Такси «Новогоднее» - Страница 5

И вот, наконец, она нашла то, что надо! Стоит, конечно, ее нынешняя квартира половину Сашиной зарплаты. Которой у нее уже нет. И теперь эта квартира ей не по средствам, и нужно паковать вещички. Сваливать в более дешевое жилье.

Встретившись с хозяином квартиры, Саша честно ему сообщила, что за будущий месяц платить нечем.

Карен, лысенький мужичок лет сорока, посмотрел на нее задумчиво. Оценивающе даже, словно прикидывал, можно ли с Саши еще что-нибудь взять, помимо денег. Видимо, решил, что можно.

Подмигнул:

– Как насчет дружбы?

Какая может быть дружба между молодой женщиной и горячим кавказским мужчиной, Саша догадывалась. Нет, к такой дружбе она не готова. Да, кризис, финансовый, и вообще, но не морали же, в конце концов!

– Извините, Карен, дружить я не умею!

Он кивнул, мол, понял, не настаиваю. Спросил, знает ли она анекдот про «ну и все»? А Саша знает: там к мужику в дверь стучится смерть, и на его вопрос: «Ну и что?» – отвечает: «Ну и все!» Смысл понятен – не тупая. Значит, сматывай удочки. Договорились, что она съедет в течение недели.

Почему, когда ты «на коне» и имеешь платежеспособную кредитку, окружающие к тебе добры и приветливы, а стоит твоим финансовым делам пошатнуться, эти самые окружающие тут же повернутся задом и проявят себя не с самой лучшей стороны? Ну да ладно, некогда совестить окружающих, следует подбить итоги.

Итак: безработная, одинокая, бомжиха. Резюме впечатляет…

По ходу дела выяснилось, что на жилье звездой пониже, на три, например, денег тоже нет. И тут Саша задалась справедливым вопросом: это ж какой дурой надо быть, чтобы, имея приличную зарплату, умудряться спускать ее подчистую, ничего не откладывая на пресловутый черный день? Он, казалось, никогда не наступит, однако грянул, застав врасплох. И что теперь толку причитать и посыпать мелированные волосы пеплом?! Делать нечего – придется отказаться от пошлых буржуазных привычек. Для начала – дать расчет домработнице Ане, хотя до слез не хочется.

Аня у Александры работает уже год – милая, доброжелательная, с обязанностями справляется отлично, лишних вопросов не задает, решает все Сашины хозяйственные проблемы, с которыми та не справляется из-за большой загруженности на работе, да и просто в силу бытового кретинизма.

Саша, чуть не плача, объявила Ане, что вот кризис настал и не помиловал, и теперь она безработная, а ты ищи новую квартиру, потому что такую роскошь, как домработница, я уже позволить себе не могу.

Аня вздохнула:

– Ну да, кризис, я что-то такое слышала… И куда ты теперь, Александра?

Саша бодро затараторила, что есть множество вариантов и применение она всегда найдет, и вдруг сбилась на середине фразы, будто батарейки сели.

В Аниных глазах промелькнуло неподдельное сочувствие:

– Не огорчайся, все наладится. Кризисы приходят и уходят.

Сашка кивнула, мол, да, конечно,

– Разумеется, если что, я тебе сразу позвоню, спасибо за все, Анечка!

Расстались как родные, даже обнялись на прощание.

Оказывается, не так-то просто подыскать приличную квартиру за несколько дней. Саша позвонила подруге Свете поплакаться в роскошную силиконовую грудь. Выслушав, Света ее отчитала и сообщила то, о чем Саша и сама догадывалась: она непроходимая идиотка.

– Нет, Саня, ты все-таки того… ку-ку! Не понимаю, как можно было, имея такую квартиру, при разводе отдать все и остаться на бобах?

А потом добавила и нечто совсем обидное, что не понимает, как Саше вообще удалось заарканить бывшего мужа, учитывая ее неисправимый идиотизм в практических вопросах.

Как удалось? Собственно, специально Саша никого не арканила и цель выйти замуж перед собой не ставила. А про то, чтобы решить жилищные проблемы путем замужества, вообще не думала. Честно мыкалась по съемным квартирам, много работала, заканчивала второй институт и считала, что если воспринимать бытовые условия как временные неудобства, все можно перетерпеть, и если сильно постараться, можно и в сложных условиях не испортиться, а остаться вполне приличным человеком.

