Танцор меча - Страница 51

Во рту у меня пересохло. Сама мысль о возвращении в рабство так испугала меня, что мне захотелось зареветь и бездумно рвануться вперед, к свободе. Но еще больше меня испугало другое.

– Она не рабыня, – четко выговорил я. – Она свободная женщина.

Брови Аладара поднялись до бронзового тюрбана, скрепленного сияющим гранатом.

– Тогда почему на ней ошейник? И почему ты пришел ко мне как работорговец?

Я облизнул губы.

– Это долгая история. Но ты не можешь взять ее себе. Она не рабыня.

– Уже рабыня, – улыбнулся он, – и ты раб.

Я вытащил из-за пояса нож Дел и передал ей. Теперь можно было пригласить охрану Аладара побеседовать с нами.

– С вами? – удивился Аладар. – Посмотри на женщину, танцор меча… она выпила вино, предназначенное для тебя.

Я обернулся: Дел шаталась, нож выскальзывал из ослабевших рук.

– Тигр…

Она потеряла сознание, прежде чем упала на пол. Я поймал ее за руку и осторожно положил на ковер… а когда выпрямился, острие Разящего вошло в горло ближайшего охранника.

– Еще пятеро. Ты с ними не справишься, – отметил Аладар.

– Позови еще, – предложил я, – тогда мы будем драться на равных.

Аладар приложил к губам длинный отполированный ноготь.

– Я всегда мечтал посмотреть на твой танец.

– Возьми меч, – посоветовал я. – Потанцуй со мной сам, Аладар.

– Боюсь, я вынужден отказаться, – в его голосе прозвучало искреннее сожаление. – У меня сегодня еще множество других дел, и к тому же я не терплю вида собственной крови, – жестом он отпустил Хоната. – Печально, что придется вырвать зубы и клыки Песчаному Тигру, но мои рабы не должны тратить драгоценное время на размышления о восстании. Ты можешь не волноваться, Тигр, я не пропущу твой последний танец. Я буду наблюдать из тайной ниши, в которой я был все то время, пока ты вел переговоры с Хонатом.

Он ушел. За ним последовал Хонат. Я остался один с бесчувственной Дел и вооруженными, фанатически преданными хозяину охранниками.

– Ну давайте, – радушно предложил я, загоняя поглубже липкий страх. – Потанцуйте с Песчаным Тигром.

Сначала они танцевали. Один за другим. Это было состязание на быстроту, силу, мастерство и стратегию, и каждый из людей Аладара сносно владел мечом. Потом, когда двое упали под ударами Разящего, остальные поняли, что я убиваю их. Но просто танцую, а убиваю, и это их взбесило. Я услышал разъяренный крик Аладара откуда-то из-за стены, и охранники надвинулись на меня одновременно.

Я прислонился к стене, чтобы они не зашли со спины. Такое положение оставляло меня открытым с трех сторон, и мы с Разящим приступили к работе. Я рубил острую стальную завесу, которая снова и снова надвигалась на меня, потом я разрезал пару рук и продолжил танец, стараясь не тратить впустую ни одного удара. Я уже понял, что они не хотели меня убивать, они старались только утомить. Обидно драться, если для тебя это схватка до смерти, а противники собираются захватить тебя живым.

Плечо болело. Разящий еще летал, скользя по клинкам, рукам и ребрам, но я был единственной целью для четырех мужчин, а мне трудно было сосредоточиться на одном человеке, когда нужно было отбиваться от остальных. Я хотел выругаться, но не рискнул тратить дыхание по пустякам. Ставкой на кону была моя жизнь (или свобода, что впрочем одно и тоже).

Что-то заскрипело за моей спиной. Я почувствовал, как зашевелилась материя, и появившаяся из-за драпировок рука схватила меня за горло.

Аладар. Аладар в проклятой тайной нише.

Одной рукой я продолжал драться Разящим, другой потянулся за оставшимся у пояса ножом. Пальцы Аладара сомкнулись на моем горле.

Его люди отступили. Зачем им было лезть в драку, если хозяин решил все сделать сам?

Перед глазами сгустился красный туман. Я видел перед собой четыре пары глаз и позади них на ковре безвольное тело. Выхватив нож, я попытался наугад вонзить его за спину, но один из людей Аладара очнулся, заметив угрозу своему хозяину, и скользнул своим клинком по костяшкам моих пальцев.

