Такое простое счастье - Страница 6

Первого сентября Летти встала, когда еще не рассвело, плеснула в лицо холодной водой и посмотрела в зеркало на свое осунувшееся отражение.

Сегодня или никогда.

Заказать грузовик, чтобы перевезти вещи, они не могут – нет денег. Так что придется уложить то, что поместится, в два чемодана и ехать на автобусе.

Они распрощаются с последними воспоминаниями о Фэрхоулме, о ее детстве, о матери. Летти положила руку на живот. Там ее ребенок. УЗИ показало, что это мальчик, и меньше чем через три месяца, в конце ноября, она уже будет няньчить своего малыша.

Или будет рыдать, когда отец ребенка навсегда заберет его у нее.

Летти вошла в крохотную кухню и сказала отцу:

– Папа, я иду получать оставшуюся зарплату. И куплю билеты на автобус.

– Я все равно не понимаю, почему именно Рочестер, – пробурчал он.

Она вздохнула:

– Я же тебе говорила. Моя подруга Белл знает там кое-кого, кто, в свою очередь, знает того, кто сможет помочь мне с работой. А ты пока что начинай укладывать вещи.

– У меня на сегодня другие планы, – сварливо пробормотал Говард.

– Папа, наша аренда кончается через два дня. Я не шучу, но если ты не упакуешь вещи, то я отдам их в скупку старья.

Отец сидел за расшатанным пластмассовым столом, где обычно решал кроссворды. На Летти он смотрел сердито и раздраженно.

– Тебе всего-то нужно сказать отцу ребенка, что ты беременна.

Этот спор они вели не один раз.

– Я не могу, – прошипела Летти. – Я же тебе говорила.

– Вздор. Летти, я не всегда буду рядом, чтобы помогать тебе. Я знал Дариуса мальчиком. – Отец повертел в руке кружку с нетронутым кофе. – У него доброе сердце.

– Я не делаю ставку на его доброе сердце, – с горечью ответила Летти. – Особенно после того, как он со мной обошелся.

– Я бы мог позвонить ему… – задумчиво произнес отец.

– Нет! – крикнула Летти. Глаза у нее горели. – Если ты еще хоть раз будешь действовать за моей спиной, я перестану с тобой разговаривать до конца моих дней. Ты понял? Навсегда!

– Ладно, ладно, – пробурчал Говард. – Но он – отец твоего ребенка. Тебе следует просто выйти за него замуж.

Летти потеряла дар речи. Наконец она сказала:

– Уложи вещи к моему возвращению, – и ушла.

На улице было серо и дождливо. В ресторане она забрала последний чек на получение зарплаты – жалкую сумму – и попрощалась с единственной подругой, официанткой Белл, и вышла из ресторана под дождь. Ей еще надо пойти в банк и получить по чеку зарплату, а затем купить два билета в один конец до Рочестера.

Промокшая насквозь, Летти вернулась домой, но отца в квартире не было, а все их вещи так и лежали на тех же местах, что и утром.

Придется все делать самой.

Все ценное имущество было отобрано федеральными властями и судом по делам о банкротстве. То, что осталось, Летти с отцом впихнули в эту тесную квартирку. Сломанная флейта, на которой мама играла в Джульярдской музыкальной школе в Нью-Йорке. Керамические фигурки животных – Констанс сама раскрашивала их и дарила дочке. Книги в кожаных переплетах из коллекции деда, теперь почти истлевшие. Прадедушкин корабль в бутылке. Рождественские украшения, сделанные руками бабушки Спенсер. Все это придется оставить здесь.

Летти разбирала вещи, когда услышала громкий стук в дверь. Она поднялась с колен. Наконец-то отец вернулся и поможет ей! Наверное, опять забыл ключ.

Открыв дверь, она ахнула.

На пороге стоял Дариус в черной застегнутой на все пуговицы рубашке и джинсах, плотно обтягивающих узкие бедра.

– Летти, привет, – холодно произнес он, и его взгляд упал ей на живот.

Летти хотела было захлопнуть дверь у него перед носом, но Дариус не дал ей этого сделать. Крепким плечом он распахнул дверь и вошел в квартиру.

