Татуировка с тризубом (ЛП) - Страница 3
Ну а те, из бутиков, вроде как, блин, откуда? – фыркает народ из посада, с территорий вокруг станций метро и презрительно надувают губы.
Блузки дамские, блузы мужские – и наоборот. Все те черные куртки, те знаменитые стереотипные черные куртки, в которых шастает весь Пост-Совок[7] – тоже отсюда. Вся мода. Темные джинсы, иногда даже с такими глупостями как фабрично протертые дыры. Футболки с надписями, вышитыми блестящими нитками. Переливающиеся рубахи и штаны от спортивных костюмов. Туфли с длинными носками, белые складные мокасины, свитера с узорами. Все отсюда.
И все это висит на манекенах, а манекены – словно человеческие полутуши: без голов, без рук, очень часто одни лишь торсы. Одни только ноги представляют чулки и штаны. Те, что сейчас не используются – связанные цепями, словно рабы на рынке. Базовое электронное оборудование: маленькие, дешевые радиоприемники, дешевые проигрыватели СиДи и ДиВиДи, мобильные телефоны и карты для них. Продовольственные товары: мясное, овощи и фрукты, приправы, сыр и молоко. Чипсы, десятки разновидностей пива и водки, сигареты. Сладости. Несколько магазинов с инструментами. Газеты и журналы, в том числе и старые, недельной и месячной давности. Кроссворды, чтобы у пожилых дам и господ было над чем поломать голову в метро, на кухне, на дачном участке, перед сном. Чтобы простыми заданиями и вписываемыми в клетки кириллическими буквами заполнить время, заполнить дыру, оставшуюся после смысла жизни, после государства, мира, истории, оставшейся от будущего, от реальности, потому что то, что происходит сейчас, это всего лишь эрзац, это всего лишь истекающий кровью, слюной и спермой эрзац – в который, попросту, можно врубиться или не врубиться, но который трудно принимать всерьез.
Ну и, то тут, то там, лотки с патриотизмом. С майками с тризубом, желто-голубым флагом. Иногда с Бандерой. С надписью "ПТН ПНХ" или "Путин хуйло". С казаком, держащим саблю или даже самопал. С изображением укропа, потому что именно так, "укропами" русские называют украинцев, а украинцы подумали, что это даже cool, вот и включили укроп в перечень национальных символов.
Люди постарше недоверчиво обнюхивают все эти лавки, все эти тризубы, все эти флаги, все эти желто-синие треники с надписью "УКРАИНА" на спине, эти банты в национальных цветах, чтобы вплетать в косы, эти перстеньки с национальным гербом. А вот молодежь крутится, примеряет, осматривает, берет в руки. Только на метки поглядывают: если made in China или made in Bangladesh – тогда спокуха. Но если made in Russia – что ж ты, сука, народу подсовываешь!
Перед станциями, на парковках автомобили с наклеенными ленточками с мотивами народных вышиванок. Иногда, то на одном, то на другом автомобиле – украинский флаг.
Есть и такие, которым все это не нравится. Они мрачно пялятся на желто-голубую моду, на Бандер и тризубы, но говорят немного. НЕ высовываются они, потому что еще не совсем время. После Майдана прошло еще мало времени, на границах – война. Им не нравится, когда слышат, что украинскость снизошла на них словно благословение, а вот раньше ничего не было. Какая-то непонятная и неопределенная "советскость". Советскость – это было что-то. Опять же, это была тождественность. Ну а если и не советскость, то хотя бы мир русского языка, русской культуры. "Русский мир". Русские, украинцы, белорусы – все они были "наши". Наверняка еще кое-какие молдаване, явно кое-какие литовцы. Потому что уже Кавказ, Средняя Азия – вот это уже никак нет. Это уже чужие. Советские – и все-таки чужие. Скорее "они", чем "мы". Так что нечего говорить, будто бы перед украинскостью ничего не было. Украинскость, по их мнению, это что-то неестественное. Если бы у них кто-то спросил, то украинцы – вот истинные сепаратисты, потому что это они отрываются от "русского мира", а не наоборот. Но у них никто не спрашивает, так что навязываться они не станут.