Нож зазвенел, падая на пол. За ним последовал Разящий. Я всем телом откинулся назад, пытаясь зажать обеими руками голову Аладара – моя затея удалась только наполовину: я сумел схватить тюрбан.

Он выскользнул из моих рук и упал на пол, рассыпавшись на полоски дорогой ткани.

К сожалению Аладар остался на ногах.

Один из его людей заволновался – может он понял, что его хозяину не так легко было справиться со мной, как показалось на первый взгляд, но какой бы ни была причина, он сжал большой кулак и всадил его мне под ребра, чем очень удачно вышиб из меня последнее дыхание.

После такой обработки Аладару уже не составило труда придушить меня, и проваливаясь в темноту, я услышал как он выругался.

– Двойной вес, – прохрипел он. – У него не должно быть и шанса удрать по пути на шахту.

Жаль, что все это не было сном.

Двойной вес означает цепи на поясе, руках, ногах. Двойной вес это железо настолько тяжелое, что оно волочится следом по земле. Но далеко идти мне не пришлось. Охрана швырнула меня в повозку и мы поехали на Юг, в горы.

Я лежал на деревянном полу, растянувшись насколько позволяли железные цепи. Они звенели каждый раз, когда повозка подпрыгивала на ухабах. Я был избит, изранен, все тело ныло, а горло болело как в аидах. Но боль отступала перед страхом.

Люди считают меня бесстрашным человеком. Мужчиной, который встретит любую опасность не дрогнув и не моргнув глазом (конечно все это вранье, но зачем опровергать легенду, если именно она дает тебе работу). Я всегда молча занимался своим делом и не собирался никого информировать, что да, Песчаного Тигра можно напугать. И теперь, когда я снова столкнулся с рабством, я понял, что в рассказах обо мне была изрядная доля вранья. Я был не храбрее любого другого мужчины. Беда лишь в том, что начинаешь разбираться в себе только когда кошмар, которого ты больше всего боишься, становится твоим ближайшим будущим.

С меня сорвали все, кроме набедренной повязки. Стащили бурнус, пояс, сандалии и перевязь. И что уж меня совсем не удивило, отобрали Разящего. Удивило меня другое: зачем было оставлять когти песчаного тигра.

Толку от них не было конечно никакого. Возможно Аладар счел это еще одной формой возмездия. Ему важно было не только унизить Песчаного Тигра, но и сообщить рабам, с которыми он будет работать день и ночь, кто составит им компанию.

Возможно и так. Аладар произвел на меня впечатление человека, который любил причинять страдания не только телу, но и уму. Он мог попытаться использовать меня как пример другим рабам – всем было известно, какой сильный, храбрый и независимый человек Песчаный Тигр, но видите, и он попался. Посмотрите, он смирился. Он выполняет все, что ему приказано.

Я заставил себя подняться, выслушав дребезг железных цепей и оков, и встал на колени на полу повозки. Меня сопровождала вся дворцовая стража – двадцать воинов. Своего рода комплимент: двадцать человек на одного, закованного в такие тяжелые цепи, что он едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

Конечно у Аладара был богатый опыт и он не сомневался, что я воспользуюсь любой возможностью и попытаюсь бежать. Наверняка он понял, что я хотел вернуться во дворец, найти и освободить Дел. Без сомнения он знал, что я хотел пропороть его шкуру от кишок до глотки любым оружием, которое попадется под руку.

И я это сделаю. Когда сбегу.

Я планировал бегство всю дорогу до шахты. Я пытался не думать о конечном пункте этой поездки и забыть, что снова стал чулой.

Но когда мы добрались до шахты, я понял, что Аладару не о чем было беспокоиться. Мне повезет, если я выживу.

Охрана повела меня в туннель. Они тащили меня глубоко в гору. Коридоры пересекались, изгибались, поднимались, опускались, пересекались, изгибались, пересекались… пока я не запутался. Я понял, что даже не представляю, где нахожусь.

Туннели были заполнены людьми. Замкнутое пространство, набитое до предела беспомощностью и обреченностью существ, которые раньше были людьми, а теперь превратились в грязных животных. Чулы. Руки и ноги для работы. Каждый сгибался под тяжестью железа такого же как на мне, но цепь, обхватывающая пояс, была длиннее футов на десять и присоединялась к другой цепи. Эта лежала вдоль стены, вбитая в породу около каждого человека. Люди располагались через пятнадцать футов, что оставляло каждому из них кусочек пространства для работы. Для жизни. По зловонию в шахте я понял, что ни одного из них никогда не отковывали от стены.