Танцовщица с Ганимеда - Страница 7

Приятно, что Слоп не бросил его, а решил проводить до конца. Слоп, как и человек, испытывал боль, усталость и страх, но здесь, в джунглях, Слоп был у себя дома; он был частью джунглей и их хозяином, одновременно.

Джунгли затаили дыхание и ожидали, окрашенные кровавым светом незаходящего Юпитера. Три раза андроиды с О'Хара проходили примитивные деревни с шалашами и хижинами, но деревни были пусты. Весть о появлении пришельцев бежала по джунглям впереди них, и разумные лемуры в предосторожности покидали жилища.

Кейлин улыбнулся:

— Они знают нас и Моррит, но их удивляет твое присутствие с нами. Удивление — значит, непонимание, и, значит, страх. Попрятали жен и детей, а сами наблюдают за нами. И это — разумные существа!

Но вот в тишине этого девственного леса раздался странный и чуждый, звук — будто удар кузнечного молота по наковальне или по железнодорожному рельсу.

Путешествие закончилось, они прибыли на место: деревья посреди джунглей были снесены и обожжены вулканической лавой, а сам погасший и бесплодный вулкан упирался узким и длинным, как хобот, конусом, в Красное Пятно Юпитера, наверно, еще с галилеевых времен. Запах серы стал совсем невыносимым — но только не для андроидов и аборигенов.

— Вот мы и пришли, — сказала Моррит.

У подножья вулкана копошились тени. Там лежала ржавая ободранная рама звездолета, стояли длинные заводские ангары, горели факелы и фонари, вспыхивали слепящие огни электронной сварки, производственный процесс был в полном разгаре.

— Это свои, не бойся, — предупредил Кейлин. — Тридцать четыре андроида; все, кто не сдались и вырвались из последней заварухи. Тридцать четыре… Нас мало, но все-таки, целый взвод сильных и отчаянных сорвиголов. Для начала — вполне достаточно.

О'Хара тут же оценил обстановку: здесь, под уснувшим вулканом, используя его внутреннюю энергию, андроиды ковали свое новое счастье и новый звездолет. Они были так же красивы и неутомимы, как Моррит с братьями — все на одно лицо, хотя как-то различали друг друга. Впрочем, все чужаки с непривычки всегда на одно лицо — О'Хара долго не умел отличать аборигенов, пока не прижился и не познакомился со Слопом.

Андроиды продолжали работать и не выказывали никакого интереса братьев Кейлин, даже не взглянули на О'Хара.

— Они все уже знают, — догадался О'Хара. — Им давно все известно на расстоянии…

— Идем, посмотрим корабль, — с гордостью сказал Кейлин, хотя О'Хара не видел чем тут гордиться — подобные ржавые груды металлолома обитают на всех космических свалках.

Но гордость Кейлина была понятна. Звездолет строился на основе тесного допотопного космического корабля, который даже на свалке нелегко найти. «Украли, — решил О'Хара. — Ограбили какой-то музей Эпохи Первых Переселенцев». В таком звездолете могли разместиться не больше десяти человек, но андроидов не смущала теснота.

— Мы не жалеем труда, — сказал Кейлин… Но оборудование и инструмент достаем где придется.

Он ввел О'Хара в ангар, в уже готовую капитанскую каюту, набитую электронной аппаратурой. Это был мозг будущего звездолета андроидов — не обычной «фотонки», догадался О'Хара, а звездолета, работающего на волнах мысли, на телепатической энергии. Это открытие потрясло О'Хара: все правильно, только таким необычным способом андроиды могли уйти, оторваться от человечества…

— Ты все понял, — усмехнулся Кейлин. — Садись в кресло.

О'Хара медлил.

— Я не собираюсь тебя пытать или убивать — тебя привели сюда не для этого. Ты все прекрасно понимаешь… Тебя надо присоединить к Процессу.

О'Хара полностью понимал, что стоит за этими словами андроида.

— Если ты согласен жить и работать с нами, то мы должны как-то общаться с тобой. Общение, обмен информацией «словами» — это жалкий удел человека… Мы только иногда и в особых случаях пользуемся этим неудобным способом. В глубинах юпитерианского океана, в недрах планет или звезд, в пропастях подпространства требуется иной способ общения.

О'Хара наконец по-настоящему испугался. Он не боялся смерти, но потерять себя, превратиться в «другого» — это было похуже смерти.

