Талисманчик (СИ) - Страница 4

Похоже, кроме меня, этого еще никто не заметил.

Я сбежал с вечеринки и впервые за полгода отправился в свою старую квартиру.

В коридоре пахло нежилой пылью. Яйца в холодильнике протухли, масло покрылось зеленой плесенью, раскрытая книга Перумова валялась на табуретке. Я машинально поднял ее, и на глаза попалась фраза: "Мне нужен какой-нибудь могучий чародей, но не первый попавшийся..."

Черт, мне тоже не помешал бы какой-нибудь могучий чародей, мои собственные чудеса, кажется, выходят из-под контроля. Я понял, что инстинктивно пытаюсь занять руки и голову всякой ерундой, лишь бы не делать то, ради чего, собственно, я сюда и приехал.

Лишь бы не увидеть все еще валяющийся здесь автопортрет.

Лишь бы не подойти к зеркалу.

Лишь бы не обнаружить... Что?

Я все же поднял его - пыльный, валяющийся в углу лист, где когда-то написал себя - успешного. И сличил новый оригинал с ожившим портретом. О, да, они по-прежнему были идентичны, вот только это уже был не я давний и не я придуманный. Это был, наверное, такой я, каким я был изнутри: растерянный, с лихорадочным трудоголичным блеском в глазах, с недоверчивым восхищением вершащимися чудесами, испуганный, торжествующий - все сразу. Это значило, что мне не показалось.

Отчаяние захлестнуло меня. Я же только хотел сделать мир красивее. Я ведь искренне дарил им новые лица. Кто же знал, что одушевленные мною портреты заживут собственной жизнью, выявляя истинные лица своих моделей! Талисманчик оказался проклятием...

Я больше суток просидел перед телевизором, благо выбор теленовостей в наше время исключительно богат, а мои заказчики попадали в эти новости достаточно часто. С каким-то болезненным интересом я вглядывался в эти новые рожи, где под лоском наведенной мной красоты проглядывали скупость, зависть, жестокость, глупость - все человеческие пороки.

Пока, быть может, это видел только я. Но еще немного - и голого короля уже не скрыть. Я знал, чем это кончится - ужасным скандалом. Меня будут пытаться подкупить, испугать, сломить физически: они никогда не поверят, что запустив страшный механизм, я не смогу остановить его.

Тренькнул звонок. Я замер, тупо уставившись на пустую бутылку из-под вермута в собственной руке. Когда я успел его выпить?

Звонок повторился. Я знал, кто это и не мог заставить себя подойти к двери. Я понял, что если увижу преображенное лицо Катьки - какие бы пороки ни были написаны на нем - я окончательно сойду с ума. И я сидел, вздрагивая от каждого короткого треньканья.

Она была настойчива. В конце концов, я доплелся до двери и в пыльном утреннем свете поднял глаза на свою первую модель.

На ее лице была написана всепонимающая серьезность. Чуть-чуть усталости, немного интереса, искреннее участие. Я вглядывался в ее глаза, ничуть не утратившие цвета, в ее лицо, растерявшее стервозность, но приобретшее несвойственное ей прежде спокойствие. И понимал, что мир, качнувшийся на грани безумия, устоял.

– Я тебе пельмени принесла, - сказала она.

Я плакал, как младенец, и ничуть не стыдился этого. Я говорил и говорил - взахлеб, перескакивая с одного на другое, пытаясь неуклюжими словами выразить весь ужас перед свихнувшейся действительностью. Я истово сжимал ее ладони, цепляясь за ее реальность, как за последнюю соломинку в чудовищном мирокрушении. Кажется, мы сидели на кухне, она уговаривала меня что-то съесть, а я все не мог остановиться, не мог отпустить ее руку хотя бы на миг: мне казалось, что тогда я действительно сойду с ума, и чудовищные портреты обступят меня со всех сторон.

Я так и уснул - в слезах, вцепившись в ее ладонь. А когда проснулся, за окнами темнело, Катерина дремала в продавленном кресле, неловко подвернув ноги, и лицо ее было безмятежным и красивым.

– Катя, - шепнул я. Она мгновенно открыла глаза.

– Знаешь, - удивляясь самому себе, медленно произнес я. - А ведь я тебя люблю.

Она улыбнулась, словно лучики света заиграли в комнате. И ничего не сказала, и это было здорово, потому что никакие слова здесь больше были не нужны.

Ядвигу я встретил прямо на улице, возле какого-то китайского ресторана. Она выглядела такой же, какой и была на самом деле - не слишком умной, но добродушной и не лишенной обаяния теткой. Мы раскланялись, обменялись общими приветствиями и разошлись. Она помахала рукой "талисманчику" из окна шикарной машины, и я в который раз с недоумением вспомнил, что скандала так и не произошло.

Известие о моем отказе и дальше работать в жанре портрета вызвало, конечно, некий резонанс в модной тусовке. Даже пару раз промелькнуло в газетах. Меня некоторое время уговаривали, сулили приличные деньги, но я был непреклонен. Они не замечали, во что превратили их мои портреты: человек вообще склонен не замечать неприятного. Они не угрожали: угрожать модному художнику, пусть и удалившемуся от дел, не стильно. Через некоторое время обо мне просто забыли, чему я был только рад.

Однако фамилия Матюхин все еще на слуху, и это добавляет популярности нашему веб-дизайнерскому агентству, где моей обязанностью является собственно дизайн, а Катерина верстает из этого готовые сайты. На свет скоро появится Матюхин-младший, в моем институте через две недели сессия, я осилил-таки Перумова. А это значит, что мир устоял.

Вот только первый Катеринин портрет я потихоньку выбросил.