Тамерлан. Правитель и полководец - Страница 13

Тимур построил в Карши крепость на каменной кладке и гордился своим сооружением. Но в тот период, о котором рассказывала народная молва, Карши, крепостью и всем остальным владели войска Хусейна. Воины Тимура хорошо представляли себе мощь городских укреплений. В городе находились три-четыре тысячи человек под командованием эмира Мусы. Этого военачальника, оборонявшего в свое время каменный мост от Бикиджука, воины Тимура тоже хорошо знали как искусного и опытного, правда охочего до вина и роскошных яств. Он был беспечен, но в трудное время на него всегда можно было положиться.

Тимур в то время имел двести сорок воинов вместе с военачальниками эмиром Джаку и Муавой, сражавшимися вместе с Мусой у каменного моста, а также бесстрашным эмиром Даудом. Когда же Тимур сообщил им о своем намерении взять Карши, те не поверили. Они сказали, что в условиях наступившего зноя такие предприятия невыполнимы, и сослались на то, что им нужно позаботиться о безопасности своих семей.

– О, неразумные, – обрушился на них Тимур, – разве я не поклялся, что ваши семьи будут в безопасности?

– Так-то оно так, – согласился один из военачальников, – но ведь наши семьи не за крепостными стенами.

– Карши обнесен стенами, – рассмеялся Тимур. – Подумайте, что будет, если мы овладеем Карши!

Собеседники задумались. Но даже Дауд промолчал, а Джаку только покачал головой:

– Государь, давай сначала соберем больше сил. Не следует спешить, надо повременить. Муса слишком часто участвовал в походах. Его не следует принимать за женщину верхом на верблюде.

– Тогда ступай к женщинам и бери у них уроки! – глухо произнес Тимур. – Я не возьму с собой тех, кто отбился от монгольской орды у моста. Возьму тебя, Муава, и тебя, Элчи. Кто еще?

Отозвалось немало голосов тех, кто уже пересекал вместе с Тимуром реку и заставлял монголов бежать наутек, теряя коней.

– Ну что ж, те, кто не пойдет со мной, пусть возвращаются к семьям. Нет, лучше идите на базар и хвастайте там былыми подвигами. Я же с другими поеду в Карши.

Те, кто возражал Тимуру, знали, что он осуществит задуманное, даже если они не пойдут с ним. Поэтому спор прекратился. Раз Тимур решился на какое-то дело, отговаривать его от него было бесполезно. Он никогда не отменял своих приказов. Такая целеустремленность приводила порой к большим жертвам и несчастьям, но в то же время она сообщала решениям Тимура неотвратимость перста судьбы.

Согласившись присоединиться к Тимуру, Джаку, держа в одной руке Коран, а в другой меч, сказал от имени всей знати:

– Мы клянемся следовать за тобой, государь. Клянемся на этом Коране. Если мы нарушим клятву, лиши нас жизни этим мечом.

После этого они с воодушевлением стали обсуждать способы выдворения Мусы из Карши.

– Побольше выдумки, – смеялся Тимур, послушав некоторое время участников дискуссии. – Если вы выманите Мусу из города с тремя тысячами войск и сразитесь с ним своими несколькими сотнями бойцов, то какая от этого будет польза?

– Было бы лучше, – вступил в разговор Дауд, нарушая общее молчание, – проникнуть ночью тайком в город и захватить Мусу врасплох, когда он спит. Так его можно обезвредить.

– Действительно, это было бы лучше, – мрачно согласился Тимур. – Но как вы собираетесь добраться до кроватей остальных трех тысяч воинов?

– Все во власти Аллаха, – настаивал Дауд на своем предложении. – Муса знает, что мы здесь. И пока мы здесь, его не выманить из города. Его государь приказал ему удерживать Карши, и Муса не двинется с места.

– Если я приглашу Мусу на прибрежный луг, – вслух размышлял Тимур, – попотчевать его вином или свежей водой, согласится ли он на это?

Дауд улыбнулся. В середине сухого сезона все они, несмотря на то что имели свободу выбора места привала на равнине и легкую одежду, сидели влажные от пота. В Карши зной, видимо, был нестерпимым. Крепость – удобное место зимнего, а не летнего отдыха, а страсть Мусы к пиршествам была хорошо известна.

– Упаси аллах, – сказал Дауд. – Мусе захочется, конечно, но он не поедет.

