Тамплиеры - Страница 5
В качестве яркого примера неестественного поведения защитников Иерусалима можно привести рассказ о некоей Марии, которая убила собственного ребенка, «изжарила его и одну половину съела сразу, а вторую припрятала на потом».
Хотя исход осады не вызывал сомнения, каждую пядь Иерусалима римлянам приходилось брать с боем. Первой удалось захватить башню Антония, однако сам храм долго оставался в руках восставших. Целых шесть дней римляне разрушали его с помощью стенобитных машин, но плотно сложенные и хорошо подогнанные блоки остались неуязвимыми. Не удалась и попытка подкопа под северными воротами. Тогда Тит, стремясь избежать лишних жертв, связанных с лобовой атакой, приказал облить ворота серебром, расплавленным в печи. Пламя охватило колоннаду, и римским легионерам открылся путь к зданию. Ярость захватчиков была столь велика, что они вырезали не только воинов, но и мирных горожан. По воспоминаниям Флавия, пытавшегося оправдать действия римлян в гла-зах соплеменников, Тит делал все возможное, чтобы спасти алтарь от уничтожения, тем не менее легионеры сожгли еврейскую святыню. Уничтоженный римлянами храм Соломона был «самым грандиозным сооружением, которое я (Иосиф Флавий) когда-либо видел или о котором мне рассказывали, – по невероятным масштабам, продуманной конструкции и великолепному внутреннему убранству».
* * *
Городские укрепления оказались настолько мощными, а сопротивление защитников таким упорным, что осада продлилась шесть месяцев. Тит овладел Иерусалимом в сентябре 70 года. Население было почти полностью уничтожено, некоторые спрятались в канализационных трубах, но и там оставались недолго – погибли кто от голода, кто от безнадежности, покончив жизнь самоубийством. По оценкам Иосифа Флавия, всего в городе умерло или попало в рабство около миллиона человек. Разместив в башне городской стены вооруженный гарнизон, Тит приказал разрушить Иерусалим, включая остатки храма, до основания. Вернувшись в Кесарию, он отметил свой день рождения 24 октября. Во время праздника римляне развлекались зрелищем погибавших на арене евреев – тех либо загрызали хищники, либо убивали собратья в гладиаторских боях, либо заживо сжигали на кострах. По возвращении в Рим Веспасиан и Тит облачились в турные тоги и тоже пышно отпраздновали триумф. По центральным римским улицам бесконечной чередой двигавшись к форуму повозки с награбленными в Иерусалиме сокровищами, среди которых был и золотой семисвечник из храма, а за повозками брели колонны закованных в цепи пленников. На площади процессия остановилась. Здесь был публично казнен Симон бар Гиора, последний еврейский лидер. Затем победители с многочисленными гостями удалились на роскошный пир.
А в Палестине разрозненные отряды повстанцев продолжали удерживать крепости, построенные еще Иродом Великим, – Иродион, Махерус, Масаду. Иродион и Махерус ка-питулировали довольно быстро, а Масаду долгое время защищали зелоты, возглавляемые Елеазаром бен Симоном, выходцем из Галилеи. Это был прекрасно укрепленный форт, воздвигнутый на горном отроге и возвышавшийся на 480 метров над берегом Мертвого моря. Римский губернатор Флавий Сильва приказал соорудить возле крепости забор и установить на нем стенобитное орудие.
Поняв, что в ближайшие дни в крепостной стене неизбежно появится пролом, Елеазар заявил: лучше погибнуть от собственных рук, чем от рук неверных. Тогда отцы семейств сожгли свое имущество, умертвили всех домочадцев и выбрали десять мужчин, которые и предали их смерти. В свою очередь, десять мужчин выбрали одного, и тот сначала убил сотоварищей, а затем сам закололся мечом.
Но и с падением Масады надежды палестинских евреев на независимость не исчезли. Примерно шестьдесят лет спустя вспыхнуло второе восстание против римского владычества, которое возглавил Симон бар Кохба, провозглашенный еврейскими священниками мессией. Как и раньше, на первом этапе восставшие добились некоторого успеха, одержав верх над войсками Тинея Руфа, римского наместника в Иудее. Император Адриан направил в Палестину другого легата, Юлия Севера из Британии, и в 134 году тот очистил Иерусалим от бунтовщиков. Война продолжалась еще восемнадцать месяцев, вплоть до августа 136 года, когда под ударами римлян пал последний оплот восставших, крепость Ветер, а Симон бар Кохба, очевидно, погиб.
