Тарра. Граница бури - Страница 74

– Разве все это не объясняется тем, что Рене избран?

– Что огонь жжется, очевидно для всех, но только маги понимают суть огненной стихии и могут овладеть ею. Не поняв, что же такое Рене Аррой, мы так и будем блуждать в потемках.

– Рене – мой друг и защитник нашего дела, – резко бросил Рамиэрль.

– После твоего рассказа я в нем не сомневаюсь, – отмахнулся Уанн. – Только эландец и сам не знает, что и куда ведет его по жизни. Похоже, Счастливчику покровительствует кто-то очень могущественный, но лишенный возможности или желания открыться. Волк и Луна… Это вы хотя бы помните?

– Помним, – подтвердил Кленовая Ветвь. – Но я все же склонен рассчитывать на свои силы. Если, разумеется, вы не вернете Эрасти.

– Мы в любом случае должны вести себя так, словно мы одни. Только это не повод забывать ни о врагах, ни о друзьях, ни о судьбе, с которой приличные люди не могут не спорить.

– Люди?

– Спорящих с судьбой эльфов я еще не встречал, – припечатал маг-одиночка. – Когда встречу, передумаю. Гоблины, те давно уже не спорят, а жаль, ну да не о них речь. Переговорив с Романом, я почти уверился, что Рене – заложник собственной крови. В миг его рождения звезды встали так, что все спавшее десятки поколений ожило. Ты – разведчик, ты хоть раз задумался, откуда у Счастливчика такие глаза? При том, что все Аррои удавались в предков-арцийцев, а идаконцы искони были светловолосыми гигантами.

– Почему у Рене наши глаза? – задумчиво повторил Роман. – Кто его знает… В Стефане есть малая примесь эльфийской крови. Похоже, от матери; в старом Марко есть только человеческое.

– Эльфы эльфами… Счастливчик, бесспорно, из ваших, но только ли? Дело это, похоже, семейное, на крови замешанное. Это было, дай подумать… Лет за сто до Анхеля… Надо бы проверить по хроникам. Эланд и Таяна уже перестали казаться задворками мира. Империям не впервой разваливаться от сытости и спокойствия, хотя Анхель, прах его побери, так встряхнул старуху, что она до сих пор дышит. Надо же, опять меня вбок тянет… Короче, в Таяне правил тогда первый из рода Ямборов. Королем еще не был, но великим герцогом назывался. У него было четверо сыновей, от одного из них пошли графы Гардани, и две дочери. Старшую он выдал за одного из имперских вельмож, а с помощью младшей решил скрепить союз с Эландом, в котором еще не проросли арцийские нарциссы… Мира Ямбора не была красавицей, но эландский, вернее, еще идаконский властитель в этом и не нуждался. Паладины всегда умели находить то, что им нужно, на стороне. Твой друг Рене не исключение, его жена может похвастаться многим, но не вниманием мужа… У тогдашнего Первого паладина было несколько бастардов и красивая подруга, у которой хватало ума не требовать от возлюбленного разделить с ней корону.

В те поры в Эланде любой сын, признанный отцом и поддержанный паладинами, мог наследовать родителю, так что родовитая жена нужна была разве что для заключения политической сделки. Я не слишком подробно рассказываю?

– Нет.

– Первый паладин… Я дальше буду называть его Рикаред. Старый титул слишком громоздок. Словом, жених выехал с соответствующим его сану эскортом в Таяну. Рассказывают, что в холмах они чуть не попали под оползень, но якобы Всадник удерживал готовый обрушиться склон, пока по нему не промчалась кавалькада. В Горде летними оползнями никого не удивишь… Больше в дороге ничего не случилось. Стефан Ямбор принял гостей с распростертыми объятиями. Были устроены охоты и турниры. Жених не принимал в них участия, хоть и считался отменным бойцом – у эландцев это в крови в не меньшей степени, чем любвеобильность…

До свадьбы оставалось около трех недель, когда случился самый пышный турнир, на котором победу над местными рыцарями, в том числе над наследником Таяны, одержал какой-то незнакомец.

Ямбор был страшно раздосадован удачей чужака, и, чтобы его утешить, идаконский гость взялся за копье сам. Противники оказались равны друг другу в силе и ловкости, и ложная гордость не помешала им это признать. Они пожали друг другу руки. Победителю полагалась награда – конь, меч и право выбрать королеву турнира.

