Тануки (СИ) - Страница 2

В момент переноса сознания ИИ его функции выполнял дублер. Тоже ИИ, и тоже хороший, совершенно неагрессивный трудоголик японского разлива.

К сожалению, за наносекунду до вынужденного переезда, диспетчер отправил сигнал одному из мусоровозов на совершение типового маневра снижения. А вот в протокол и в логи событий, это действие внести не успел. Дублер в свою очередь, в соответствии с обстановкой, описанной в полученном массиве данных, дал мусоровозу команду на типовой маневр снижения. Второй раз.

Никто не виноват.

Несчастный случай.

В результате, которого, мир Земля потерял замечательного специалиста неясной ориентации Семена Барсукова.

Следующий разговор ведется на японском языке, японцами, живущими в Японии. Что по идее должно поднять нашу национальную, неяпонскую самооценку.

— Ну что, подключил? — спросил Старший техник.

— Ага. Только опять тот же косяк, — меланхолично ответил Младший техник.

— Да сколько можно? У тебя что, руки из жопы растут? Может, твои предки из Нагасаки?

— Это у тебя они…

— По всем показателям, сознание должно погаснуть. Если нет — загаси. Что, первый раз что ли?

— Слушай, у меня смена заканчивается. И так уже пятый раз его втыкаю, три часа вожусь. Давай оставим как есть. В конце концов, всего три процента мощности потеряно.

— Тут три процента, там три процента! Я на тебя служебку накатаю! Разбазариваешь наше японское добро! А потом, стоит отвернуться, Курилы пропадают! — Старший Техник гневно буравил взглядом Младшего. Казалось, будь у него сейчас в руках катана, зарубил бы подчиненного на месте.

— Знаешь, если такой умный — на. Делай сам. А я посмотрю.

— Если все буду делать я сам, зачем мне ты?

— Я уже все пробовал, не гаснет сознание. Очень крепкая ки у этого человека была. Тело в кровавую пыль, а разум все равно жив.

— Да какой это разум? Остаточное мерцание! Что ты мне-то мозги паришь? Смотри на эту линию. Видишь? А должна быть какая?

— Должна быть прямая.

— А она?

— Часто ломанная. Да знаю я мат часть, чего привязался?

— Я тебя на переаттестацию отправлю! Знает он матчасть, понимаешь! Если бы ты не был братом моей жены, я бы…

— Но я ее брат. Так что заткнись, а то она тебе в черный рис опять тараканов накидает. На, подписывай акт. И пошли отсюда, у меня сегодня еще планы.

Планы Младшего Техника заключались в посещении опиумной курильни, которые недавно снова официально разрешили в Японии. Почти сразу после открытия каннибальских ресторанов и кинотеатров бесплатно крутящих бесконечное гей-порно.

— Что бы через неделю проверил, понял? И если затухание само не прекратиться повторил протоколы шесть, семь и восемь.

— Хорошо, договорились. Подписывай, давай!!!

Но через неделю младший техник затухание проверить не удосужился. И через две тоже. И вообще. Потому что забыл.

Семен Барсуков беззвучно орал в черную пустоту и не получал ответа.

— Больно, больно, больноооо! БООООООООООЛЬНООООООООООООО!!! НЕЕЕЕЕТ!!! ХВААААААААТИИИИТ!

Он не чувствовал ни рук, ни ног, ни вообще тела. А вот боль чувствовал. Странно это. Боль в отрыве от организма, который по идее и выдает сигналы о боле.

Он орал и стенал долго. Почти вечность. С его точки зрения. А если ориентироваться по земным приборам измерения того, что мы привыкли называть временем — примерно три с половиной минуты.

Именно столько потребовалось японским профи, чтобы извлечь совсем чуточку поврежденный мозг из напрочь, в лепешку раздавленного тела. Непререкаемо, стопроцентно мертвого тела. Которое, кстати, потом, втихаря, выкупил у сторожа крематория один из каннибальских ресторанчиков.

БДЫЫЫЫЩЬ!!!

Глаз не было, зрение не работало, но яркий многоцветный фейерверк взрыва Семен увидел отчетливо. После чего ненадолго отключился.

Это была ударная доза стимуляторов, стабилизаторов, регенераторов и прочей полезной химии. Да что там доза. Мозг Семена просто плюхнули в банку с этим коктейлем.

Память вернулась как-то вдруг. В основном, память о боле.

