Там избы ждут на курьих ножках... - Страница 3
Но кто после такой глупости будет считать ее умной?! Ясно же, БОЛЬШИМ людям ВИДНЕЕ, чем МАЛЕНЬКИМ.
По-человечески Манька понимала Радиоведущую, не осуждая за хвальбу и посулы. Государством кому-то тоже надо было управлять — без Царя в голове народ жить разучился еще в такие времена, которые канули в лету тысячу лет назад. Сама она управлять не лезла, даже не мечтала, а попроси — отказалась бы. Столько народу, и всем внять нужно, а мнения у всех разные. И если кто-то думает «казнить, нельзя помиловать», то ему тут же тыкать начнут, что запятую не туда ставит. Поставь наоборот — и снова начнут тыкать. А вроде и думать-то не о чем: вот взять бы эти деньги, которые на убивца государство тратит, да на двух охранников, да на электричество и воду, да и отдать тому человеку, который без дите остался, чтобы сироту пригрел и еще наследника вырастил, отдыхать бы съездил после похорон, на реабилитацию. И пусть бы люди, у которых охраны нет, как у тех, которые про запятые спорят, по улице ходить не боялись.
Но кто-то и так думает: «Вот настроим дороги по полям и по лесу, и будут БОЛЬШИЕ люди строить себе дачи в экологически чистых районах. И если повезет, появится свой Благодетель…»
Даже иногда по улице определяли, кому какой достался.
По Манькиной улице трактор боялся ездить, а через две улицы, где поселился кузнец господин Упыреев, имевший входы и выходы на БОЛЬШИХ людей, улицу сразу Центральной объявили. Дорогу подняли, засыпали, выложили плитами, где красным и серым гранитом по черному во всю дорогу крупными буквами было написано:
«Низкий поклон вам, дорогой вы Наш Господи… Упыреев!»
Так получилось, что на букву «н» не хватило камня… А, может, денег на камень…
Если бы не одно «НО!»…
Невзлюбила Благодетельница Маньку, как истинную виновницу государственных проблем. Только какой ропот, мол, опять не дождались, как Благодетельница тут же всю ответственность на нее взваливает, клятвенно заверяя, что все до единого посула исполнены, и если у кого-то руки не из того места растут, то она как бы ни при чем.
И прибавляет:
— А если по Манькам себя меряете, то вот вам и объяснение! — и приводит в пример господина Упыреева: — Взять, к примеру, хорошего человека: дом — полная чаша, дорога до самого дома, дети по заграницам! Не ропщет человек, а имеет! Кто нас назад тянет? Вы разберитесь уж как-то, да и заберите свое — и будет вам!
И смотрят на Маньку косо, ибо все Маньки уже на одно лицо: алчные, завидущие, чем больше даешь, тем больше норовят разорить честного человека.
И отвечают:
— Каждый горазд требовать, да только копеечка самим в хозяйстве пригодиться! — и в глазоньки заглядывают: — А зачем тебе, ведь у тебя, Маня, и хозяйства-то нет?!
И тяжело со вздохами поучают:
— Кабы изнурила себя, поняла бы, каким трудом копеечка достается! Ты благодари, благодари — да в ноги поклонись! Эка хватила, за копеечку-то мы и сами умеем! Так ежели всем платить, по миру пойдешь… Вот, Маня, соглашайся на половину, а то и это не смогу. Кризис, Маня, покупательский спрос… у тебя… нынче упал. Что ж ты так, Маня?!
И смотрела Манька, и не переставала дивиться. Она, пожалуй, единственная, кто радио слышал, как звон в ухе. И не сразу сообразила, что именно так Радиоведущая обращается к народу — через голову… Да только ей от этого одна беда.
Она вроде и так, и эдак:
— Подайте Христа ради! — помолит. — Я ведь на три месяца наперед отработала! — посовестит. — Мне бы домишко подлатать да дров на зиму запасти! — про беду свою скажет.
И тут Благодетели удивленно и гневно вскидывают бровь, будто впервые видят ее в неприглядном качестве, нахмурят мрачное и осуждающее лицо, и поставят на место.
— Когда же успела, если три месяца не прошли? Знать работа была… на ломаный грош… Обманываешь людей-то! Да и как же, Маня, в голову пришло равняться на богатого человека?! — и уже Благодетель ее совестит: — Ведь это, Маня, самая зависть и есть! Ах, как права Благодетельница, выставляя мерзость твою напоказ!
