Тау - ноль - Страница 24

Короче говоря, ваш приятель Ларс Теландер должен превратиться в символического Старика.

— Заговор в стиле Реймона, — резко сказала она.

— Он убедил меня, что так будет лучше, — ответил капитан.

— Не подумав, как это отразится на вас!

— Я справлюсь. Я никогда не был компанейским парнем. У нас на корабле много книг в микрофильмах, которые мне всегда хотелось прочесть. Теландер искренне посмотрел на нее. — Вам тоже отведена роль, Ингрид. Вам придется заняться человеческими проблемами. Организация, медитация, облегчение… это нелегко.

— Я не могу делать это в одиночку, — ее голос задрожал.

— Можете, если необходимо, — ответил он. — Вы убедитесь, что можете очень многое осуществлять или предотвращать. Это вопрос правильного планирования. Мы научимся этому по мере развития событий.

Он замолчал в нерешительности. Лицо его выдавало неловкость, даже на щеках проступил румянец.

— Ээ… в связи с этим… еще одна проблема…

— Да? — сказала она.

Звонок в дверь выручил его. Капитан принял столик на колесиках с принадлежностями для кофе и начал разливать его, стараясь находиться у Ингрид за спиной.

— Ваше положение, — сказал он. — Я имею в виду, ваше новое положение.

Необходимость придать офицерам новый статус… Вы не должны вести жизни затворника, как я — но некоторые ограничения… ээ… существуют…

Он не мог увидеть ее подлинной реакции. Ингрид сказала веселым голосом:

— Бедняга Ларс! Вы хотите сказать, что первый помощник не должна так часто менять партнеров по постели?

— Ну, я не предлагаю вам… мм… целибат. Я сам должен, разумеется, воздерживаться впредь от подобных вещей. В вашем случае… ну, стадия экспериментов для большинства из нас прошла. Формируются постоянные пары.

Если бы вы могли связать себя с кем-нибудь…

— Я могу поступить лучше, — сказала она. — Я могу остаться одна.

— Это не т-требуется, — запнулся он.

— Благодарю. — Она вдохнула аромат кофе и прищурилась. — Нам с вами вовсе не обязательно быть стопроцентными аббатом и монахиней. Время от времени капитан нуждается в приватной беседе со своим первым помощником.

— Ээ… нет. Вы хорошая, Ингрид, но не нужно. — Теландер стал мерить шагами узкую каюту, туда и обратно. — В такой маленькой и стесненной общине, как наша, не может быть тайн. Я не хочу казаться лицемерным. Я бы… Я был бы счастлив иметь вас в качестве постоянного партнера… но это невозможно. Вы должны быть связной между всеми и мной, а не моим непосредственным союзником. Понимаете? Реймон объяснил это лучше, чем я.

Ее оживление прошло.

— Мне не нравится, как он вами манипулирует.

— У него есть опыт поведения в критических ситуациях. Его аргументы весомы. Мы с вами можем обсудить их заново в деталях.

— Так и поступим. Они могут быть логичны… каковы бы ни были его мотивы.

Линдгрен сделала глоток кофе, поставила чашку на колено и возбужденно заявила:

— Что касается меня, все в порядке. Мне и так надоели эти детские забавы. Вы правы, моногамия становится популярной, и выбрать женщинам практически не из кого. Я уже думала о том, чтобы остановиться. Ольга Собески считает так же. Я попрошу Като поменяться с ней половинами кают.

Пришло время для спокойствия и здравомыслия, Ларс, возможность подумать о некоторых вещах, — теперь, когда мы действительно подошли к этой столетней отметке.

«Леонора Кристина» нацелилась основательно в сторону от Девы, но еще не на Стрельца. Только после того, как она пройдет почти полпути вокруг галактики, величественная спираль ее траектории устремится в его сердце. В настоящий момент туманности Стрельца были впереди по курсу корабля, слева.

То, что лежало за ними, только подразумевалось. Астрономы ожидали обнаружить там объем чистого пространства, с рассеянными пылью или газом, содержащий скученное сборище древних звезд. Но никакой телескоп не проникал за облака, которые окружали эту область, и никто до сих пор не выбирался наружу, чтобы взглянуть.