А после боли был провал.

Впрочем, Семен не осознавал этого провала, для него боль была и сразу, рррраз. Боли нет.

Тогда Младший Техник произвел первое, профилактическое, обязательное гашение сознания. Действуя строго по инструкции. Он подобные операции бывало по сорок штук в день осуществлял. Иногда. Когда катастрофы массовые, или отравления, или терракты землю Японскую мучали. Но в среднем от семи до девяти гашений в сутки — норма.

Что со мной, подумал Семен. Как-то отстранено подумал. Как обычно думают на тему, купить ли еще упаковку туалетной бумаги, или двух рулонов, имеющихся дома, до завтрашнего вечера хватит.

Почему было так больно?

Может это Ад? Ну да, специалистам моей квалификации именно туда дорога. Но почему тогда сейчас…

Почему сейчас ничего не видно, не слышно, не… запашно… не обонятельно… не воняет ничем. Ни тепло, ни холодно. Вообще никак. Даже пульса не очущается. И дыхания. Тока крови. Жуткая, ватная, всепоглощающая тишина. Тишина страшит даже больше тьмы. Не слышно, как работает организм… Человек в течении жизни привыкает к стуку, бульканью, журчанию, сипению своего тела. И если все это отнять… Кошмар. Ничего нигде не чешется, даже капельку.

Может, я умер? И это всё-таки Ад такой, индивидуальный? Но почему? Разве такое бывает, что жил-жил, бах, и ни с того ни с сего, умер? Нет, оно, конечно, бывает, уж кому и знать, как не мне… Но это с другими. Я — другое дело. Значит… Должна быть причина. Кстати, а с чего я вообще взял, что…

Додумать эту мысль Барсуков не успел.

Потому что в этот момент, Младший техник предпринял вторую попытку гашения.

Ни света, ни тьмы. Ни даже их отсутствия. Даже осознания отсутствия света или тьмы нет.

«А где я?

Что со мной происходит, вообще?

Я… умер? Так значит, вот она какая — смерть. Интересно, а боженька появится? Или черти? Ну да, мне скорее к ним положено, я сам этот путь выбрал. Да и ладно… Ну хоть кто ни будь. А то это ничего уже задолбало.

А вдруг я перерожусь? Хотелось бы выбрать в кого именно, а то вдруг в пидера. Или в глиста. Или в еврея. Или снова в специалиста по… Нет, тогда уж лучше в глиста.

Но все равно радует, что смерть — это не конец. Я же ведь помню кто я. Я — Семен. Барсуков. Специалист по…»

И тут Младший Техник врубил гашение номер три.

Как хорошо и спокойно.

Волны… наверное, это ночь. Да, ночью темно.

А волны… волны — это море.

Я в море. Ночью.

Но ночью должны быть эти… звезды. А их нет. Наверное, пасмурная ночь. Тогда почему я в море? Хотя, в море обычно мокро. Море мокрое, это его основная отличительная особенность. А мне не мокро. Мне вообще никак. Только… пшшш… пшшш… волны. Поднимают сознание, опускают. Поднимают. Опускают. Пшшш… Пшшш…

Да, именно сознание. Не тело. Нет ощущения тела. Но сознание, то есть, вот оно. Думает. Следовательно, существует. И все помнит. Вот оно, сознание по имени…

«Сема. Барсуков. Семечка. Семка. Барсук. Полосатый. И еще товарищ майор. Или, товарищ майора? Если майор — мой товарищ, то я… тоже майор? Именно так. Это все я. Ага, дважды майор Российской Империи. Вернее, герой. Дважды. Или федерации? Республики? Царства, княжества… мм… союза? Блин, как же моя Родина в текущий момент времени правильно называется? А, неважно. Главное — Родина. Отчизна. Тогда, почему я не там, а здесь? И что я здесь делаю? И где оно, это здесь?»

Волны… пшшш… пшшш…

«Странно. Когда вверху — сосредоточится легче.»

Пшшш…

«Итак. Меня зовут. Семечка. Пшшш… Барсук. Пшшш… я барсук? А где моя норка? Родная… родина… моя нора — моя родина? Моя родина — нора?

А внизу… почти нельзя. Думать… Нужно собраться и попробовать остаться на гребне во…»

Четвертая попытка гашения. Техник использовал вследствии раздражения из-за внеплановой переработки самое ударное из подручных средств.