Такой смешной король! Книга вторая: Оккупация - Страница 54
— Ланочка, у нас гость, — сказала женщина, когда Король соврал ей, что приехал утром на пароме с Большой Земли и добирается в Журавли пешком, потому что забыл на пароме свой чемодан, а в нём кошелёк с деньгами на дорогу. Он попросился переночевать. Его накормили перловой кашей с маслом. Запивалась каша простоквашей. Спать уложили в чью-то кровать, и спал Его Величество королевским сном, без сновидений. Утром, поблагодарив хозяек, он продолжал свой путь.
Миновали август, а затем и сентябрь, но Алфред более не видел Тайдемана. Он, конечно, знал, что началось повальное бегство людей с Островной Земли — кто куда. Официально, с разрешения властей, отправлялись в Германию: производилась посадка на пароходы, стоящие на рейде за Абрука. Как в тридцать девятом и сороковом годах. Люди собирались на Ползучем Острове, на пристани, здесь небольшими паромчиками доставлялись на пароходы. Уходили в Германию имевшие основание туда ехать: у кого имелись там родственники или были какие-то иные перспективы. Но много народа исчезло тайно, ночами, отправляясь в плавание уже известным путём — через море в обыкновенных рыбацких моторных лодках, нагружаясь в них по пять — десять человек. Даже существовали, как удалось установить Алфреду, перевозчики: за определённое вознаграждение золотом они доставляли желающих в Швецию. И, как это случалось и прежде, немало таких лодок с беженцами пропали без вести, случалось, море выбрасывало трупы погибших. Случались и курьёзы: какие-то неопытные «моряки», перепутав яркую звезду с Полярной и держа курс, ориентируясь по ней (у бедняг отсутствовал компас), совершали в море огромный полукруг, а утром, увидев землю, радовались, полагая, что прибыли в заветную Швецию; они сильно удивлялись, что здешние шведы говорят на чистейшем эстонском языке с островным выговором…
Люди бежали, когда в Пярну уже полыхали пожары, то же самое в городе Осиновая Роща, а немецкие доблестные войска отступали с боями к порту Навозный, нанося противнику сокрушительные удары.
Потому можно было прийти к мысли, что и Тайдеманы сбежали, хотя такое Алфреду представлялось нереальным: они, как граждане немецкого происхождения, вполне могли бы отправиться в Гросс Дойчланд, законно, не таясь, но как-нибудь об этом известили бы Алфреда. Он поднялся к ним, постучал — мансарда ответила молчанием. В конце концов у Алфреда и времени не было ломать голову над вопросом, куда подевались те или другие. В большинстве случаев о том, куда деваются люди, наверняка знала и немецкая комендатура, но, очевидно, и их этот вопрос уже не беспокоил: по всей вероятности, их беспокоил вопрос, куда бы деваться им самим. Во всяком случае, на полуострове Сырве опять строили усиленно оборонительные сооружения, в точности так же, как в сорок первом, когда туда отступали русские.
Батальон Алфреда мало ходил на облавы, уже не очень искали подозрительных людей, продающих в деревнях оружие. Ещё в сентябре в городе организовывались развлекательные мероприятия, выступали артисты, приезжавшие из Главного Города (они вряд ли добрались обратно), вместе с ними выступали и немецкие военные — бывшие артисты. А Остланд-фильм в очередной раз демонстрировал в «Скала» документальную ленту про большевистский террор, жертвами которого пали убитыми две тысячи человек, угнанными шестьдесят — восемьдесят тысяч граждан. Утверждалось, что в фильме использован оставленный большевиками документальный материал: снимки убитых и разрушений, также их киноленты. Оказывается, большевики создавали в Стране У Моря фильм: «Земля эстонцев», в нём без зазрения совести фальсифицировали факты: достижения до их прихода выдавались за достигнутое с их помощью и так далее. Остланд-фильм снимали рижский режиссёр, господин Константин Тумилс Тумилович, также представитель Остланд-фильма в Эстонии, Яан Куслап.
Усиленно вербовали всех, способных носить оружие, в самооборону, из неё же людей помоложе отправляли на фронт, оставшиеся высказывались, что последним недалеко добираться до места назначения: утром выехали — через час на фронте.
