Талисман любви - Страница 94
– Тюрьмы непохожи одна на другую, – сказала снова Натали, как будто слова эти были очень важны.
Она плакала, лицо ее светилось любовью и счастьем. Когда она поцеловала Мартина, он увидел ее слезы, искрящиеся на его коже, и вспомнил ту летнюю ночь, когда Кайли оставила те же блестки на его щеках.
– Моя дорогая кроха, – пробормотал Мартин.
– Иди и повидайся с отцом, – сказала Натали.
Мартин кивнул и раскрыл свои объятия. Натали бросилась к нему, и он прижал ее к себе. Сердце сжималось от боли. Он понимал, что никогда не позволил бы ей уйти, но только так она могла освободиться.
– Я буду любить тебя вечно, папа. Передай спасибо Кайли.
– Нэт…
– За все. Прощай!
– Натали… – прошептали его губы.
Но она ушла. Ледяные колокола все еще звонили, и первый свет рождественского утра начал заполнять небо. Темно-серое утро превращалось в серебро. Звезда повисла низко над холмами, и Гром лаял до хрипа.
Все еще не потеряв остроты зрения, Мартин пошел назад в дом. Он хотел, чтобы Натали ждала его там, но ее уже не было. Он осмотрелся, его взгляд упал на старую картину, которую его мама вышила еще до его рождения.
Она вышивала ее для Мартина, и ее муж еще был рядом с ней. Мартин смотрел на животных, на мир в кормушке и на слова:
«Волк поладит с ягненком, а леопард с козленком, и малое дитя направит и поведет их».
Когда-то этим ребенком был Мартин, потом Натали, а теперь Кайли. Со слезами на глазах он осмотрел знакомую комнату в последний раз. Он подошел к окну, чтобы видеть озеро, когда это произойдет.
Когда солнце взошло, оно осветило весь мир и опустило тьму на Мартина, но он был готов к этому.
На ощупь он подошел к лестнице. Перила показали ему путь, хотя он наизусть знал каждую ступеньку. Мэй пошевелилась, когда он забрался в кровать и лег около нее.
– Я люблю тебя, – прошептал он спящей жене. – Я люблю тебя.
– И я люблю тебя тоже, – прошептала она в ответ.
– Что-то случилось, – сказал он. – Как и говорила Кайли.
– Что? – спросила она, попытавшись проснуться.
Но Мартин не был готов рассказать ей все. Ему хотелось еще немного побыть с дочерью на озере, запомнить все до малейшей детали. Ему еще предстояло сделать кое-что, и он хотел, чтобы его семья была с ним рядом. Но сейчас он хотел только остановиться и запомнить.
Так они заснули и спали, пока Кайли не разбудила их, желая им веселого Рождества во всю мощь своей глотки.
Глава 29
Еще одно Рождество прошло в тюрьме в Эстонии без единого слова от Мартина. Серж уже был готов смириться с мыслью, что он никогда не получит ни строчки от него. Он лег на свою койку, подложив руки под голову, и стал смотреть на бетонные стены. Чтение больше не отвлекало его. Он не делал упражнений уже несколько недель. Какой смысл сохранять тело здоровым? Он начал желать одной только смерти.
Выйдя во двор, он не пошел к западным воротам. Наступила зима, и едва ли Рикки еще придет сюда. Сержа мучили противоречивые чувства по этому поводу. Он волновался, когда не видел мальчика, и расстраивался, когда его видел. Охранники, вероятно, правы. Какой шанс был у такого ребенка? В наследство от отца ему достались наркотики и насилие.
Иногда Серж вспоминал свои беседы с Тино и то, как малец гордился сыном. Это так отвратительно напоминало самого Сержа в юности. Сколько лет, да почти все детство Мартина, Серж все обещал сыну, что приедет на следующей неделе, в следующем месяце свозит его в Детройт или Лос-Анджелес или куда там еще, где проходила очередная игра.
Он показывал фотокарточку Мартина своим товарищам по команде и хвастался успехами сына. Он носил прядь волос маленького Мартина, и это был его талисман на удачу в казино. Он гладил волосики сына в кармане перед игрой в кости и мог поклясться, что это приносило ему удачу. Но это не принесло ему семьи.
В тот день, когда те типы явились к нему и когда Натали ударилась головой, Серж тоже коснулся своего талисмана, как будто клок волос означал больше, чем живой ребенок. Вспомнив о Натали, Серж опустил голову.
