Танцовщица из Атлантиды - Страница 35

— Ариадна приказала осветить путь захватчикам.

По стенам плясали тени. Воздух был благословенно прохладен и чист. Эрисса вела их к известной ей цели. Еще вчера в этих коридорах кипела жизнь!

Голос, доносившийся из бокового прохода, остановил Рейда. Тезей!

— Ну, дело сделано! А я не был уверен в успехе.

Лидра:

— Я говорила, что мое присутствие принесет удачу.

— Верно, я все время слышал, как ты молилась. Но я торжествовал!

— Больше не будешь. Теперь я здесь…

— Довольно!

Рейд решился выглянуть. В нескольких ярдах от него у двери стояли два воина в полном вооружении. Царевич был в тунике и при мече, его желтая крива сияла ярче бронзы, и двигался он походкой человека, овладевшего не то что империей — целым миром. Лидра в одежде жрицы держалась за его руку.

— Вперед, мы убьем их! — выдохнул Ашкель.

— Нельзя, это сам Тезей. — Сбегутся все воины.

— Умереть, прикончив Тезея… — Ризон поднял меч.

— Стойте. Нужно спасти девушку, — сказал Дагон. — Подождем, пока они уйдут подальше от воинов.

Они ждали, а сердца их неистово бились.

— Теперь пошли, — приказала Эрисса.

Рейд выскочил в коридор. Ахеец закричал и метнул копье. Оно вонзилось Харасу в живот. Харас упал, обливаясь кровью, но сдержал крик.

Приблизился второй ахеец. Рейд неуклюже, как дубиной, отбил его копье своим. Раздался треск. Эрисса ухватилась за копье врага. Ахеец бросил его и схватился за меч. Тут на него напал Тилиссон. Ахеец легко парировал удар щитом и атаковал сам. Тилиссон отступил, схватившись за раненую руку.

— На помощь! — вопили часовые.

И тут вмешался Ульдин. Свистнула его сабля. Обрушившийся на него бронзовый меч рассек пустоту: гунн прыгал из стороны в сторону с боевым кличем. Ризон изловчился и схватил ахейца за руки. Ульдин рассмеялся и ударил. Голова ахейца отлетела в сторону и уставилась мертвыми глазами на тело. Длинные волосы намокли кровью. Где-то далеко отсюда заплачут жена и дети.

Дагон сдерживал второго часового. Теперь к нему присоединились Ульдин, Ашкель и Ризон. Ахеец отступал, орудуя щитом и мечом. Звенел металл, воздух с хрипом вырывался из легких. Дверь осталась незащищенной.

Рейд открыл ее и вошел в комнату. Тут был алтарь: статуя Богини из слоновой кости в человеческий рост со своими змеями в руках. За спиной Богини было изображение солнечного быка Астериона, справа от него — осьминог, символизирующий морское могущество, слева — сноп пшеницы, означавший мир и плодородие. Перед алтарем горела всего одна лампада. Возле нее склонилась юная Эрисса. Длинные черные волосы скрывали ее лицо. Праздничную одежду с нее сорвали те же грубые лапы, что оставили синяки на груди.

— Эрисса! — бросился к ней Рейд.

Эрисса-старшая склонилась над девушкой. И на юном лице Рейд увидел ту же пустоту, что была на лицах его команды после гибели Атлантиды. Она не узнавала его.

— Что произошло?

Женщина ответила:

— А как ты думаешь? Ее предназначением было возлечь с тобой. Ее сила заключалась в девственности. Тезей боялся этого, потому и отнял и то, и другое. Лидра его надоумила. Мы знаем теперь, что она помогала Тезею.

«Да, — устало подумал Рейд. — Отцом ее первенца был высокий светловолосый человек».

Судя по звукам, схватка в коридоре закончилась. Эрисса обняла Эриссу и сказала ласково:

— Пойдем. Я попробую умерить твое горе, дитя.

Снова послышался шум.

Рейд выглянул в коридор. Труп второго часового валялся на теле Хараса. Не меньше десятка воинов приближались сюда, а в их отряде ни на ком нет доспехов и Тилиссон ранен.

В двери появился Дагон.

— Скорей, — выдохнул он. — Мы задержим их лишь ненадолго. Ведите ее на корабль.

Ульдин сплюнул.

— Ступай с ними, критянка, — сказал он. — Тебе выпал счастливый жребий. Береги силы, они тебе понадобятся. Я их удержу.

Эрисса, поддерживающая девушку, сказала:

— Мы не вправе требовать от тебя так много.