— Если только туда не отправилась экспедиция после нашего отбытия, предположил пилот Ленкеи. — На Земле с тех пор прошли столетия. Они, должно быть, творят чудеса.

— Но наверняка не посылают зонды к ядру, — возразил космолог Чидамбарна. — Тридцать тысячелетий, чтобы добраться туда, и столько же, чтобы послать обратно сообщение? В этом нет смысла. Я полагаю, что человек будет медленно распространяться от окраины к ядру, колония за колонией.

— Если только они не создали корабль, который движется быстрее света, — сказал Ленкеи.

Чидамбарна нахмурился.

— Это фантазия! Если вы хотите переписать заново все, что мы узнали со времени Эйнштейна — нет, со времени Аристотеля, принимая во внимание логические противоречия, которые влечет существование сигнала с неограниченной скоростью, — пожалуйста, продолжайте.

— Не мое дело. — Стройная гибкость борзой, присущая Ленкеи, вдруг показалась изможденностью. — В любом случае я не хочу, чтобы существовал корабль быстрее света. Мысль, что другие могут летать от звезды к звезде, как птицы — как я из города в город, когда мы были дома, — тогда как мы заперты в этой клетке… Это было бы слишком жестоко.

— Наша участь ничуть бы не изменилась, — ответил Чидамбарна. — Ирония добавила бы к ней еще одну грань, бросила бы нам еще один вызов, если хотите.

— У меня и так достаточно препятствий, — сказал Ленкеи.

Звуки их шагов гулко звучали на винтовой лестнице. Они возвращались из мастерской на нижнем уровне, где Нильсон консультировал Фокс-Джеймсона и Чидамбарны по поводу структуры большой кристаллической дифракционной решетки.

— Вам легче, — вырвалось у пилота. — Вы делаете что-то действительно полезное. Мы все зависим от вашей группы. Если вы не сможете сделать для нас новые инструменты… А я… Пока мы не доберемся до планеты, где нам понадобятся космические паромы и воздушные аппараты, какая от меня польза?

— Вы помогаете делать эти инструменты — или будете помогать, когда мы сделаем чертежи, — ответил Чидамбарна.

— Да, я вызвался в ученики к Садеку. Чтобы занять это проклятое пустое время. — Ленкеи взял себя в руки. — Прошу прощения. Это мысли, от которых мы должны избавляться, я знаю. Мохендас, могу я у вас кое-что спросить?

— Конечно.

— Почему вы записались в полет? Сейчас вы нужны, но если бы не столкновение — разве вы не ушли бы дальше по пути познания вселенной, оставаясь на Земле? Мне сказали, что вы теоретик. Почему не оставить сбор фактов таким, как Нильсон?

— Я вряд ли дожил бы до рапортов с Бета Девы. Представлялось вполне разумным, чтобы ученый моего типа подверг себя совершенно новым впечатлениям и опыту. Таким образом я мог обрести прозрение, которое не придет иначе. Если же нет — потеря была бы невелика, и в самом крайнем случае я продолжал бы рассуждать приблизительно с тем же успехом, что и дома.

Ленкеи потер подбородок.

— Знаете, — сказал он, — по-моему, вам не нужны сеансы бокса сновидений.

— Возможно. Признаюсь, я нахожу эту процедуру, лишенной достоинства.

— Тогда, во имя неба, почему?..

— Устав. Мы все должны подвергаться процедуре. Я просил освободить меня. Констебль Реймон убедил первого помощника Линдгрен, что персональные привилегии, даже обоснованные, создадут нежелательный прецедент.

— Реймон! Снова этот сукин сын!

— Возможно, он прав, — сказал Чидамбарна. — Мне это не вредит, если не считать прерывания последовательности мысли, что происходит достаточно редко, чтобы считать это большой неприятностью.

— Ха! Вы гораздо терпеливее, чем был бы я на вашем месте.

— Я полагаю, что Реймон себя тоже загоняет в бокс насильно, — заметил Чидамбарна. — Он тоже принимает процедуру достаточно редко. А обращали ли вы внимание, что он иногда выпивает рюмочку, но никогда не бывает навеселе? Я думаю, что он находится в постоянном напряжении, возможно, от скрытого страха. Он все время напряжен, чтобы контролировать ситуацию.