Татуировка - Страница 65

Хорошенькое дело — сын требует отчета от матери за проведенную вне дома ночь!

— То есть ты хочешь знать, где я была? — уточнила Ольга, ставя на газ чайник.

— Именно так.

— А была я у Михаила Ивановича. Отчет принят?

— Нет, не принят. Тебе не кажется, что замужней женщине не позволительно оставаться на ночь у посторонних мужчин?

— Ты что, всерьез? — Ольге даже весело стало. Ничего себе ситуация: сын учит мать высоконравственному поведению. — Михаил Иванович человек мне давно не посторонний. К тому же я — со вчерашнего дня не замужняя женщина, а вдова.

— Что ты хочешь этим сказать… Что, наш папа… — И голос Петра дрогнул.

Вот ведь как. Вроде бы недавно, когда Геннадий неожиданно вернулся в дом один Бог знает откуда, начал пить и буянить по вечерам, Петя лично наручники на него надел, чтоб утихомирить. На собственного отца. А она тогда возмущалась и требовала немедленно их снять.

— Да, вашего отца вчера похоронили в Германии.

— Ты это знала, а нам не сказала? И сама, значит, решила отпраздновать его смерть?

Вот уж действительно, воспитала на свою голову сына правильным человеком. Даже, похоже, слишком правильным.

— Успокойся и прекрати болтать глупости, — проговорила она резко..— В конце концов, ты должен соображать, что можно говорить матери, а что — нет. Ясно, что мы с Михаилом Ивановичем вовсе не тризну справляли…

— Мать, которая в день похорон отца была не с сыновьями, а с посторонним мужчиной!…

— Ну хватит, пошел ты к черту! — выкрикнула Ольга Васильевна. — Я смертельно устала, работаю на вас, как лошадь! А ты еще тут будешь…

— Нет, я все-таки хочу знать!..

— Убирайся! Слышишь, убирайся! Дай мне поесть и подумать. Мне надо еще результаты опыта обсчитывать.

— Убираться?

Сын поднялся, лицо его дергалось от обиды. Ольге даже показалось, что он сейчас заплачет. Но Петр справился с собой, набросил куртку и распахнул дверь. Когда она выскочила на площадку, он уже стремительно сбегал по ступеням вниз.

— Петр! Петя! Немедленно вернись! — позвала она, повиснув на перилах.

В то же мгновение уличная дверь громко хлопнула и на лестнице наступила тишина.

— Полный идиотизм, — проговорила в пустоту Ольга. — Ничего, ему полезно. Походит, дойдет до своей Даши, нажалуется на меня и вернется. А я пока поработаю.

Ольга только успела разложить бумаги на своем столике, как в дверь позвонили.

«Так-то лучше, — удовлетворенно подумала она. — И вообще надо с ним построже. А то совсем распустился!»

Она отперла замок, но перед ней стоял не Петр, а младший сын Павлик.

— А Петя где? Ты его не видел? — спросила она растерянно. — И скажи мне, почему ты так поздно?

— Разве Петька не сказал? — удивился Павлик. — Я же ему звонил!

— Сейчас-то он тебе на встречу не попался?

— Да вроде бы стоял. Я еще удивился: с кем это он там обнимается?

— С Дашей? — удивилась Ольга Васильевна.

— Нет конечно, не с Дашкой. С типом каким-то. — Павлик повесил куртку и задал традиционный вопрос: — Мам, а поесть что-нибудь найдется?

— Так где был-то?

— Я же сказал: на дне рождения.

— И с дня рождения пришел такой голодный, что сразу поесть просишь? — Ольга Васильевна даже развеселилась слегка. — Тебе пельмени или яичницу?

— А то и другое — можно?

Сын вошел в возраст, когда постоянно хочется есть. Она быстро приготовила ему «то и другое», посидела рядом минут пять, для поддержания контакта. Что-то он ей рассказал, что-то она ему, но одновременно ее свербила мысль об отсутствующем Петре. Она даже чуть было не позвонила Даше, чтобы спросить о нем, но в последний момент удержалась и снова села за работу. А когда закончила расчеты и взглянула на часы, оказалось, что уже половина второго. Так поздно Петя не возвращался никогда. И тут зазвонил телефон.

«Сейчас я ему задам!» — подумала она с облегчением, снимая трубку.

— Ольга Васильевна! — услышала она гортанный голос. — Это я, Ева Захарьянц. Извините меня, пожалуйста, вы не спите?

