ее из рук Бога.

Если Бог еще что-то значит, хотя бы эмоционально. Может, религию вообще лучше не упоминать. Карл дал мне только общую идею. Предполагается, что я смогу ее изложить лучше всех. Я. Это должно вам много сказать о нашем состоянии, правда?

Она моргнула, приходя в себя.

— Извините, — сказала она. — Я не должна была вываливать на вас мои проблемы.

— Это проблемы общие, первый помощник, — ответила Чи-Юэнь.

— Пожалуйста, зовите меня Ингрид. И благодарю. Если я вам не говорила раньше, позвольте сказать сейчас: вы — по-своему, тихо и незаметно, — одна из ключевых людей на корабле. Сад спокойствия… Ладно. — Линдгрен сомкнула пальцы подушечками, образовав арку. — Что я могу для вас сделать?

Чи-Юэнь отвела взгляд.

— Я по поводу Шарля.

Ногти на пальцах Линдгрен побелели.

— Ему нужна помощь, — сказала Чи-Юэнь.

— У него есть дружинники, — без выражения ответила Линдгрен.

— Кто заставляет его действовать, кроме него самого? Кто заставляет действовать всех нас? Вас тоже. Вы зависите от него.

— Конечно. — Линдгрен переплела пальцы и распрямила их. — Вам должно быть понятно — возможно, он никогда этого не говорил вам, так же как мне, или я ему, но это очевидно — наша ссора стерлась за время совместной работы. Я желаю ему только добра.

— Тогда можете ли вы сделать для него часть этого добра?

Взгляд Линдгрен стал пронзительным.

— О чем вы?

— Он устал. Устал больше, чем вы можете представить, Ингрид. И он одинок.

— Он таков по натуре.

— Быть может. Но его натуре не свойственны ни одна из этих ролей, которые он должен играть: огонь, бич, оружие, двигатель. Я немного изучила его. В последнее время я наблюдаю за ним — как он спит, те немногие часы, когда у него есть возможность заснуть. Его защитные силы на исходе. Я слышала, как он разговаривает во сне — несколько раз, когда это были сны, а не просто кошмары.

Линдгрен сомкнула ладони.

— Чем мы можем ему помочь?

— Верните ему часть вашей силы. Вы это можете. — Чи-Юэнь подняла взгляд. — Видите ли, он вас любит.

Линдгрен встала, прошлась взад-вперед по узкому проходу за столом, ударяя кулаком о ладонь.

— Я приняла обязательства, — сказала она. Слова застряли у нее в горле.

— Я знаю…

— Не повредить человеку, в котором мы все нуждаемся. И не… быть свободной в своих связях. Я должна оставаться офицером во всех своих поступках. Так же поступает и Карл. — Ее голос сорвался:

— Он бы отказался!

Чи-Юэнь тоже поднялась с места.

— Вы могли бы не ночевать у себя сегодня ночью? — спросила она.

— Что? Что? Нет. Говорю вам, это невозможно. О, время у меня есть, но все равно это невозможно. Вам лучше уйти.

— Пойдемте со мной. — Чи-Юэнь взяла Линдгрен за руку. — Какой скандал может произойти, если вы навестите нас двоих в нашей каюте?

Линдгрен неуверенно двинулась за ней. Они направились вверх по вибрирующей лестнице на палубу команды. Чи-Юэнь открыла дверь, пропустила Линдгрен и закрыла дверь за собой. Они оказались одни среди сувениров и украшений страны, которая умерла гигагоды назад, и посмотрели друг на друга. Линдгрен прерывисто дышала. На ее лице румянец постепенно сменялся бледностью.

— Он скоро вернется, — сказала Чи-Юэнь. — Он ничего не знает. Это мой дар ему. Хотя бы одна ночь: показать ему, что его любят, как прежде.

Она разделила кровати. Затем опустила разделяющую перегородку. Она едва сдерживала слезы.

Линдгрен на мгновение прижала ее к себе и поцеловала.

— Пожалуйста, — взмолилась Джейн Сэдлер. — Пойдите и помогите ему.

— А вы не можете? — спросил Реймон.

Она покачала головой.

— Я пыталась. Мне кажется, от этого только хуже. В его теперешнем состоянии. Потому что я женщина. — Она залилась румянцем. — Вы понимаете?

— Ну, я не психолог, — сказал Реймон. — Но все-таки пойду посмотрю, что можно сделать.

Он покинул беседку, где отдыхал до прихода Джейн. Карликовые деревья, ниспадающие лианы, мох и цветы возвращали ему спокойствие. Но он заметил, что немногие теперь приходят сюда. Напоминают ли им растения слишком о многом?

Разумеется, никаких планов не строили насчет празднования осеннего равноденствия, который приближался по корабельному календарю — как, собственно говоря, и всех остальных праздников. Празднование явно удалось.

В спортзале игроки в гандбол в невесомости носились из угла в угол.

Однако члены экипажа играли скорее из упрямства. Большинство пассажиров редко приходили сюда, кроме как на обязательные занятия. Они не выказывали большого интереса и к трапезам. Правда, нельзя сказать, чтобы результаты деятельности Кардуччи в последнее время вдохновляли. Один-два прохожих молча кивнули Реймону в знак приветствия.

Дальше по коридору была открыта дверь в любительскую мастерскую.

Гудел токарный станок, сиял синим огнем факел резака в руках Като М'Боту и Иешу бен-Цви. Они явно делали что-то для недавно возобновленного экологического проекта Федорова-Перейры, и перебрались сюда из-за недостатка места в мастерских на нижних уровнях.

Хорошо, что проект возобновили, но дело продвигалось слишком медленно. Нужно в точности быть уверенным, что ты делаешь, прежде чем переоборудовать системы, от которых зависит жизнь. Пока еще проект находился в стадии исследований и над ним работали лишь несколько специалистов.

Программа усовершенствования инструментов, которой руководил Нильсон, была великолепным средством занять людей работой. Теперь она близилась к завершению, если только астроном не изобретет еще какие-нибудь усовершенствования. Большая часть работы была закончена, груз перемещен, палуба номер два превращена в электронную обсерваторию, ее запутанные провода подстрижены. Эксперты могли настраивать и уточнять приборы и погружаться в углубленное изучение внешнего мира. Для большей части работавших над проектом дел больше не осталось.