Куда неприятнее бытовых неудобств лично для Саши оказалось то, что в ее доброкачественность порой не хотели верить. Во всяком случае, она на собственной шкуре убедилась, что отсутствие московской прописки сильно препятствует личной жизни. Видимо, москвичей действительно испортил квартирный вопрос, да ладно москвичи, но их мамочки… Вот сущий кошмар! Все до одной убеждены в том, что город наводнили ведьмы и стервы из отдаленных провинций, которые спят и видят, как бы завернуть их сыновьям поганку на предмет московской жилплощади, а потому их материнский долг – бдить и ведьм отшивать. Лучше прямо с порога, чтобы не успели внедриться.

Сашу, например, будущая свекровь прямо с порога попыталась послать на историческую родину или еще куда подальше, – наградила таким многообещающим взглядом, что та съежилась и едва не истлела на месте. Дескать, все ясно, милочка, нашла, значит, дурачка с московской пропиской!

«Откуда вы, деточка? А… Что это за город такой? Где-где? Ну надо же, и такое бывает! Какая Россия большая страна, чего в ней только нет! А что вам там не жилось, детка?»

А Саша, встретив своего будущего мужа, еще ничего не зная о его жилищных условиях, влюбилась! Уж поверьте, так бывает!

И только потом, когда у них с Сергеем разгорелся бурный роман, узнала, что до нее главной женщиной в Сережиной жизни была Марь Ванна, его матушка, вдова крупного партийного деятеля, от которого осталась большая квартира стыдно сказать где, аж прямо на Кутузовском проспекте.

Саше было плевать на квартиру и на маму вместе с другими Сережиными родственниками, потому что, кроме Сережи, ее ничего не интересовало.

Увидев его в первый раз, Саша растерялась и обомлела: какой нереально красивый юноша! Сережа походил на мальчика из японских аниме – у них огромные глаза, чаще всего небесно-голубые, и золотые волосы. Вот у Сережи были огромные голубые глаза и золотые кудри. Красив до неприличия. Какой-то даже мультяшной красотой.

Марь Ванна при знакомстве намекнула, что Саша – худшее, что могло случиться с ее сыном, и она разгадала ее алчность и заинтересованность в Сережиной квартире. В глазах у Марь Ванны было такое пренебрежение к мерзавке и готовность кровью отстоять каждый сантиметр жилплощади, что Саша не без печали подумала, что каким-нибудь везучим девушкам ведь достаются детдомовские парни или круглые сироты, а ей вот так, значит, – судьба в лице Марь Ванны посылает сложности. Ну ладно, Саша не ищет легких путей и, как пиарщик, знает, что самое главное – управлять общением, и любое общение можно организовать, наладить, если приложить к этому много сил и усердия.

Саша и сейчас так считала, однако Марь Ванна была исключением из любых правил. Она оказалась вообще исключительным явлением в природе. А губы у Марь Ванны такие же тоненькие, как и брови, будто она их вместе с бровями выщипывает, – презрительной ниточкой. И тоже уголками вниз. Всегда поджаты, словно застыли в скорбной гримаске – ах, беда-то какая, – с кем наш Сережа связался, пропал парень… И часто-часто кивает, будто сама себе поддакивает.

Это Саша обнаружила уже после замужества. Как и то, что замуж вышла не за Сережу, а за Сережу в комплекте с его мамой.

Марь Ванна и после женитьбы сына осталась для него главной женщиной. Саше вообще было непонятно, как это Сережа женился на ней, вопреки воле обожаемой мамы. Ведь без маминого согласия он в принципе не был способен решить ни один вопрос.

Пять лет семейной жизни они прожили втроем – Саша с мужем и Марь Ванна. При том что жили они все-таки отдельно друг от друга (матушка Сергея у себя на Кутузовском, Саша с Сергеем в его собственной квартире), присутствие Марь Ванны у них в доме ощущалось повсеместно. Ее тонкие губы, оформленные в ниточку презрительной усмешки, будто маячили в воздухе, как улыбка чеширского кота. Марь Ванна была такая уверенная в себе женщина, что Сашу прямо оторопь брала. У свекрови были свои взгляды на жизнь супругов, на то, как обставить их квартиру, куда им поехать в отпуск, чем Саше кормить мужа, как одеваться Сереже, а заодно и Саше, и на многочисленные прочие проблемы. На все Сашины жалкие доводы в пользу альтернативных вариантов или, не приведи господи, возражения против ее мнения Марь Ванна отвечала неизменно (намеренно подчеркивая, что обращается к Сереже, а не к Саше, потому что Саша, понятное дело, вообще не достойна того, чтобы к ней обращались): «Слушай маму, Сережа! Мама плохого не посоветует!»