Наказание за участие в этом восстании было намного суровее. Пленных евреев либо казнили, либо продали в рабство, Иудея как государство была ликвидирована и превратилась в провинцию объединенной Сирии-Палестины. Иерусалим стал столицей римских колониальных владений на Ближнем Востоке, евреев из города выселили. На Храмовой горе воздвигли святилище в честь императора Адриана и владыки всех богов Юпитера.
К тому времени в Иерусалиме появились новые культовые места, посвященные иной религии, и там римские наместники упорно строили языческие храмы. Так, на площади, где в течение ста лет, вплоть до описываемых событий, проводились публичные казни, рядом с еврейскими могилами Тиней Руф возвел храмы Юпитера, Юноны и Венеры, богини любви. Для правоверных иудеев эта акция особого значения не имела, она была направлена против последователей Иисуса из Назарета, или Иисуса Христа.
Традиционное христианское учение гласит: приход Иисуса предсказывали многие еврейские пророки, прежде всего его двоюродный брат – популярный в народе Иоанн Креститель. Иисус, удивительным образом зачатый во чреве девственницы, родился в хлеву на окраине Вифлеема, проповедовал в Галилее и Иудее, совершил немало чудес: например, превратил воду в вино на свадьбе в Кане Галилейской и исцелил безнадежно больного в Капернауме; обладая властью над силами природы, он усмирял бури и шествовал «по воде, аки посуху». Как и брат, Иисус призывал людей к раскаянию, предупреждая о Страшном суде и неотвратимом наказании грешников.
Суровой атмосфере несправедливости и жестокости, царившей в оккупированной римлянами Палестине, он противопоставлял кротость и неприхотливость, благословляя нищету и смирение; он говорил, что люди должны стать невинными, как младенцы, и провозглашал ценности, противоположные тем, которые господствовали, по его выражению, «в миру», – эгоизму и потаканию собственным слабостям. Не следует стремиться к материальному достаткуг вла amp;ти и социальному преуспеянию, и за столом надо занимать самое невидное место. Негоже отвечать на насилие насилием, и, «если тебя ударили по одной щеке, подставь другую». Это был не призыв к пассивности – дескать, на ненависть врагов отвечайте искренней любовью. Снова и снова Иисус повторял: истина заключается не во внешних обстоятельствах, а целиком определяется внутренним миром человека – его чувствами, мечтами и деяниями.
Пренебрежение исконными ритуалами и обычаями наряду с провозглашением Иисуса мессией и Сыном Божьим, призванным искупить грехи и олицетворяющим единственный путь к вечной жизни, расценивалось иудейскими священниками – фарисейскими начетчиками и саддукейскими старейшинами – как откровенное богохульство и ересь. Им удалось уговорить Пон-тия Пилата, римского прокуратора Иудеи, распять Христа. Тело Иисуса сняли с креста и поместили в склеп, выдолбленный в пещере, однако три дня спустя оно исчезло – как утверждают сторонники Иисуса, он воскрес и перенесся на небо, к Отцу.
Даже если считать Христа личностью выдуманной, чтение Евангелия производит чрезвычайно сильное впечатление. В отличие от Ветхого Завета, где подчеркивается величие Творца в самых сложных жизненных ситуациях – языком чувств и желаний и вне каких-либо логических рассуждений, Евангелие представляет собой свободный рассказ о событиях, который призван убедить нас, что все было именно так, как говорится, и не иначе. По мнению литературного критика Габриэля Йосепови-ча, Иисус в Евангелии предстает «неким смерчем, вовлекая в движение все на своем пути, заставляя всех встречных пересмотреть свою жизнь до основания. Он не только владеет тайнами мудрости, но обладает духовной властью над людьми». Иисус вещает с невероятной убежденностью, его абсолютная непререкаемость может создать впечатление, будто перед нами душевнобольной. Однако Г.К. Честертон заметил, что на самом деле «Христос успешно занимался тем, что невозможно делать в бреду: он умел прекрасно судить людей и их поступки. Все, что он изрекал, было неожиданным, и не просто неожиданным, а неожиданно великодушным, а часто и удивительно взвешенным».