Тамерлан. Правитель и полководец - Страница 11

Поневоле Ильяс отправился в Алмалык, расположенный по дороге в Китай. Бикиджук и два других монгольских военачальника были захвачены Тимуром в плен после единоборств с каждым из них – скоротечных боевых поединков на низкорослых, отчаянно подстегиваемых лошадях. Новый повелитель Мавераннахра был доволен чрезвычайно. Он велел устроить пир для воинов-ветеранов в своем шатре; хвалил монгольских военачальников за верность хану и поинтересовался, что, по их мнению, ему следовало бы сделать с ними.

– Твоя воля решать это, – ответили те спокойно. – Если ты предашь нас казни, найдутся многие, желающие отомстить. Если ты подаришь нам жизнь, то у тебя прибавится друзей. Для нас же все едино – когда мы опоясывались мечами и надевали доспехи, то были готовы к смерти.

Эмир Хусейн убеждал Тимура, что щадить плененных врагов не следует. Однако молодому победителю, лично захватившему монголов в плен и чествовавшему их в своем шатре, больше было по душе дать им коней и отпустить на волю.

Между тем Тимур возвратил себе Шахрисабз при помощи маневра, которому научился у кочевников пустыни. Приблизившись к стенам города, он рассредоточил своих людей по всей округе, велев им передвигаться в любом направлении. Некоторые вошли в раж, срезали ветки с тополей и подняли ими невероятную пыль. Монгольский гарнизон, принявший пыливших всадников за дозорных фуражиров многочисленных войск противника, сразу сдался, и Шахрисабз избежал осады.

Один из летописцев Тимура замечает по этому поводу: «Повелитель Тимур, счастливый в войнах, в этом году разбил армию противника посредством костров и овладел городом посредством пыли».

Как это часто случалось у беспокойных тюркских племен, успех оказался для них большим испытанием, чем неудача. Хусейн, жаловавшийся на неугомонность Тимура, требовал в качестве компенсации денег и уступок. Тимур в мрачном расположении духа привел эмира Кабула в святилище и заставил его поклясться в верности их боевому товариществу. Хусейн согласился, но был недоволен тем, что с него истребована клятва. Оба эмира были утомлены и подавлены свалившимися на них заботами и ссорами своих сторонников.

Летопись добавляет: «В лагерь прибыла прекрасная принцесса Адджай, которая стала утешать раздосадованных государей».

То, что Ильяс вернется снова, сомневаться не приходилось. Тимур выступил в поход, чтобы встретить его на полпути – на равнине к северу от Сырдарьи, где монголы любили останавливаться перед нашествием в зону проживания тюркских племен, чтобы дать лошадям попастись на сочных лугах. Ильяс прибыл сюда, сосредоточив всю мощь севера. Он привел дисциплинированную и закаленную в боях конницу, укомплектованную лучшими породами азиатских лошадей, умелыми командирами, хорошо вооруженную.

Монголов было меньше, чем тюркских воинов, но Тимур знал им цену и высылал следить за ними дозоры, пока не подошел эмир Хусейн со своими горцами.

На поле боя объединились представители всех тюркских племен – барласы, кочевники пустыни, сторонники Джалаира, воины племенного союза Селдуз, воины Хусейна из числа гурхских племен и афганцев, чуявших издалека запах войны. Под военные штандарты встали тесными рядами люди в шлемах и бахатуры.

Почти все тюркское воинство имело лошадей – за исключением слуг и некоторых подразделений гуртовщиков, охранявших лагерь за прорытым рвом. Всадники же имели мало общего с легкой кавалерией ополченцев, с которой воображение современников связывает Азию.

Они носили доспехи из добротной персидской стали, остроконечные шлемы с подвесками из стальной сетки, прикрывавшей подбородок и горло. Плечи защищали двойная кольчуга или латы. Некоторые кони покрывались накидками из толстой кожи или кольчуги, на головы животных надевались шлемы из легкой стали.

Помимо стандартного лука, а также луков с роговыми и стальными накладками у них были кривые сабли или мечи из персидской стали, заточенные с обоих краев. Они использовали легкие пики десяти футов длиной с небольшим наконечником, порой легкие и тяжелые булавы, чтобы проломить доспехи.