Алфреду не удавалось ничего узнать про Ангелочка. Он забежал в комендатуру. Здесь вроде бы спокойно, никто не суетился, не бегал, но люди выглядели нервными, несмотря на всеобщую молчаливость, все будто о чём-то удивительном, загадочном вдруг задумались, а у некоторых такой вид, словно они изо всех сил стараются вспомнить, кому должны тысячу марок, и не могут… Майстер словно глядел сквозь Алфреда, в кабинете полно дыма.
— Вечером, вечером, — сказал рассеянно, — вечером я к вам непременно зайду, — вдруг рассмеялся и спросил: — А вы попросите зайти эту… э-э… Мурлоо, то есть Морилоо?
— Она с сыном уехала нах фатерланд, — сообщил Алфред.
Майстер потускнел. В кабинет вошёл обер-лейтенант Нойманн.
— Но придёт Маазикас… Земляника, — обещал Алфред, в надежде что-нибудь узнать вечером про Ангелочка. Майстер оживился:
— Гут. А у меня есть хороший и очень отличный ликёр для… лэцте мал[26] ’.
Нойманн взглянул удивлённо на Майстера:
— Варум ден лэцте?
Майстер не удостоил его ответом, посмотрел брезгливо-иронично, но Алфред вспомнил, что вечером он должен дежурить в батальоне.
— Эх! — махнул Майстер рукой. — Я сам назначу ефрейтора Коск, гут? Так, в каком доме? Ин Блауен Хаузе одер…[27]
Алфреду не хотелось ин Блауен, он сказал:
— Бай ден флуш[28].
На том и постановили. Алфред выбежал из комендатуры. Где-то играли на аккордеоне, где-то пели.
Был октябрь.
Глаза. Оказывается, Король в состоянии к ним привыкнуть. Они смотрят, они всё время за ним следят, когда он валяется на постели, и даже в темноте смотрят. Во всяком случае, Король их видит и в темноте. Он думает, что это, наверное, краски такие светящиеся, может, с фосфором. Калитко уже несколько дней в ателье не показывается, Иван отправился высматривать Лилиан Вагнер, которая сегодня должна навестить их на Кривой улице. Иван влюблён в Лилиан. Да, очень влюблён в почти взрослую Лилиан маленький Иван, и всё почему? А потому, что у неё доброе сердце, всё из-за этих пирожков, которые Лилиан когда-то совала в карманы маленького Ивана… Родионовича, появившегося среди народа Тори неизвестно откуда. До сих пор в этом нет никакой ясности.
Что, собственно, означает высматривать? Это означает, что Иван будет торчать на углу Кривой улицы и глазеть в сторону Большой Гавани — не покажется ли Лилиан с корзинкой, в которой она, словно Красная Шапочка из сказки, несёт бабушке, то есть Ивану… с Королём опять же пирожки или что-нибудь ещё. Она до подселения сюда Короля носила еду одному маленькому Ивану, теперь носит немного больше.
Но и без пирожков в Лилиан можно влюбиться — в такую весёлую, стройную, с длинными развевающимися светлыми волосами. А пирожки и другие кушанья: холодец, салаты, мясо варёное, колбаски кровяные — всё это Король Люксембургский в достаточной мере оценил. Он не ломал голову над тем: что так нравилось в маленьком Иване Лилиане? Иван такой щупленький, она высокая, да к тому же старше Ивана. Но никаких мыслей в духе не подаренной ему Морским Козлом книги в этой связи не возникало, всё равно как не было у него их в отношении собственных страстных чувств к Марви.
Король жил в ателье, они спали с Иваном «валетом» на лежанке, которую он не знал даже как назвать: кровать не кровать, диван не диван, а что? Матрацы на досках, установленные на низеньких «козлах», сам Иван это называл «нары», но такой мебели Алфред не изготовлял…
Король бегал по городу в обществе одного только Ивана, все остальные куда-то пропали. Не было его вассалов, Свена с Вальдуром, уехал Арви, уехал Морской Козёл, завербовался в люфтваффе Ингвар, Йентса Маазикас в городе не было, а и был бы — разве что для битья пригодился. Ещё Альберт с Абрука, но и этого не видно в Журавлях: их семья уехала на Абрука. Большую Урве он нет-нет да и встречал, но она его не интересовала. Другие же достойные люди исчезли. И вообще все люди, большие и маленькие, куда-то подевались. Город выглядел каким-то пустынным, обезлюдевшим, словно все попрятались в ожидании дождя. Король бегал или с Иваном, или один, делал круги вокруг своего дома, близко боялся подходить, чтобы его вдруг не увидели знакомые или сам Алфред.