– Тогда я не стану его приглашать, – решил Тимур.

Больше он ничего не сказал своим собеседникам. Казалось, что он передумал брать Карши, потому что послал курьеров с приветствиями и подарками правителю Герата на юге. Он отправился с войском к одной из дорог в Хорасане, которая вела в Герат. Там на глинистой равнине у песчаных дюн, у колодца Исаака, он, невзирая на жару, разбил шатры своего лагеря.

В течение месяца он задерживал у колодца все караваны, направлявшиеся на север, пока не вернулся его гонец. Как ожидалось, он привез с собой приветствие и подарки от правителя Герата, а также приглашение приехать в гости. Тем временем у колодца скопилось много караванщиков и новости, привезенные гонцом, стали общим достоянием.

На следующий день Тимур отпустил караваны и стал готовиться к отъезду сам. Купцы попросили его предоставить охрану в связи с возможными нападениями со стороны других его войск. Однако он объяснил им, что у него больше нет войск вдоль дороги на Карши. Затем он поспешно ускакал со своими всадниками на юг, караваны же направились на север, пересекли Амударью и прибыли в Карши.

Там Муса порасспросил купцов и выяснил, что Тимур, без сомнения, отправился в Герат, очевидно намереваясь найти там убежище. Муса немедленно отбыл в то благодатное место на лугу, о котором упоминал Тимур. Летопись свидетельствует, что он «разостлал ковер для пира и раскупорил кувшин дурманящего вина». Однако Муса оставил в городе своего сына защищать крепостные стены с несколькими сотнями воинов.

Неделю или около того Тимур в месте стоянки своего войска пережидал, пока караваны доберутся до Карши. Затем он вернулся к Амударье форсированным маршем. Он не стал медлить у реки, но сразу направил своего коня в стремнину и заставил его переплыть водную преграду. Сорок всадников не побоялись последовать за ним.

Остальные воины переправились на лодках. На другом берегу сорок смельчаков бурно приветствовали их. Ночь всадники Тимура провели в засаде у дороги. Несколько из них были посланы перехватывать путников, идущих в Карши. После заката конники этой группы вновь оседлали коней и направились в ночной тьме через открытую равнину к колодцу в окрестностях Карши. Здесь они пережидали светлое время суток, укрываясь в зарослях полыни и тамариска. Все люди Мусы, которым случилось прийти к колодцу, задерживались. Тимур заставил их вместе со своими воинами сооружать осадные лестницы и плести веревки. С наступлением темноты его воины сели на коней, прихватив с собой лестницы, и оставили пленников под стражей.

– Мы едем слишком быстро, – говорил Джаку, – не все наши люди поспевают за нами. Предприятие очень серьезное, лучше бы ехать помедленнее и не подвергаться риску.

– Езжай со своими людьми помедленнее, – согласился Тимур. – Я же поскачу вперед, чтобы осмотреть городские стены и выбрать места для установки лестниц.

В сопровождении всего двух всадников он опередил отряд и скакал до тех пор, пока сквозь листву деревьев не замаячили башни крепостной стены. Тогда они спешились. Один из воинов остался сторожить коней, другой – нукер Абдулла – пошел вместе с Тимуром. Вдвоем они продвигались до тех пор, пока не заметили глянцевитую поверхность воды во рву у себя под ногами. Некоторое время постояли прислушиваясь. Из-за стен не доносилось ни звука.

Следуя по кромке рва, они вышли к месту, где ров пересекал открытый акведук, идущий к крепости. Это был каменный желоб, заполненный по колено водой. Тимур вскарабкался на акведук, Абдулла – за ним. Оттуда он спрыгнул на краешек земли у подножия крепостной стены.

Тимур пробрался по этому краешку до деревянного сруба ворот крепости. Прислушавшись на некоторое время, он постучал затем в ворота. Что заставило его так поступить – неясно. Во всяком случае, он выяснил, что ворота изнутри замурованы, поэтому на стук никто не откликнулся.

Идя крадучись, он дошел до места, где в верхней части стены зиял значительный пролом. Здесь забраться наверх было удобнее всего. Тимур указал на пролом Абдулле и убедился в том, что нукер хорошо запомнил это место. Только после этого он вернулся к своему коню и поехал к воинам, ожидавшим его неподалеку. Сорока трем из них было приказано сторожить лошадей, около ста воинов готовились к преодолению крепостных стен.