Основными боевыми единицами были конный эскадрон, хазара и отряд в тысячу всадников под командованием минг-баши. Эти командиры руководили боевыми действиями на поле боя, находясь в рядах сражавшихся воинов. При Тимуре и Хусейне находились таванчи, их адъютанты и курьеры.

Тимур расположил свое воинство на правом и левом флангах, а также в центре, каждая из частей армии, занимавшая свою диспозицию, была разделена, в свою очередь, на главные силы и резерв. Правым флангом, самым сильным, по замыслу Тимура, командовал Хусейн. Слабейший из флангов – левый, где можно было ожидать наибольших неприятностей, возглавил сам Тимур. Вместе с ним там располагались предводитель барласов эмир Джаку и его соратники.

Тимур был воодушевлен и уверен в успехе этого решающего испытания. Силы тюркских племен были довольно значительны, и это внушало их военачальникам уверенность в победе. Но затем начался дождь. В степи разразилась настоящая весенняя буря. На землю и воинов пролились мощные потоки воды. В небе разыгралась своя битва между преследовавшими друг друга вспышками молний и ударами грома. Рыхлая земля превратилась в грязевую топь. Кони, ослабевшие от страха, скользили по брюхо в грязи. К дождевым потокам прибавилась речная вода, затопившая высоты и низины. Воины брели в насквозь промокшей одежде, стремясь укрыть от дождя и воды свое оружие.

Летописец замечает с печалью, что дождь явился хитростью монголов, шаманы которых вызвали его при помощи камня Йеддах[3]. Он добавляет также, что монголы, предупрежденные о дожде заранее, приняли меры, чтобы уберечься от него. Они построили юрты с прочным войлочным покрытием и запаслись войлочными одеялами. Они также прорыли канавы для отвода воды со своих позиций. Таким способом летописец давал понять, что во время потопа, продолжавшегося несколько дней, монголы находились в более выгодном положении, чем воины Тимура. По окончании буйства стихии монголы оседлали свежих коней и начали атаку на военный лагерь своих противников.

Тимур с войском выступил им навстречу. После традиционного поединка воинов с каждой из сторон передовые отряды его конницы ударили в правый фланг монголов. Тюркские воины были немедленно остановлены и отброшены назад. Многочисленные монгольские всадники преследовали их по пятам, а Тимур ввел в бой резервы.

Опасаясь быстрого разгрома, Тимур велел барабанщикам дать сигнал к наступлению и ринулся в бой с воинами-барласами. В сплошной грязи дезорганизованные конные тысячи утратили строй и, напуганные неопределенностью, разбились на отдельные группы.

В такой сырости луки были бесполезны. Лошади барахтались в потоках желтой воды, покрасневшей от крови. Теперь годилось только холодное оружие. Звон сабель и мечей, ржание лошадей, боевые кличи тюркских воинов: «Дар И гар!» – «Получай и умри!» – слились на равнине в оглушающий шум.

Тимур стремился пробиться к штандарту командующего фланговым войском монголов и сумел приблизиться настолько, чтобы нанести ему удар боевым топором. Удар пришелся в щит противника. Монгол приподнялся на стременах, чтобы разрубить Тимура мечом, в этот момент Джаку, находившийся позади своего господина, пронзил монгольского военачальника своей пикой. Штандарт монголов рухнул.

Тимур снова велел подать боем барабанов и цимбал сигнал к атаке. Монголы, удрученные потерей штандарта, начали пятиться. На этой равнине не было никакой возможности для организованного отступления, северяне дрогнули и через некоторое время обратились на своих более свежих конях в беспорядочное бегство.

Выехав на холм, Тимур оглядел поле боя. Эмир Хусейн не преуспел в сражении и был отброшен далеко назад, упорное сопротивление монголам оказывал только резерв. Войска с обеих сторон, расположенные в центре, сошлись в кровопролитной рубке.

Тимур подал сигнал своим войскам перестроить ряды, но они делали это слишком медленно. Раздосадованный проволочкой, он собрал в кулак все находившиеся рядом отряды конницы и ударил в правый фланг монголов, добивавших войска Хусейна. Он совершил также глубокий обходной маневр, получив возможность напасть на монголов с тыла. От неожиданности они стали поспешно отступать. Между тем Ильяс благоразумно держался в расположении своих резервов и был настроен отступать в любом случае.