Танец волка - Страница 3

Конечно, спрашивала. Но результата я не узнал.

– Пей и спи, – заявила Рунгерд, глядя мне прямо в глаза. – Скоро тебе понадобятся силы.

Скоро – это вряд ли. До весны еще до-олго…

На следующий день я проснулся сам. И сам поел. И сам сходил на крылечко. Цепляясь за стены, но сам. Жить буду. Рука почти не болит, это наверняка снадобья Рунгерд. Природные анестетики плюс немного колдовства.

Как же так вышло, что я всё потерял? Гудрун, хирд, собственную силу… И во всем виноват сам. Какого хрена я поддался уговорам и поперся грабить Торкеля? Что мне стоило собрать своих, загрузиться на Северного Змея и вернуться домой? Молодожен, блин!

Сердце просто на части рвалось. Гудрун, моя Гудрун!.. Мог бы – в одиночку помчался бы в Роскилле, собрал новый хирд… Не могу. Слабость чертова… Еле-еле до крыльца дошел – отлить…

«Не смей впадать в уныние! – велел я себе. – Она – датчанка. Потомок многих поколений скандинавских воинов, главное достоинство которых – умение выживать. А ты, бывший хёвдинг, бери пример с Рунгерд. Посмотри, как она держится!»

Сам я продержался еще три дня.

Три дня и три ночи. Я думал о Гудрун. И наконец она мне приснилась. Она бежала ко мне и смеялась. А между нами был обрыв. Я кричал ей, хотел предупредить, но она не слышала… Я видел, как она падает. Слышал ее крик… А потом прыгнул вниз… И проснулся.

В тот день я дошел до ручки, заистерил, нарычал на Рунгерд…

А она – заплакала.

Только однажды я видел, как королева Рунгерд теряет самообладание. В тот день, когда стало ясно, что Медвежонок стал берсерком.

Этот раз был вторым.

И я понял, какая я дрянь. И услышал, как скрипят зубы. Мои.

Хватит! Я – воин, а не тряпка! Я не могу вернуть прошлое, но свое будущее я создаю сам. И я сделаю все, что от меня зависит. Железом и золотом. Огнем и кровью. Всё, что у меня есть, я вложу в это дело. В спасение, если это возможно. В месть, если спасать некого.

Я схватил Рунгерд за руку и потребовал:

– Дай мне меч и помоги встать.

Она послушалась. И плакать перестала. Вероятно, что-то такое было в моем голосе.

Минутой позже я поставил ногу на деревянную колоду, изображавшую стул, положил левую, здоровую руку на оголовье Вдоводела, возвращенного мне Каменным Волком:

– Я, Ульф Вогенсон, прозванный Черноголовым, даю эту клятву пред всеми, кто меня слышит, людьми и богами в том, что не успокоюсь, пока не узнаю, кто напал на мой гренд и погубил моих людей. Не успокоюсь, пока не узнаю, что случилось с теми, кого они забрали, и не покараю совершивших беззаконие без жалости и пощады! Я клянусь, что у меня не будет других женщин, пока я не найду мою жену или не узнаю наверняка, что она мертва!

И будто током ударило. Причем не в левую руку, а в правую. Да так сильно, что я содрогнулся. И увидел моего Волка. Белый зверь оскалился яростно, угрожающе… И я понял: он сердится не на моих врагов – на меня. Моему неведомому мистическому покровителю не понравилась моя клятва.

Но дело было сделано, гейс принят, и обратно дороги не было.

И словно в подтверждение того, что клятва одобрена, в поместье приехал Ивар. Ивар Рагнарсон. Ивар Бескостный. Вот уж кого я меньше всего хотел бы сейчас видеть…

А зря.

Ивар приехал с дюжиной головорезов, но вошел в дом один.

Настоящий конунг. Серебряный с золотом панцирь, штаны ярчайшей синевы заправлены в красные, с серебряными узорами сапоги. Пояс так щедро украшен серебром, что кожи не видно. В оголовье меча – красный камень размером с голубиное яйцо. Цепь на шее – из червоного золота. Рукава бархатного плаща прихвачены браслетами. Тоже золотыми. Словом, вид истинно королевский. Разве что вместо короны – легкий шлем с выпуклым золотым львом.

– Я буду говорить с ним наедине, – не слишком вежливо объявил Рагнарсон. Но спорить с ним никто не стал. Даже хозяйка, Рунгерд.

Длинный дом вмиг опустел.

