Там, где смерть и кровь, не бывает красоты - Страница 12

– Не беда, нам достаточно и Ряженова… Ой! Кусочек упал-с… Прошу простить меня за неловкость.

– Ничего, ничего, прислуга все уберет. Кушайте на здоровье.

– А ваш муж еще до своей смерти отлучался куда-либо из поместья?

– Месяца два он каждый день ездил куда-то верхом.

– Каждый день?! – Зыбин изумился, даже жевать перестал. – Что же он делал? И где бывал?

– Муж не посвящал меня в свои дела. Меня беспокоило то, что Вацлав внезапно раздраженным таким стал, задумчивым и… немного грубым. Думаю, хлопоты эти его утомляли, он ведь мечтал деревню одну прикупить. Между той деревней и нашими владениями жители ведут часто споры из-за луга. До драк доходило, вот муж и решил присоединить эту деревеньку к нашим, да все не удавалось ему уговорить соседа – тот очень уж дорого запросил.

О покупках деревень Зыбину, далекому от помещичье-крестьянских забот, слушать было абсолютно неинтересно. Он ел и все нахваливал пироги с вареньем, тогда как Марго сгорала от нетерпения – побыстрее бы покинуть дом Загурских и выяснить, что же Виссарион Фомич обо всем этом думает. У нее самой просто голова шла кругом: казалось, в этой мистике нет никакой возможности разобраться толком!

– Господа, вы верите мне? – вдруг робко спросила вдова, желавшая услышать подтверждение не столько факту существования призраков, сколько тому обстоятельству, что рассудок у нее остался, не пострадал из-за этих диких, необъяснимых событий.

– Нет причин вам не верить, сударыня, – галантно ответил Зыбин.

– Тогда объясните мне, что это было?! – разволновалась она, не встретив с их стороны проявлений явного скептицизма. – И было ли сие вообще?!

– Покуда, сударыня, я не могу дать вам какие-либо разъяснения, но заверяю вас: тайной «живых мертвецов» я займусь лично. Премного благодарны за хлеб-соль. Честь имею.

О, если уж Зыбин за что-то возьмется, то он докопается-таки до истины, ведь у него редкий дар к сыскному делу! В карете он устроился поудобнее, сложив руки на выступающем вперед животе, и, глядя в окошко, посетовал:

– Весна нынче холодная и дождливая. Кости ломит… ветер поднялся, знать, быть дождю, а мне нынче хорошая погода надобна.

Марго мгновенно мысленно перенеслась в лето, в имение брата Мишеля. На носу – очередное лето, а она все никак от прошлого не освободится. У Сурова Александра Ивановича, друга Мишеля, раненое плечо тоже ныло на перемену погоды. Где они оба сейчас? Брат им пишет редко, Суров – часто, и каждое его письмо – событие для нее. Марго перечитывала его послания по многу раз, иногда даже плакала тайком. А плакала она потому, что Суров и не подозревал о том, как он затронул ее сердце! Это же настоящая мука – такая безнадежность…

– Ей-богу, Виссарион Фомич, – вдруг встрепенулась она, – мне трудно в себя прийти после всего услышанного! Что вы намерены делать?

– Намерен раскопать могилу, – заявил он.

– Раскопать?! – ужаснулась Марго. – Которую?!

– Ближайшую, сударыня, стало быть, вашей родственницы.

– А Ростовцевых вы поставите в известность об этой вашей затее?

– Так ведь вы – рядом, – хихикнул он. – Разве вы им не родственница? Вот и дайте мне свое согласие на сей акт вандализма.

– Но… – Марго совсем потерялась, что с нею случалось редко. – Элиза мне не дочь, не сестра, есть родственники, стоящие к ней гораздо ближе… Виссарион Фомич, так ли уж это необходимо – раскапывать могилу, тревожить прах покойной?

– А я как раз и желаю убедиться, что она – покойница! Не думаете же вы в самом деле, будто сим наглым воровством промышляют призраки?!

– Нет, разумеется, но… Поверьте мне, Элизу действительно похоронили!

– Так ведь и господина Загурского тоже похоронили. Как же во все это не верить, ежели тому, как я понял, тьма свидетелей имеется? А он является своей жене! Словно он и поныне живой и невредимый – экая несуразица! Мы раскопаем могилу сегодня же ночью… лишь бы дождя не случилось.

