Танки - Страница 3

Преддипломную практику Кошкин проходил в опытно-конструкторском бюро при Ленинградском заводе опытного машиностроения № 185. И Сергей Миронович Киров, бывший человеком очень умным и проницательным и ясно видевшим безграничные горизонты, тогда, указывая на Кошкина, советовал:

– Нагружайте его хорошенько, не бойтесь поручать сложную работу. Это удивительно башковитый и цельный мужик. Этому по плечу большие дела, этот ещё себя покажет.

Завод № 185 – это был танковый завод, и он в 1933 году приступил к проектированию артиллерийского танка АТ-1. Позднее подобная техника стала называться самоходно-артиллерийской установкой. АТ-1 был вооружён новой перспективной 76-миллиметровой пушкой ПС-3. Испытания этого танка состоялись в 1935 году. А годом раньше завод изготовил два опытных образца колёсно-гусеничных танков, которые получили наименование Т-29-4 и Т-29-5[6].

До Октябрьской революции российская армия танков вообще не имела. Решение об их производстве Владимир Ильич Ленин лично подписал 10 августа 1919 года. Однако в тех условиях удалось собрать всего пятнадцать машин, и на это потребовалось почти два года. Очень тяжёлое было время, но танки были нужны. В результате, в 1923 году было создано Главное управление военной промышленности Высшего совета народного хозяйства, а годом позже при нём возникло Московское техническое танковое бюро, которое возглавил бывший инженер Путиловского завода Сергей Петрович Шукалов. Таким образом, если раньше разработкой боевых машин занимались отдельные заводы, что не способствовало накоплению необходимого опыта, то после этого все работы были сосредоточены в едином центре.

В сентябре 1924 года при Главном управлении военной промышленности была создана специальная комиссия по танкостроительству, на основе изучения опыта Гражданской войны и конструкций трофейных танков пришедшая к выводу о необходимости иметь на вооружении три типа танков: «большой», «средний» и «малый».

Но средств на это практически не было, и вскоре руководство страны свернуло проектирование тяжёлого танка, и все усилия были сосредоточены на создании «маневренного» и «малого» танков.

А согласно плану, утверждённому Наркоматом тяжёлой промышленности СССР, уже к декабрю 1932 года предусматривался выпуск 2000 средних танков БТ, 3000 лёгких танков сопровождения Т-26 и 5000 танкеток весом не более 3,3 тонны. Позднее заказ на танкетки был урезан до 3000 единиц[7]. И что характерно, военные имели все основания не доверять обещаниям представителей промышленности. В частности, упомянутая танковая программа была с треском провалена, и к 19 марта 1933 года на вооружение Красной Армии было принято всего 522 танка БТ, 1411 танков Т-26 и 2146 танкеток Т-27. Причём качество изготовления практически всех этих машин оказалось никуда не годным, что было следствием спешки и неподготовленности производства.

А товарищ Сталин всё подгонял и подгонял, и в феврале 1931 года он потребовал, чтобы советские люди выполнили пятилетку в три года, и повсюду и во всём без всяких сомнений начали утверждаться стахановские планы, и все утверждали, что советская промышленность «высокое доверие Родины» непременно оправдает…

Вот в такой примерно обстановке Кошкин проходил производственную практику на Нижегородском автомобильном заводе. Сейчас это всем известный ГАЗ. Кошкин работал там в должности мастера дефектного отдела. Там он зарекомендовал себя способным специалистом, и руководство завода направило ходатайство в Наркомат тяжёлой промышленности с просьбой распределить Михаила Кошкина после окончания обучения на своё предприятие. Однако молодого человека интересовали танки, и он добился продолжения работы в танковом конструкторском бюро.

Два с половиной года Кошкин трудился в КБ Ленинградского завода им. Кирова. С должности рядового конструктора он поднялся до уровня заместителя начальника конструкторского бюро. В это время КБ работало над танками Т-29 и Т-46-1, которые представляли собой модернизацию серийных танков Т-26 и Т-28 – последний был первым в СССР средним танком, запущенным в массовое производство, – с переводом их на колёсно-гусеничный ход. Работа была проведена успешно, хотя впоследствии выяснилось, что танки бесперспективны. Почему? Да потому что они оказались чрезмерно сложны: колёсно-гусеничный движитель сильно усложнял конструкцию, а многобашенная схема делала невозможным усиление бронирования. Плюс они имели слишком высокую стоимость, что сделало невозможным их крупносерийное производство.

Были ещё тяжёлые танки особого назначения Т-35, которые поступили на вооружение отдельных танковых полков, но они оказались ненадёжными и непростыми в эксплуатации: у них быстро перегревался двигатель, ломалась коробка передач, рвались гусеницы. Не говоря о стоимости… Специалисты отмечают, что «тридцатьпятые» большую часть своей службы «либо ремонтировались, либо дефилировали на парадах, олицетворяя грозным видом мощь Советской Страны».

Тем не менее, накануне первомайских торжеств 1936 года Михаил Ильич Кошкин, в числе других конструкторов, был награжден орденом Красной Звезды за гусеничный танк Т-26А, получивший индекс Т-46[8] и существовавший только в экспериментальных образцах. В Указе о награждении было написано: «за отличную работу в области машиностроения».

Следует отметить и такой факт: участвуя в разработке танка Т-29, эталонный образец которого изготовили в 1936 году, Кошкин определил основные направления улучшения этого проекта и доложил о них непосредственно наркому тяжёлой промышленности Орджоникидзе.

Не будем вдаваться в инженерные сложности, но суть предложения Кошкина заключалась в том, что независимая торсионная подвеска танка Т-29 – в отличие от пружинной подвески танка БТ – в условиях движения по пересечённой местности работала неудовлетворительно, и её следовало доработать, но с сохранением катков большого диаметра – основного элемента обеспечения быстроходности танка.

Вообще надо сказать, что появление любого танка на свет – это, как минимум, целое десятилетие кропотливого труда конструкторов. Это десятилетие творческих поисков, человеческих трагедий, горьких поражений и упоительных побед. И всё началось с того, что в 1927 году на Харьковском паровозостроительном заводе сформировали специальную конструкторскую группу, которой было поручено создать первый советский средний танк Т-1-12. Его разработка вылилась в создание более совершенной модели Т-24, но её выпустили только опытной серией в 25 машин. Однако вскоре вместо танка собственной разработки завод обязали поставить на поток купленный в США танк М1931 конструкции Джона Уолтера Кристи.

Переход на производство импортной модели танка вызвал конфликт с конструкторами Харьковского паровозостроительного завода, эффективность труда которых поставили под сомнение влиятельные военные функционеры. Руководитель конструкторского бюро завода Иван Никанорович Алексенко со скандалом уволился, заявив, что КБ должно продолжать усовершенствовать узлы Т-24 и выпускать свои средние гусеничные танки, а не «навязанные» иностранные – лёгкие и колёсно-гусеничные.

Вместо Алексенко в Харьков прислали нового начальника КБ – Афанасия Осиповича Фирсова. Этот уроженец Бердянска был специалистом, как принято говорить, «старой закваски», человеком с энциклопедическими знаниями и потрясающим умением чётко организовать свой труд и труд подчиненных ему людей. До этого он работал на Николаевском судостроительном заводе, потом – на ленинградском заводе «Русский дизель», и там его в 1930 году арестовали за «участие во вредительской группе». То есть новое назначение Фирсов получил прямо в местах заключения: его сделали руководителем секретного танкового КБ по причине непростой ситуации, сложившейся на Харьковском заводе из-за ухода предыдущего руководителя КБ Алексенко.