Остался Медвежонок, но он – не в счет. Его душа – не здесь. Витает в горних мирах после материнских настоек.

Старший сын Рагнара Лотброка пододвинул колоду, на которой я вчера принес клятву мести, уселся, расставив ноги:

– Что, Ульф-хёвдинг, иссякла твоя удача?

Я молчал. Что тут скажешь?

Впервые за всё время нашего знакомства я его не боялся. Что может отнять у меня дракон? Жизнь? Да забирай!

– Удивлен?

– Нет.

Так и есть. Меня теперь мало что удивит.

– А я подарок тебе привез.

Лицо у него совсем молодое. Ну да, ему же чуть больше двадцати. А глаза. Ну дракон и есть дракон. Ящер.

– Подарок. На свадьбу.

На скамью лег мешочек с серебром.

– Не ждал, Черноголовый?

– Ну почему же… – выдавил я.

– Я ведь и рассердиться могу, – напомнил Ивар. – Уж не думал ли ты, Ульф-хёвдинг, что слово Рагнарсона – горсть песка на ветру?

Я молчал. Наказать меня сейчас – проще простого. Один раз по голове тюкнуть. Хотя такой, как Ивар, мог бы без проблем убить меня и когда я был в полной силе. Я вообще не знаю никого, кто способен ему противостоять. Разве что его брат Бьёрн…

– Твоя доля выкупа от конунга англов, – сообщил Ивар. – Как обещал.

– Благодарю, – произнес я равнодушно. Деньги у меня и так есть. Но то, что мне надо, за деньги не купишь.

Ивар явно чего-то ждал от меня. Чего? Более пылкой благодарности? У меня не было настроения ни гадать, ни пресмыкаться. Так что он первым нарушил молчание:

– Я ведь тебе еще кое-что обещал, Ульф-хёвдинг. Не помнишь?

– Нет… Прости.

– Я обещал тебе, что со всяким, кто польстится на твою женщину, я обойдусь так же, как я обошелся с обидчиком моей Лив.

Да, было что-то такое после моей драки с Гримаром Скаммхальсом, который возомнил, что сможет стать мужем Гудрун, если меня прикончит. Ивар тогда захотел, чтобы я пошел с ним грабить англичан. И я не рискнул ему отказать. Особенно после того, как он объявил: всякий, кто посмеет в мое отсутствие покуситься на Гудрун, пожалеет о том, что родился на свет.

– …Так же, как я обошелся с обидчиком моей Лив.

Лив – одна из наложниц Ивара. Какой-то отморозок спьяну… польстился. Ивар его наказал. Да так, что даже папа Рагнар укорил сына за жестокость.

Я попытался вспомнить, как именно было сформулировано обещание Ивара. Это было важно. Скандинавы стараются выполнить клятву с юридической точностью. Буквально. Точность исполнения контролируется богами, и расправа с клятвопреступниками неотвратима, как приход зимы. Так они думают, и у них есть на то основания.

А что там было сказано? Если я поплыву с Иваром в Британию, то всякий, кто посмеет… И так далее. Без всяких оговорок и дополнительных условий. Кто-то посмел, и теперь Ивар пришел исполнить обязательства. И плевать, что я сам оставил Гудрун без защиты. Всякий, кто покусится…

Я вдруг почувствовал: где-то внутри моего измученного организма просыпается свирепая надежда. Где-то там, на поле проигранной битвы, вновь запела труба, сзывая рассеянное войско. Вчера я поклялся отомстить, не зная, как я это сделаю, но зная – должен. И вот теперь боги, или судьба, или… Да какая разница, кто… Дает мне шанс.

Не так. Не шанс – уверенность. Потому что Ивар Бескостный – это как заполучить всесокрушающий молот Тора.

У меня даже рука болеть перестала. Ивар Бескостный! Да у него свои люди во всей Дании. И любой здешний ярл, который лишь губы скривит, если я попрошу его о помощи, примчится со всех ног, если старший из Рагнарсонов просто пальцем поманит.

Только что у меня не было ничего, кроме моей клятвы. И меня самого, не способного самостоятельно подпоясаться. А теперь за моей спиной – самый страшный, нет, самый грозный конунг Дании. После Рагнара, конечно.

– Расскажи, как это случилось, – предложил Ивар. – Я должен знать.

Я рассказал. Всё как есть. Не так уж много. Учитывая, что о случившемся на Сконе он уже знал от отца.