Афиняне остановились, готовясь напасть. До них, должно быть, доходили какие-то тревожные слухи. Но Рейд знал: для блага того, что осталось от Крита, девушка не должна попасть в руки их господина.

Но они не трусы и через минуту-другую нападут.

Ульдин снова сплюнул.

— Один гунн против десятка колесничих. Прекрасно, — его взгляд остановился на женщине. — Я, конечно, хотел бы умереть в цветущей степи, на солнце, и чтобы подо мной был добрый конь, — сказал он. — Но ты честно исполнила клятву. Прощай.

Он взял щит и встал посередине прохода с обнаженной саблей. Эрисса потянула Рейда за тунику:

— Идем!

Афиняне увидели, что они отступают, и двинулись. Впереди шли четверо, задние прикрывали их щитами. Ульдин позволил им подойти поближе. Внезапно он присел, поднял щит над головой и поразил одного из воинов в ногу над поножами. Тот с криком упал. Ульдин быстро развернулся и ранил другого. Клинки ударились об его щит. Ульдин резко выпрямился и одновременно ударил третьего, рухнувшего рядом с товарищами. Сабля его свистела. Гунн, казалось, не заметил, что его пронзило копье — пробивал себе дорогу, разя направо и налево. В конце концов они свалили его, но понадобилось еще немало времени, прежде чем все было кончено, а те, кто выживет, навсегда останутся калеками.

Галера была уже в море. На борту находились несколько беженцев, которых успел прихватить отряд Рейда. Большего сделать не успели, началась погоня. У самого дока их настиг патруль и пришлось пробиваться с боем в темноте, пока они не добрались до своей лодки. Здесь они удерживали ахейцев до тех пор, пока с корабля не пришло подкрепление и не покончило с врагами. Рейд слишком устал, чтобы осудить эту жестокость.

В открытом море они смогли отдохнуть. Ни одного корабля поблизости не было. Усталые люди улеглись на палубе.

Поднимался ветер. К утру он раздул отдельные пожарища в сплошное море огня — его следы будут найдены при раскопках через три тысячи лет. Теперь несколько дней в море будет сильно штормить. Рейд будет нести вахту: все равно ему не заснуть.

Он был на верхней палубе, там, где они еще утром стояли с Эриссой. (Неужели за это время планета совершила лишь один оборот?). На корме забылись тяжелым сном моряки и беженцы. Корабль раскачивался под ударами волн. Дул южный ветер. Он по-прежнему нес вулканический пепел, но запах не был уже таким резким.

Горящую свечу защищал от ветра обрывок паруса. На соломенном матрасе лежала юная Эрисса. Старшая нашла ей какую-то одежду. Изредка девушка приподнимала голову, но трудно было сказать, видит ли она что-нибудь. Женщина склонилась к ней и приговаривала:

— Отдыхай, отдыхай. Все хорошо, дорогая моя. Мы о тебе позаботимся, мы тебя любим.

— Дункан, — произнесли губы, недавно подобные лепесткам розы, а сейчас разбитые и распухшие.

— Дункан здесь, — женщина поманила его, и Рейд подчинился. Разве можно отказать Эриссе в том, что поможет ей выжить в последующие годы?

Как странно было слушать об этих счастливых днях и ночах, которых не было и не будет. А может, это и к лучшему. Реальность не может быть такой прекрасной.

Дагон не должен знать правду и не узнает ее. Он будет уверен, что этой ночью ее только избили, а до того, на Атлантиде, она и бог по имени Дункан…

Сквозь облака пепла пробился первый рассветный луч. Эрисса поднялась и сказала устало:

— Мы все еще не свободны.

— Что? — он прикрыл веки. Они казались свинцовыми. Он валился с ног от усталости.

— Ты знаешь, что они с Дагоном должны уплыть на этой лодке, — сказала женщина. — Иначе Тезей сможет найти ее. Мы заплатили свой выкуп. Смотри!

Он поглядел туда, куда указывала она. В стороне от Крита, на горизонте, по черной глади скользили ахейские галеры. Громадина, шедшая впереди, не могла быть ничем иным, как кораблем Олега.

Русский построил копию современного ему византийского судна. Было оно вдвое длиннее и втрое выше, чем галера Рейда, и снабжено двумя мачтами, но сейчас его несла сотня двойных весел. На палубе стояли катапульты. Посередине бортов с двух сторон выступали два утлегаря, с их концов свисали камни, предназначавшиеся для сокрушения судов противника. Борта, увешанные щитами, защищали гребцов. Над их головами бегали воины.