Хуже Рождества ничего не было. Его часто посещало раскаяние и горе и все, что оставалось невысказанным в его груди.
Серж сам отпихнул своего сына. Где бы ни был сейчас Мартин, Серж сам лишил себя возможности помочь ему. Он мог любить Мартина издалека, но Мартин был слишком силен, чтобы открыть дверь отцу.
Теперь, стоя в тюремном дворе, он случайно посмотрел на ворота. Мальчик был там. Все в той же слишком тонкой бейсбольной куртке, все так же бросал мяч и ловил его снова. Он смотрел, заметил ли его Серж.
Серж прищурился, солнце било в глаза, отражаясь на сугробах грязного снега. Он посмотрел на малыша: играет много лучше, видно, много тренировался. Он подошел ближе. Мальчик притворился, будто ничего не замечает, но вложил немного больше силы в следующий удар.
«Маленьким детям нечего слоняться около тюрьмы», – горько подумал Серж. Плохие вещи происходят рядом с плохими людьми. Вспомнить хотя бы Натали.
– Где твоя мама? – спросил Серж.
Рикки не отвечал, продолжая бросать мяч.
– Холодно. Тебе пора домой.
Мальчик пожал плечами. Серж заметил его грязное лицо, его грязные тапочки. Он ходил в одном и том же и в грязь, и в дождь, и в снег, начиная с самого лета. Та же самая старая перчатка в руках. Мяч тоже стал грязным. Никто не причесывал волосы мальчика.
Серж беспокоился о малыше, и это было грустное положение дел.
«Вспомни, что случилось с последним ребенком, оставленным на твое попечение».
Вспомнив о Натали, Серж напрягся.
– Иди домой, – крикнул он Рикки.
Рикки прекратил играть, потрясенный тоном Сержа.
– Найди себе место получше, куда ходить. Тебе нужен учитель, тренер. Не кучка преступников. Слышишь меня?
Рот Рикки напрягся, его глаза расширились.
– Я – убийца, малыш. Не нужен я тебе, чтобы объяснять, как бросать шар, и твоего отца нет здесь. Он ушел из этого места, понимаешь? Иди, найди себе тренера. Иди в школу, Рикки. Прямо сейчас…
Глаза мальчика покраснели от слез, и он начал отступать. Он споткнулся и уронил мяч.
Мяч покатился к воротам, и, когда малыш присел подобрать мяч, его рука почти коснулась ботинка Сержа. Серж встретился с испуганными глазами мальчика.
– Уходи, – крикнул Серж.
И мальчик схватил свой мяч и убежал.
Длинный ряд сосулек свисал с крыши вдоль западной стены, и внезапный порыв ветра сдул их. Они разбились о тротуар, звякая один за другим, прозвучав для Сержа как церковные колокола.
Следя за тем, как Рикки исчез за холмом, он вцепился в прутья и слушал звон. Этот звон напомнил ему о доме, о старой церкви в Лак-Верте, о том, как таинственно коло кола перезваниваются в Рождество. Они будут петь псалмы и гимны. Серж слушал их с женой и сыном, сидя на их скамейке в церкви в рождественское утро, празднуя рождение ребенка-спасителя.
Сержу следовало чаще баловать детей, дарованных ему жизнью. Он испугал Рикки и был этим доволен. Он надеялся, что мальчик не возвратится.
Что-то снизошло на Мартина. Мэй не знала, что именно, но она от всего сердца воздала благодарственную молитву. В рождественское утро он поднялся в ее спальню. После долгих месяцев, когда он отстранялся от нее, теперь он хотел обнимать ее, шептать ей слова любви, быть близким с ней, телом и душой.
Как нежно он обнимал ее в то утро! Она слушала его шепот. Он шептал о том, как не прав он был, как он любил ее, как Кайли была права и как что-то все-таки случилось.
– Что же случилось, Мартин? Скажи мне.
– Мы все вместе, – только и ответил Мартин.
И все последующие дни за Рождеством так все и случилось. Они были вместе. Никакой рождественский подарок не мог сделать ее счастливее. Мартин попросил ее помочь ему принять ванну и одеться. Он позволил ей повязать галстук, зашнуровать ботинки. Когда он наткнулся на стул, он попросил, чтобы она помогла ему выучить дорогу.