Посовещавшись, эландец и незнакомец, назвавшийся Риберто из Аганны, решили, что Рикаред возьмет меч, благо конь сразу признал в чужаке хозяина. А чтобы совсем уж никому не было обидно, решили избрать сразу двух королев.

Идаконец, будучи хорошим политиком, разумеется, назвал свою невесту. Ничем не связанный пришелец обозрел присутствующих дам и избрал совсем юную девушку, жившую при дворе то ли из жалости, то ли для того, чтобы быть под присмотром, так как она была наследницей маленького лесного княжества, под шумок прихваченного отцом герцога Стефана. Этта, так ее звали, была маленькой блондинкой с зелеными глазами, нежным румянцем и потрясающей красоты ручками. Я видел ее на портрете уже зрелой женщиной… Можно только гадать, как хороша она была в юности.

Этта приняла венец из рук неизвестного рыцаря и исполнилась к нему великой благодарности и восхищения, а чувства эти так легко переходят в любовь. К тому же рыцарь оказался красив, как эльф, а может, он и был эльфом или полукровкой. Разумеется, красавец стал любимцем Гелани – дамы были от него без ума, но он видел только Этту. Через неделю он попросил девицу стать его женой и получил согласие. Король был доволен – Этта отправлялась с мужем в Аганну, так что о ее правах на наследство можно было забыть. Жених и невеста не могли наглядеться друг на друга, и кто станет винить девушку за то, что она, не дождавшись брачной церемонии, открыла любимому свою дверь?..

Я уже говорил, что таянки млели при виде голубоглазого красавца. Мира не была исключением, только в отличие от других привыкла брать, что хотела, а хотела она Риберто. Девица пошла к отцу, из которого вила веревки – известный твердостью, даже жестокостью Стефан не мог устоять перед дочерними слезами, – и потребовала у него жениха Этты.

Как долго она вынуждала отца отказаться от данного Эланду слова, не знаю, но Стефан сдался. Добиться того, что хотела Мира, было непросто. Надо было объясниться с Рикаредом и заставить Риберто отказаться от любимой.

Властелин Эланда обменял помолвку на торговые льготы и изрядный кусок земли, прилегающий к полуострову со стороны Таяны. Теперь эти земли зовут Внутренним Эландом, но Риберто наотрез отказался оставить Этту. Стефан пообещал младшему сыну захолустного графа, которого на родине из-за несхожести с родителями почитали бастардом, Тарску. Риберто отказался, и тогда вмешался таянский кардинал. Не знаю, как ему это удалось, наверняка пустил в ход одну из уловок, на которые горазда Церковь, но Риберто сдался.

Свадьба была небывало пышной, затем молодые отправились в Тарску. На следующий день отбыл и Рикаред. На выезде из города эландцы догнали женщину, одиноко бредущую по Эландской дороге. Рикаред узнал Этту, которая тайком покидала Таяну, и взял девушку с собой. К концу пути маринер предложил ей руку и сердце, она согласилась.

Сын Этты и Рикареда после смерти отца был избран Первым паладином. Глаза у него были светло-серыми, отцовскими, зато его сына судьба наградила эльфийскими очами. Голубоглазым был и праправнук Рикареда и Этты. Потом эландские владыки перемешивались с темноглазыми таянцами, и вот теперь Рене…

– А что стало с Мирой и Риберто?

– У них долго не было детей. Новый герцог Тарски правил под именем Риберто Удад-Годой. Жену он не любил, можно даже сказать, что ненавидел, и все время пропадал в горах. Отчаявшаяся Мира увлеклась ведовством, благо об ортодоксах в Тарске отродясь не слыхивали. Дальше можно лишь догадываться. В конце концов герцогиня все же забеременела. Родился сын, наследник трона… Когда ему исполнилось двенадцать, Риберто погиб. Что это было – несчастный случай, убийство или самоубийство, история умалчивает. Мира стала полноправной правительницей. Она до самой своей смерти не подпускала сына к трону и ни разу не приезжала в Гелань. О тарскийцах с эльфийскими глазами я не слышал. Похоже, их просто не было.