Некоторые – если с ними заговорить – побурчат, побурчат, станут жаловаться, крутить носом, но сдержанно. Скажут, что они скептики. Нельзя сказать, что они за что-то или против чего-то – они просто задают вопросы. Запада, говорят они, здесь никогда не было и никогда не будет. А вот воры были всегда и всегда будут. Янукович, говорят они, ну да, был вором и бандитом, потому что всякий, кто при власти – это вор и бандит, но курс гривны был стабильный, да и общая ситуация – тоже, более-менее, стабильная. А теперь сам черт знает, что оно будет, и что его делать. Раньше было известно, кому сколько дать, чтобы все устроить, и чтобы ни о чем не думать. А теперь, в общем, тоже ясно, потому что коррупция, какая была, такая и осталась, но муть такая наделалась, что черт его разберет, что будет завтра. И от этого всего только голова болит. От этих воплей "слава Украине", и от этого желто-голубого цвета. А это же сколько краски на все это идет. Не лучше ли дать эти средства на больных детей?
На одном из базаров сидел мутноглазый тип, торговал старыми газетами. Волосы у него были светлые, как бы выцветшие, движения замедленные, анемичные. Тем, кто торговал по соседству, рассказывал, что и в Литве он был, и в Польше был, и в Латвии был, и нечему особенно завидовать. Со своей бледностью и анемичностью он не сильно походил на такого, кто отъехал бы больше, чем за две остановки маршруткой от места проживания, но раз уж он сам говорил, что был, то, думал я, может и был. Внешность бывает обманчивой.
- Ну, и что им этот Запад дал, той же Польше, той же Литве? – спрашивал тем временем мутноглазый и анемично качал головой. А хрен он им дал, говорил он, моржовый. Самые бедные страны Евросоюза, говорил. При коммуне там имелась промышленность, заводы-фабрики были, а теперь что? Уборка сортиров в Англии и сплошная эмиграция. Лично я не знаю, пожимал он плечами, ну вот не знаю, я ведь только скептик, я всего лишь задаю вопросы, но если вам кажется что на этом Западе вы будете чем-то большим, чем дешевой рабочей, что станете раскатывать на мерседесах, а не чистить сортиры, то удачи вам и желаю успехов.
Окружающие его торговцы пытались с ним дискутировать, говорили о свободе слова, о демократии, об отсутствии коррупции, а он только фыркал:
- Коррупции нет, ясное дело, демократия, а как же, вы и вправду верите в эти сказки, вы действительно верите, будто бы на Западе нет коррупции, что там и вправду демократия? Вы чего, с дуба съехали? В сказки верите? В пропаганду?
Я слушал, думая о том, что, с перспективы восточноевропейского стихийного базара, вера в демократию, свободу слова и отсутствие коррупции действительно звучат словно сказки для фрайеров. Кто-то беспомощно спросил:
- Так что же, нам с Россией идти?
Мужик повернул в сторону спросившего свои мутные, удивительно отсутствующие глаза и сказал:
- А разве я говорю, что с Россией? Я только лишь скептик, я только задаю вопросы. А помимо того, думаете, кто-то вас ждет, на том Западе? Как же, как же. Вас хотят точно так же, как и арабских иммигрантов.
Я дослушал до момента, когда мутноглазого стали обвинять в том, что он русский агент, и пошел дальше.
А на станциях метро тем временем желто-синие наклейки, плакаты со сражающимися на Донбассе военными, парни и девицы в патриотических маечках. Постоянно встречаются татуировки с флагом, с тризубом, с какой-нибудь цитатой из Шевченко расписными буквами. Иногда возвращаются какие-то солдаты с фронта; из армии или добровольческих батальонов. Детвора по эмблемам узнают, из какого они соединения, восхищенно показывают друг другу пальцами. Но вот прохожие уже не встречают их аплодисментами, как случалось совсем еще недавно. Ведь поначалу им и правда хлопали. Только лишь эти военнослужащие появлялись на какой-нибудь станции метро или на вокзале, тут же начинались крики и аплодисменты. Военные робко улыбались, они не были уверены, их ли это приветствуют.