Шесть месяцев Дариус жаждал отомстить. И удовлетворил свою месть, лишив Летисию Спенсер невинности и выгнав ее холодной зимней ночью. Он бросил ей в лицо деньги, заставил почувствовать себя дешевкой.

Но с тех пор, к своему ужасу, он открыл для себя цену мести.

В детстве бабушка часто говорила ему, что месть калечит человека, совершившего ее, больше, чем жертву мести. Когда дети в школе насмехались над ним, кричали: «Даже твоя mitera[3] от тебя отказалась», – бабушка учила его не обращать на насмешки внимания.

Он пытался, но насмешки мальчишек от этого не прекратились, и тогда он полез в драку, и дразнить его перестали.

Но на этот раз бабушка оказалась бы права: месть Дариуса против Летти ранила его сильнее, чем он себе представлял.

Вместо того чтобы погасить пламя, та ночь лишь разожгла его желание.

«Он хочет ее».

Каждый день в течение шести месяцев он ждал вестей от Летти. И если не ради постели с ним, то ради денег.

Но она пропала. Он вызвал в памяти ее лицо с загнанным выражением в глазах, когда она сказала, что любит его. А что сделал он? Лишил ее невинности и бессердечно отбросил.

Мог ли он ошибиться в ней?

Лишенный двадцати четырех часов рабочего дня – к чему он привык за десять лет, – он не знал, чем заполнить свое время. Он потратил часть состояния на покупки: гоночного автомобиля и еще десяти машин, гоночного трека, четырех самолетов. Ничего не помогло. Затем он испробовал экстремальные виды спорта: затяжные прыжки с парашютом, горные лыжи. Оказалось скучно.

Его окружали красивые женщины, жаждущие его внимания. А он не хотел ни одну из них.

Ему надоело все, он был раздражен и зол. Потому что даже бесконечное свободное время и деньги не давали ему того, чего он на самом деле хотел.

«Летти».

Сейчас, видя ее, такую красивую… и беременную, он возненавидел себя за свою месть. Не важно, что она это заслужила, но куда же завели его ненависть и похоть?

Беременная. Его ребенком.

В белой растянутой футболке и мешковатых джинсах Летти выглядела более сексуальной, более желанной, чем спички-модели в обтягивающих коктейльных платьях. Полнота беременной Летти на удивление привлекательна. Кожа у нее словно светится. Грудь стала еще больше. Он перевел взгляд на ее живот.

– Значит, это правда. Ты беременна.

Летти застыла. Затем расправила плечи, вскинула голову.

– И что из этого?

– Ребенок мой?

– Твой? – Глаза гневно сверкнули, а под глазами синева, словно она не выспалась. – С чего ты взял, что ребенок твой? Может, я спала с кучей мужчин после той ночи. Может, я спала с сотней…

Дариусу едва не стало дурно при мысли, что она спала с другими мужчинами.

– Ты лжешь.

– Откуда тебе известно?

– Твой отец сказал мне.

Летти побледнела и сникла:

– Мой… отец? А если он солгал? – У Летти был такой вид, что сейчас она упадет.

– Сядь, – приказал Дариус. – Я принесу тебе воды. Потом мы поговорим.

Летти опустилась на старый раздвижной диван.

Он огляделся, потрясенный тем, что Летти, родившаяся в Фэрхоулме, где было сорок комнат, сейчас ютится с отцом в квартире такого же размера, как и комната, в которой ее мать составляла букеты цветов для солярия.

Везде коробки и какое-то барахло, сложенное рядом со старым телевизором.

Дариус прошел по истертому ковру на кухню размером с телефонную будку и порванным линолеумом на полу. В слабом солнечном свете плавали пылинки. Окно с решеткой выходило на вентиляционную шахту и на другие квартиры всего в нескольких ярдах. Помещение было похоже на тюрьму.

«Они и этого не заслуживают», – мрачно сказал себе он.

Дом его детства в Гераклиосе выглядел хуже. Здесь, по крайней мере, есть электричество и водопровод. И есть хотя бы один из родителей.

Обоих родителей Дариус лишился – но по разным причинам – через два дня после рождения. Его безработный отец обнаружил новорожденного сына, плачущего в корзинке под дверью, – ребенка там оставила под дождем его прежняя любовница, избалованная наследница, которой ребенок был ни к чему.