И уходила Манька домой, не солоно хлебавши. Будто не будь ее, так и кризис не наступил бы.
В конце концов, оказывалось, что кризис у нее одной, а у остальных его как бы не было.
Кризисы, деноминации, девальвация, инфляции портили Благодетелей. Они вдруг самым непредсказуемым образом понимали: если не считаться с Маньками — можно извлечь хоть какую-то прибыль. Само государство было примером, в котором даже статья такая была — на инфляцию. Ровно столько, сколько Маньки могли извлечь выгоду. А если инфляции не случилось — то как бы у государства разорение. И тогда оно понимало, надо что-то делать всем миром. Объявляло повышение акциза, увеличивало стоимость ГСМ, энергоресурсов, подымало таможенные пошлины, обращалось за помощью к другим государствам, чтобы цены на валюту подняли, или печатало деньги, чтобы самые богатые Благодетели, которым они выдавались, скупали бы у народа имущество. А когда имущество было скуплено, и народ оставался с деньгами, оказывалось, что сами по себе деньги ничего не стоили, так, бумага. И успокаивалось лишь тогда, когда народ опять сидел в своей сараюшке, и думал не о прибыли, а о том, чтобы с голоду не помереть.
И опять получалось — права Благодетельница, истинную правду возвещает! Взял — получил!
А Маньке каково?
Так и повелось: как какой в казне кризис, казна за Благодетелей, Благодетели за Маньку. Тянут-потянут и вытянули государство. А ей не у кого было тянуть. И больно становилось, когда Радиоведущая, обещая народу благоденствие, объясняла так: экономия должна быть! — напрямую на нее намекая.
И что бы не планировала, Государственная Жена обязательно угрозу углядит. И закрутится, и завертится государственная махина, чтобы мечта ее не сбылась.
К примеру, решит она железного коня заиметь — и вот уже чуть-чуть осталось, одна зарплата до мечты, а тут раз, и Указ выйдет: «госпошлину поднять в пять раз!» Ибо: «стране нужно производство — поддержим отечественного производителя!»
Манька о заграничном не мечтала — да только и свои, отечественные, в пять раз цену ломят.
Вздохнула тяжело, посидела, подумала и надумала: чем черт не шутит, построю-ка дом, продам, и еще один построю, для себя уже — земля в цене, дома в цене, ни за что не прогадаю. И начала строить. Дом красивый — не дом, а дворец. И люди на него заглядываются. И словно бес в производителя вселяется — в пять раз цены на кирпич поднимает. Кирпич стоит, как буханка хлеба, будто глину не из земли берут, а со дна моря-океана, в самом глубоком его месте…
Она бы запросто дала бы глины с огорода, чтобы на море не доставали — так ведь не просят, а предложи, отказываются! А государство кричит: мало, мало, у Маньки выгода впереди!
Подсчитала она: ну раз цены растут, подзанять, достроить, так и окупится. И строит, и достраивает. Продать остается…
И тут вдруг берет государство растущие цены в свои руки и объявляет: «Не дадим народ обманывать!» — и падают цены…
Странно, да? Не на кирпич, на дом… Как будто она его как раз из глины с огорода строила, а не из кирпича, который со дна океана…
А за государством грянули кредиторы…
Вернулась Манька в свою сараюшку, подсчитала убытки и поняла: кому беда, кому-то мать родна — картошки насадила бы, и было бы зимой не голодно, а теперь что? Еще пять лет на Благодетеля работать…
А мечта была так близко — руку только протяни!
Необъяснимое явление Радиоведущей являло собой неоспоримое чудо. Люди боготворили Царствующую Особу, делая вывод, что раз все про всех знает, значит, глазами зрит и в особые нужды каждого в отдельности вникает. И спроваживали Маньку наставлениями Идеального Человека, как самую что ни наесть искательницу чужого добра, мужей и знамение бедности, чтобы беду не накликала. Хорошие люди, которые по неопытности и недомыслию сначала если помогли в чем, после того, как начинались гонения, обижались, что доброе их отношение стало им в тягость.
А ведь Манька даже просила их поплевать на нее, подставляя то один глаз, то другой, чтобы угодить Идеальной Женщине! Не всегда помогло, наверное, плевали не искренне…