Марго некоторое время ехала молча, и ей в голову, как всегда, вдруг пришла одна безрассудная идея:

– Позвольте и мне при сем присутствовать…

Она осеклась, ибо Виссарион Фомич одарил ее зловещим взглядом василиска. Но он все же держал себя в руках:

– Позволю себе напомнить вам, ваше сиятельство, что вы – графиня, а благородной даме не пристало посещать кладбища по ночам-с! Что ваш муж на сие скажет?

– А он уехал по делам в Петербург. Я оденусь очень скромно…

– Коли вы желаете помочь следствию, сударыня, – рассердился Зыбин, – так ступайте в ваши салоны. Вас там все поймут: траур для светской женщины, молодой и красивой, – весьма тяжкая ноша, тем более что родственница-то упокоилась дальняя, не по вашей родовой линии. Ступайте, ступайте в салоны и вызнайте мне все слухи по данному делу! Ведь крестьянам и мещанам призраки не являются: отчего-то они приходят именно туда, где есть чем поживиться! Второе: почаще бывайте в доме дяди вашего мужа. У его дочери была камеристка, горничная, личная служанка?

– Была. Хорошая девушка, Дуняшей зовут.

– Сойдитесь с нею и выведайте все секреты покойной Элизы Алексеевны, служанки обычно об том знают. Не исключено, что девушка втайне ото всех встречалась с неким молодым человеком или же имела каких-либо странных, диковинных подруг…

– Как можно такое говорить! Элиза была скромной девушкой, домашней, к тому же она была помолвлена.

– С кем именно? – заинтересовался Зыбин.

– С молодым князем, Дубровиным Викто́ром, – сделала ударение на предпоследнем слоге Марго. Имена в свете произносили на французский манер. – Племянником Гаврилы Платоновича, кстати, это мой крестный.

– Хорошая партия!

– Для Викто́ра – да, он получил бы большое приданое, женись он на Элизе, сам-то он на иждивении у своего дяди находится. А для нее это замужество – не самый лучший выход, разве что титул княгини она могла получить… Но Гаврила Платонович принимает живейшее участие в судьбах своих родственников, он старается получше пристроить их, что, впрочем, не всегда ему удается. Так вы позволите мне сегодня присутствовать при эксгумации?..

– Нет, ваше сиятельство! – забрюзжал он. – Чего удумали! Стар я уже для таких скандалов-то, да! А вы ведь желаете скандал изобрести, обязательно же найдутся подлые языки, они-то проболтаются, как графиня Ростовцева откапывала труп! Кончено, об этом более ни слова-с!

Марго надула губы и «проглотила язык».

К вечеру она отошла от этого чувства глубокой обиды. Да, Зыбин терпеть не может высший свет, а уж дам из этого света – тем паче; конечно, он лелеет мечту, чтобы она, Марго, не вмешивалась в ход следствия. В прошлый раз он дал согласие на то из страха перед ее мужем, ибо не хочет Зыбин на покой, дорожит он своим местом… Отчего же сейчас он ей отказал? Ну, не допустил он ее к могиле – и ладно, в дальнейшем Марго проявит бо́льшую настойчивость, ведь это же такая прелюбопытная история, загадочная и мистическая, какая однажды случилась в имении у ее брата… Нет, она не способна отказаться от участия в сем деле, она стерпит скверный характер Зыбина! И Марго отправилась выполнять его задание, то есть поехала в дом дяди своего мужа и напросилась переночевать. Дядюшка с тетушкой только обрадовались такой ее поддержке, выделили Марго одну из лучших комнат с видом на клумбу, а в горничные себе она попросила прислать Дуняшку.

Войдя в комнату, Марго подошла к окну, отодвинула шторы. Разгулялись стихии, правда, дождь еще не полил, как то прогнозировал Зыбин, но ветер свистел вовсю, он гнул ветви деревьев со злобной яростью и безжалостно раскачивал фонари перед крыльцом.

– Чего желаете, ваше сиятельство? – вдруг раздался за ее спиной высокий чистый девичий голос.

Марго обернулась. У порога замерла Дуняша. Опустила ресницы… Девушка весьма симпатичная, по виду – неглупая, что как раз не очень хорошо: к глупым людям легче подобрать ключик.

– Помоги мне раздеться, милая, – сказала Марго.