Вопрос, конечно, бредовый. Интересно, что будет, если ответить: «сплю»? И если бы звонил кто-то незнакомый, Ольга так бы и ответила. Чтобы сорвать раздражение. Но то была мать исчезнувшего Гоши.

— Нет, пока не сплю. Что? Что-нибудь про Гошу? Есть новости?

— Ой, не знаю, ой, я не знаю! Ольга Васильевна, послушайте, я нашла тот журнал!

— Какой журнал? — удивилась Ольга. Почему-то она подумала о классном журнале.

— Я вам разве не говорила?! Ой, Ольга Васильевна, я ничего не понимаю! Лучше я сейчас его принесу! Я себе места не могу найти, весь вечер смотрю на этот журнал, не знаю, что делать, не знаю, с кем советоваться. Вы увидите и все поймете! Я же помню, вы к нему как мать были!

— Ева! — несколько раз пыталась перебить ее Ольга. У Евы было отчество — Саркисовна, но она всех просила называть себя только по имени. — Ева! — все-таки вклинилась Ольга Васильевна. — Может, утром посмотрим? Мне завтра к третьему уроку.

— Ольга Васильевна, я умру, если это Гоша! Я иду к вам. Как вы скажете, так я и буду делать!

Едва Ольга опустила трубку, как на лестнице хлопнула дверь, и кто-то вызвал вниз лифт. Ольга вслушивалась в каждый звук. Потом лифт стал подниматься наверх.

«Слава Богу, едет!» — подумала она о сыне и приготовилась открыть дверь.

Но лифт не остановился, проехал мимо их этажа и остановился выше. Ольга решительно подошла к телефону и набрала Дашин номер.

После пятого гудка она услышала сонный голос Даши.

— Дашенька, прости, пожалуйста, это Ольга Васильевна. Петя давно от тебя ушел?

— Петя? — удивленно переспросила Даша. — А он и не приходил. Мы по телефону поговорили, часов в девять вечера, и все. А что, разве он куда-то ушел, Ольга Васильевна? — В ее голосе послышалось удивление, которое сменилось испугом. — Он мне говорил, что будет дома весь вечер. У него коллоквиум завтра…

Продолжать расспросы было бессмысленно.

На часах — почти четыре Ольга только что закрыла дверь за Евой Захарьянц и вернулась на кухню. В душе ее поселился ужас. И когда с улицы, из темноты донесся крик, она не стала медлить и бросилась в комнату, где, не догадываясь о ее тревогах, спал младший сын.

— Павлик, Павлик, вставай, бежим спасать Петю!

Видимо, вид ее был настолько безумен, что Павлуша, который любил поспать, немедленно вскочил, быстро надел брюки, натянул свитер на голое тело и сунул босые ноги в ботинки. Мать и сын промчались по лестнице, выскочили на улиду. Она была темна и пустынна. Лишь вдалеке двигалась, слегка пошатываясь, чья-то фигура.

— Э-э-э-й! — кричал человек. — Люди! Спасите! Помогите! Тоска загрызла! Выпить не с кем! Э-э-э-й!

— Прости, Павлуша, — смущенно проговорила Ольга. — Значит, это вот кто кричал. А я решила, что Петя зовет на помощь. Уже четыре, а его все нет.

Про страшный журнал она решила сыну пока не рассказывать.

— Посмотри! Посмотри этот журнал! — В момент сильного волнения Ева путала «ты» и «вы». Она только вошла в прихожую, еще не разделась, а уже совала Ольге полиэтиленовый пакет. — Листать не надо, я там закладку сделала.

Ольга вынула из пакета журнал, раскрыла его и увидела голого мужчину с абсолютно гладким лицом, так сказать, без индивидуальных черт. Скорее всего, это был манекен. Но только с татуировкой. Примерно такой, какая была на Гоше. И на Пете.

— Это же Гоша! Это мой мальчик! — Ева громко зарыдала и пошла следом за Ольгой на кухню.

Усадив ее, Ольга взяла чашку, вытащила из холодильника валерианку и открыла пузырек.

— Ева, успокойтесь! Ну хватит! Лучше скажите, сколько вам капель накапать? Я ее никогда не пила, купила так, на всякий случай.

— Ой, не знаю, накапайте, сколько не жалко. Ольга насчитала двадцать капель, разбавила водой из чайника и подвинула успокоительное средство Еве.

— Откуда вы взяли, что это Гоша? Это совсем другой человек. Или вовсе не человек, а манекен.

— Я знаю, я чувствую, это — мой мальчик! — Едва успокоившись, Ева снова начала рыдать. — Гоша! Гошенька! Что они с тобой сделали?! Скажи мне? Ой, горе, горе!