— Не бойся, — сказала Моррит и погладила его по голове.

— Ты станешь сильнее, лучше. — Тебе не сделают ничего плохого. Кейлин знает, что делает.

— И я смогу всегда тебя понимать? — опросил О'Хара.

— А я — тебя.

О'Хара сел в свинцовое кресло и зажал руки в коленях, чтобы они не дрожали. Кейлин прикрепил к вискам О'Хара круглые электроды и занялся аппаратурой. Он все делал с какой-то удивительной легкостью — играл, танцевал, владел ножом; а здесь, в капитанской каюте «теле-звездолета» был как у себя дома. Это место и было его родным домом.

Послышалось тихое жужжанье, оно перешло в комариный писк, а потом звук сделался таким высоким, что ушел за пределы слышимости. Кейлин нагнулся над креслом и посмотрел в глаза О'Хара. Тот почувствовал в висках горячее покалывание…

Кейлин медленно и раздельно начал произносить:

— Я создал на Земле семьдесят три года назад. Мой заводской номер ноль четыре пятьсот двенадцать. Кто ты, землянин? Сколько тебе лет? Назови свое имя? Какова сила твоего тела?.. Какова энергетика твоего мозга?.. Я хочу увидеть твои детские воспоминания, узнать твои надежды… Мы сейчас обменяемся самым сокровенным, ты и я… Мы узнаем друг друга…

В каюте внезапно потемнело, и дрожь потрясла О'Хара. Он не мог произнести ни слова, но этого и не требовалось. Короткое головокружение, и разум О'Хара стал погружаться в пугающую пустоту, как будто очищался экран компьютерного дисплея для новой программы. Мозг рассыпался на мириады рельефных кристаллов, какие-то четкие объемные образы, непонятные ему, наполняли О'Хара. Исчезли собственные воспоминания, мечты, надежды, исчезло вчера, сегодня и завтра ощущение пространства и времени, прошлого и будущего; наступили тишина, тьма и покой.

Его тело уже не было телом О'Хара, тридцатилетнего землянина ирландско-русского происхождения, родившегося на Марсе и проведшего жизнь в окрестностях Юпитера — биография этого человека не имела к этому телу никакого отношения. Да и был ли такой — О'Хара?.. Существовал ли?.. Была ли такая личность? Это тело было никем и ничем, без мыслей и без забот, погруженное в вечный мрак небытия. Вечный сон владел им, сон без начала и конца.

Но Кейлин уже зарядил и включил программу.

О'Хара получил приказ проснуться. Кристаллические ветви мозга ожили, и сознание внезапно вернулось во всем блеске бытия. О'Хара видел собственные воспоминания, но ему было страшно, страшно, страшно… Его тело, ничтожная часть того, что оставалось О'Харой, было охвачено страхом перед этим внезапным пробуждением, оно испытывало прилив новой неизведанной жизни, заполнявшей место уже ушедшей, оно Знало, что вспоминает рождение андроида Кейлина, и отчаянно боялось открыть глаза.

— Открой глаза! — приказал голос Моррит. — Ты готов к восприятию новой жизни!

Тело О'Хара открыло глаза…

У него был пронизывающий взгляд, одинаково безразличный к темноте, к сумеркам или к ослепляющему свету. Он смотрел на растерянное лицо землянина, сидящего перед ним в кресле. Землянина звали Вени О'Хара…

Это он, Вени О'Хара смотрел на себя глазами андроида Кейлина.

О'Хара, покачиваясь, приподнялся в кресле. Он был на грани безумия. Руки Моррит легли на его плечи, удерживая его в кресле:

— Не бойся… Я здесь, с тобой.

С ним говорил не голос Моррит, а ее разум. Он слышал ее, чувствовал, как разум Моррит нежно прикасается к его разуму. Она уже не была чужой…

— Вспоминай, — нежно сказала она. — Узнай меня, Кейлина, познай наш мир.

О'Хара откинулся в кресле и начал вспоминать.

Он вспомнил лабораторный конвейер, место своего рождения, тяжелую дверь, ведущую в мир создавших его людей, этих таинственных божьих творений.

Двери раздвинулись, и он предстал перед ними, и они предстали пред ним. Он вспомнил гибкую мощь своего искусственного тела, чудесное осознание своего интеллекта. Короткие и яркие, как фотовспышки, застывшие впечатления семидесятитрехлетней жизни чередой прошли перед О'Хара…