Танцы на минном поле - Страница 74

— Так точно, товарищ генерал. Надо с генералом Банниковым на мировую идти.

— Идти на мировую, — усмехнулся Кочубеев, усаживаясь на стол и скрещивая руки на груди. — Молод ты, брат, зелен. С мировой побежденный к победителю ходит. Мы же себя в побежденных не числим. Тем более, что у нас и не война, а, как в прежние времена, до демократии, говорили, соцсоревнование. Разницу чуешь, друг ты мой ситцевый.

— Так точно, — вновь отчеканил лейтенант Садовый, ценимый генералом не столько за лощеные манеры, сколько за сообразительность. — Нужна неофициальная встреча в теплой и дружеской обстановке. — Он на минуту умолк. — Товарищ генерал, завтра юбилей генерал-майора Миколаевского, начальника снайперского центра в Коробовке. Намечается фуршет. И вы, и Тимофей Прокофьевич входите в число попечителей центра, так что, вполне удобное время и место для встречи.

— Голова ты, Колька, голова! — улыбнулся Кочубеев. — Дело говоришь. Тогда, давай вот что: на сегодня ты мне уже больше не нужен, жми-ка резвой рысью, озаботься подарками.

— Есть! — выпалил лейтенант Садовый и исчез за дверью.

Мишени изображали коварных преступников в шапках с прорезью для глаз, прикрывавшихся, в виде живого щита, заложницами, одетыми, видимо для накала страстей, в бикини, едва заметные с дистанции десяти метров. Красный огонек скользнул по переносице рисованного злодея. Спустя секунду там красовалось аккуратное отверстие. Грохот выстрела, упрятанный в секции глушителя, звучал не громче одинокого аплодисмента. Брат-близнец вышеупомянутого террориста, стоявший немного правее, был поражен подобным же образом, хотя и другой рукой.

— Прекрасная работа! — похвалил генерал-майор Кочубеев, разглядывая в стационарно установленный бинокль аккуратные дырочки над переносицей, издали напоминавшие ритуальные пятнышки индийских девушек. — Разрешите-ка, Тимофей Прокофьевич, я попробую.

— Попробуйте, Иван Михайлович, попробуйте.

Генерал-лейтенант Банников еще раз взглянул на пораженные мишени, сделал приглашающий жест рукой Кочубееву, уступая место у барьера. Подошедший адъютант принял из его рук генеральский “Хеклер и Кох” и исчез так же тихо, как появился.

— Лично я, Тимофей Прокофьевич, предпочитаю револьвер, — с какой-то неподражаемой ленцой в голосе поведал присутствующим генерал Кочубеев. — Отцовский наган был едва ли не самой любимой игрушкой детства. — Он поднял на уровень глаз вороненый Кольт “Питон” и начал прицеливаться.

Здесь генерал слегка лукавил. Подобное долгое прицеливание было ему не нужно. Генерал-майор Кочубеев считался признанным мастером интуитивной стрельбы, и потому, навскидку, от пояса, цель бил без промаха. Однако же, стрелять лучше, чем человек, с которым собираешься налаживать контакт, особенно же, если этот человек гордится своей стрелковой подготовкой, знак дурного тона.

— Потом, — продолжал Иван Михайлович, плавно нажимая на курок, — когда в кино начали показывать все эти “Лимонадные Джо” и прочее, я вообще в револьвер влюбился, как в девушку.

— В глаз! — удовлетворенно крякнул Банников, припадая к окулярам бинокля. — Точно в глаз, словно белку!

Кочубеев перенес огонь вправо, но выстрелил уже практически не целясь. Пуля легла на два пальца выше банниковской.

— Отличный выстрел! — похвалил генерал-лейтенант. — Прямо наповал.

— Ну, так, и мы кое-что умеем, — отозвался Кочубеев, лихо сдувая пороховой дымок, и воспетым в десятках кинолент переворотом вгоняя револьвер в кобуру. — Ну что, Тимофей Прокофьевич, возьмете меня в свою великолепную семерку?

— Что за вопрос? — расплылся в улыбке Банников. — Кого же еще, как не вас?

Генералы вышли на воздух из помещения тира, и многочисленная свита потянулась вслед за ними.

— Да, хорошо поработали, — как бы в никуда произнес Кочубеев, когда генералы остались одни. Быстро соображавшая свита, по достоинству оценив сближение двух монстров секретной службы, под отстала, оживленно общаясь между собой, обсуждая увиденное, вести с полей и ожидаемой ужин. — Вот уж, верно! — Иван Михайлович поднял вверх кулак, — вместе мы — сила.

— Ну, так о чем речь! — отозвался Банников, давно уже смекнувший, что юбилей начальника полигона является лишь поводом для встречи. — Я всегда утверждал, что самые толковые ребята Комбината либо у вас, либо у меня.

— Тут двух мнений быть не может, Тимофей Прокофьевич, — кивнул генерал-майор. — И последнее дело — тому лишнее доказательство.

— Эт-то ты о чем? — словно не понимая, к чему клонит Иван Михайлович, осведомился Банников.

— Полноте, Тимофей Пркофьевич! Мы тут одни, к чему прибедняться? О боеголовках из Энска, о чем же еще?! Мы ваш следок еще оттуда срисовали.

— Ну, срисовать-то, положим, срисовали, но сделать с этим ничего не смогли.

— Тимофе-ей Прокофьевич, — с улыбкой протянул Кочубеев, — ну что вы такое говорите? Разве это “не смогли”? Это у Самого там задвиги. Он на почве своего тотального недоверия, того и гляди, таких дров наломает! Сегодня он верит одному, завтра не верит другому, а на следующий день не верит никому. Разве можно так работать?! Но мы — то с вами, Тимофей Прокофьевич, не Президенту служим. Мы кто? Федеральная Служба Безопасности России. Чувствуешь, России! У Президента своих орлов из ФСО хватает.

— Верно говоришь! — кивнул Банников. — Пора бы Самому начать с нами считаться. Кстати, мне тут с мест докладывают, что твой Данич уже, не сегодня- завтра эти чертовы боеголовки сыщет.

— Работаем, Тимофей Прокофьевич, работаем! Полковник Данич свое дело знает. Ну, вашу-то ориентировку я тоже читал. Так что, каждый — на своем боевом посту. А эта ваша последняя идея дать информацию в СМИ, будто заряды обнаружены — это толково! Признайтесь, Коновалец придумал?

— Да-а-а, — протянул Банников, лихорадочно соображая, о какой кампании в прессе идет речь. — Геннадий Валерьянович у нас голова.

“Ему палец в рот не клади!” — про себя подумал Кочубеев. Но вслух продолжил:

— Кружилина мы теперь возьмем, это дело времени. Главное, крылья у него теперь обрезаны. Теперь его надо с толку сбить, заставить нервничать, метаться. Сейчас самое время “наверх” идти, пока еще не поздно.

— Ну что? — Банников протянул Кочубееву руку. — Сообща?

Ответом ему было крепкое мужское рукопожатие.

Дослушав до конца совместный доклад Банникова и Кочубеева, Президент задумчиво уставился в полированную поверхность стола, словно выискивая на ней слова для ответа.

— Все, что вы говорите, вероятнее всего, правильно. Но боеголовки до сих пор не найдены, и преступник все еще разгуливает на свободе. А это означает, что риск, по-прежнему, существует. Кто-нибудь из вас может мне поручиться, что боеголовки действительно находятся в ущелье, а не в море, и что их, скажем, нельзя взорвать дистанционно?

— Разрешите, господин Президент, — вставил слово генерал Кочубеев. — Технически это очень трудно. Для этого надо иметь…

— Трудно, трудно!.. — хмуро прервал его Президент. — Трудно — не означает, невозможно. Для этого надо иметь ядерные заряды, а мы убедились, что преступник их имеет. Рисковать подобным образом я не могу. Так что, товарищи генералы, отменять операцию пока рано. Времени у нас действительно мало, но несколько дней все-таки есть. А потому, действуйте, товарищи генералы, действуйте! План, предложенный вами, я одобряю. Единственно, что писать о том, что террористы похитили боеголовки, а вы их нашли, нельзя ни в коем случае. Лучше упомяните, что некие злоумышленники попытались похитить ядерное оружие, но им был дан достойный отпор. Народ порадуется, а тот, кто надо, поймет и без наших комментариев. Детали, я думаю, у вас есть, кому сочинить.

— Так точно, господин Президент!

— Ну вот, понимаешь, и отлично! Ну, а насчет операции “Гнев Посейдона”, — Сам замолчал, обдумывая слова, — остановить я ее могу в считанные минуты. Главное, чтобы вы успели во-время. Так что, давайте, с Богом!

Давно канули в глубь истории блаженные времена, когда Звенигород красотой и мощью соперничал с молодой, да резвой Москвой и могучей Тверью. И осталось-то всего от былого величия красивое название, прозрачно намекавшее на множество колоколен, оглашавших некогда округу малиновым звоном. Ау, где звон? Тишина! Особенно зимой, когда улицы занесены снегом, лишь по свету редких фонарей можно догадаться, что ты вообще находишься посреди города.