Талисман - Страница 6

— Пахнет дымом, — ответил равнодушно Педро, — и ничего больше. Отчего ты беспокоишься?

— О Мадонна! Думаешь ли ты о том, что говоришь? — нетерпеливо вымолвил Карминильо. — Пахнет дымом? Да! Но учитываешь ли ты, чем это пахнет для нас? Ведь пол пещеры на добрый метр завален высохшими до последней степени водорослями. Если они загорятся…

— Ты все видишь в черном свете, дружище! Ну, прогорит трава, и только. Дым еще разгонит львов и гиен. Видишь? Они улепетывают! Это нам на руку!

— Не зли меня, Педро! Опять ты забываешь, что мы не в открытом поле, а в яме. Дым задушит нас, а деваться нам некуда. Разве только на берег? Но там нам не справиться с хищниками!

Пещера довольно быстро наполнялась едким голубоватым дымом. Дышать становилось все труднее и труднее. В глубине пещеры, там, куда ушли полчаса назад Заморра и Янко, показался красный огонек, словно струйками сбегавший по стенам и разливавшийся по полу. Это загоралась морская трава, словно ковром устилавшая пол пещеры.

Карминильо озабоченно оглядел все вокруг. Его чело омрачилось.

— Надо спасаться! — сказал он. — Бери ружье, бежим! Через каких-нибудь десять минут огонь подберется к ящикам с порохом.

Педро вздрогнул. Слова шутки замерли у него на устах, и он без протеста последовал за товарищем, который одним прыжком перескочил через полуразрушенную баррикаду и оказался на свободе.

Какая-то запоздавшая гиена, лакомившаяся трупом льва, с визгом кинулась в сторону, забилась среди камней, завыла, потом захохотала. И от звуков ее злобного и насмешливого хохота мороз пробежал по коже Педро.

— Замолчи ты, анафема! — крикнул он, выпуская из «маузера» пару выстрелов в том направлении, где пряталось отвратительное животное.

— Скорее! Ради всего святого, скорее! — торопил его Карминильо, мчась вдоль берега и ища убежища в какой-нибудь другой пещере.

Какой-то инстинкт, своего рода ясновидение, руководил беглецами. Спотыкаясь, срываясь, падая, они добежали до впадины в скале, нащупали в этой впадине глубокую, довольно полого спускавшуюся к берегу трещину и с проворством змей поползли по ней.

То обстоятельство, что в этой трещине был свежий и чистый воздух, указывало на ее сообщение с открытым пространством там, наверху.

После нескольких десятков метров трещина разделилась на два рукава.

— Ты — направо, я — налево! — скомандовал товарищу Карминильо.

— Не зевай же! Пожар бушует!

И они поползли по подземному ходу, как два червя. Еще несколько метров — и голова Карминильо оказалась снаружи. Инженер нашел выход из недр земли, из груди скалы на открытое пространство. Но выбраться было не так легко: голова прошла, широкие плечи не проходили. Карминильо чувствовал, как трещат его кости, но не сдавался. Неимоверным напряжением сил, превозмогая адскую боль во всем теле, он протиснул наконец свое тело сквозь щель, выскочил из ямы и, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, крикнул:

— Педро! Где ты, Педро?

— Я здесь, — ответил глухой голос Педро, раздававшийся словно из-под гробовой доски.

— Где ты? Иди сюда!

— Где я? Не знаю, собственно, — ответил Альварес. — Должно быть, в горлышке бутылки, и притом изображаю собой пробку. Закупорил собой бутылку и не могу двинуться. Помоги, если можешь!

Карминильо с лихорадочной поспешностью бросился на помощь товарищу и по звуку нашел узкое отверстие в толще скалы, откуда, словно из трубы граммофона, выходили рокочущие слова Педро, поймал правую руку, судорожно цеплявшуюся за края ямы, и бесцеремонно потащил Педро наверх.

— Тише! Тише! — кричал тот. — Ой, больно! Ты мне переломаешь все кости! Ай! Уф!

Но Карминильо тащил и тащил «человека-пробку», пока все тело Педро не выползло наружу. И в то мгновение, когда Педро проклинал Африку, пещеры, львов, жажду приключений, цыган и весь мир и стоял, ощупывая обеими руками свое тело, что-то зарокотало в недрах земли. Потом скала, на которой находились испанцы, затряслась, как в лихорадке. Молодые люди не могли удержаться на ногах, упали, покатились. Но на дороге им попался кустарник, и инстинктивно они ухватились за колючие ветки.

Темное полуночное небо озарилось словно гигантской вспышкой молнии, и раздался громовой удар; потом воздух наполнился едким запахом гари.

— Светопреставление начинается, что ли? — бормотал испуганно Педро.

— Взорвался порох в нашей пещере! — ответил ему довольно спокойно Карминильо. — Пожар добрался до этих проклятых ящиков, и порох загорелся, разнося все вокруг… Господи! Что же с Замор-рой?

Он поднялся, вытянулся во весь рост и полным тревоги голосом крикнул:

— Заморра! Заморра! Где ты, дитя?

И откуда-то донесся в ответ такой же полный тревоги и опасений крик:

— Карминильо! Ты здесь, Карминильо?

Словно из-под земли выросла странная фантастическая фигура — как будто поднялось из земных недр допотопное чудовище со змеиной шеей, горбатой спиной и тонкими длинными ногами.

— Аминь, аминь, рассыпься! — забормотал Педро, пятясь.

— Да это верблюд! — успокоил его Карминильо. — И в седле — Заморра!

В самом деле, в десятке шагов от наших странников стоял махари, или верблюд-скороход, а на его спине в роскошном седле восседала молодая хитана. Янко с угрюмым лицом и сверкающими злобой глазами держал верблюда за узду.

Багровый свет поздно поднявшейся луны освещал эту причудливую картину.

— Ты жива, Заморра? — словно не веря своим глазам, допытывался Карминильо.

— Жива и невредима! Но что мы пережили, если бы ты знал! — ответила цыганка, легко соскальзывая с седла и подходя к студенту.

— Сеньоры! — прервал их излияния Янко. — Нельзя ли отложить объяснение до более удобного времени? Нам бы следовало поскорее уйти с этого места. А то ведь убежавший араб поднимет на ноги все окрестности, и нам придется круто!

— Какой араб? — осведомился озабоченно Карминильо.

— Товарищ того, который был хозяином этого верблюда! — ответил цыган.

— А он где, этот хозяин?

Янко сделал характерный жест рукой, показывая на обрыв скалы.

Ты его сбросил, что ли? — спросил Карминильо.

— После! После расскажу все! Бежим!