Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг. - Страница 14

Атака 23 февраля 1937 года запомнилась большинству танкистов тем, что, пожалуй, первый раз за всю Харамскую операцию пехота в сопровождении танков шла очень хорошо, бойко:«сердце радовалось, смотря на это».[144] В этот день на гору наступало подразделение, которое не считали очень стойким – LXX анархистская бригада. Вечером перед наступлением командир второго батальона танков майор Петров договорился с его начальниками, что анархисты пойдут в бой с максимальной самоотдачей – но только при том условии, что он сам, взяв винтовку, в первых рядах поведет их в атаку.

На следующий день возглавляемая майором Петровым анархистская бригада, поддержанная танками, брала вершину Пингаррон четыре раза. Три раза ее отбрасывал назад огонь франкистской артиллерии и один раз – массовая атака марокканской пехоты с танками в тот момент, когда советские танки ушли на дозаправку. В последнюю атаку, когда находиться под убийственным огнем уже не было никаких сил, Петров вместе с 20 анархистами удерживал вершину около часа, а затем последний покинул ее.[145]

О напряжении боев в эти дни говорит то, что и 22, и 23 февраля за один день каждый танк тратил по 2–3 боекомплектов снарядов, а отдельные танки – до 4 боекомплектов. За эти дни «личный состав танкистов от непрерывных атак, постоянного напряжения и полного отсутствия отдыха чрезвычайно был утомлен. Насчитывалось семь случаев отравления пороховыми газами, три случая нервного расстройства и один случай [– человек] сошел с ума».[146]

Последний всплеск боев на Харамском фронте имел место 27 февраля.

«В течение наступательного боя 27.02.1937 танки провели пять атак, обеспечивая пехоте взятие высоты Пингаррон и продвижение к западному берегу реки Харама. Танки, уничтожили много пулеметов и пехоты, разбивукрепления противника. Однако к вечеру 69 бригада под влиянием огня противника начала беспорядочный отход с позиций. Этот отход был остановлен рядом танковых контратак и введением в атаку танков из резерва. В результате сражения республиканская пехота продвинулась вперед на 100–200 метров. Потери материальной части: подбит ПТО 1 танк и вывезен к нам. Один танк совсем сгорел. К исходу последней атаки 27.02.1937 стало ясно, что части республиканцев и противника без цели и перегруппировки не могут дальше продолжать активные боевые действия в секторе реки Харама».[147]

Харамская операция была первой битвой, в которой советские танкисты столкнулись с большинством задач, которые им пришлось затем решать в ходе советско-финской и Великой Отечественной войны. Здесь были и попытка остановить прорыв противника танковой контратакой, слабо поддержанной артиллерийским сопровождением, и усиление танками пехотной обороны, и контратаки мелкими силами с целью решения локальных задач и поддержки местных действий своей пехоты. Наконец, была проведена массовая атака танков на укрепленную оборону противника с целью их прорыва. К новому опыту можно отнести и взаимодействие со слабо подготовленной и нестойкой пехотой, управляемой начальниками, которые ничего не понимают в специфике применения танков.

Большинство ситуаций, с которыми приходилось сталкиваться танкистам, резко отличались от тех, которые отрабатывались ими дома на маневрах. Учиться приходилось заново – и, к сожалению, большая часть стоящих перед ними вопросов так и не получила адекватного разрешения. Просто потому, что быстрого ответа на них и не могло быть найдено. Ответы лежали не в плоскости применения танков на поле боя и нахождения каких-то особо хитрых приемов, которые сразу могли поставить противнику шах и мат. Искать их надо было на путях выработки рациональной структуры танковых подразделений и грамотной подготовки как рядового, так и офицерского состава всех родов войск.

Надо признать, что в тех условиях танкисты сделали все, что могли, – и даже немного больше. Их героизм и сквозящая в каждом отчете ненависть к фашизму, понимание, что на испанской земле они защищают от него свою Родину, остановили на Хараме противника и не дали ему захватить Мадрид.

В заключение хотелось бы дать содержащийся в различных отчетах статистический материал о деятельности наших танков в Харамской операции.

Общая ведомость потерь во время Харамской операции[148]

Ведомость потерь материальной части во время Харамской операции[149]

Ведомость потерь личного состава во время Харамской операции[150]

Ведомость расхода боеприпасов во время Харамской операции[151]

Ведомость потерь и ущерба нанесенного противнику во время Харамской операции[152]

Распределение потерь по операциям[153]

Трагедия, пережитая Красной Армией летом 1941 года, давно и многократно отражена в романах, мемуарах и сухих исторических трудах. Но до конца ее можно понять, лишь осознав, насколько руководство Советского Союза и Красной Армии верило в мощь своих танковых войск.

Советская Россия стала шестой страной мира, организовавшей производство танков собственной конструкции. Однако массовый выпуск гусеничных бронированных машин в СССР начался только в 1931–1932 годах, когда тяжелая промышленность страны достигла уровня, позволяющего обеспечить бесперебойное поточное производство сложной боевой техники. Жестокое волшебство индустриализации породило еще одно чудо. В течение буквально трех-четырех лет Советский Союз стал обладателем самых мощных в мире танковых сил. На Киевских маневрах 1935 года боевые качества этих войск были показаны ошарашенным иностранным представителям во всей красе. Танки прыгали через рвы, сбрасывались на парашютах с транспортных самолетов, сходу переправлялись через реки – словом, демонстрировали множество способов быстрого проникновения вглубь вражеской обороны.

Однако иметь танки – это еще полдела. Главное – знать, как их применять. Пока в других странах велись споры, должны ли танки поддерживать пехоту или действовать отдельно от нее, советская военная мысль еще с конца 20-х годов создавала теорию глубокой операции. Правда, вопреки распространенному мнению, танки в систему глубокой операции попали далеко не сразу.

Еще в Полевом уставе 1929 года (ПУ-29) предполагалось создание групп танков дальнего действия (ДД) для действия без поддержки пехотой непосредственно в глубине вражеских позиций. А уже в 1930 году видный теоретик танковых войск К. Б. Калиновский в статье «Проблемы маневренной войны с точки зрения механизации и моторизации», опубликованной в газете «Красная Звезда», писал: