Такие нeformatныe взрослые - Страница 7

Вот чего больше всего боялся Антон, как теперь его все звали, так это проблем с будущим ребенком. Как такое количество лекарств, и каких лекарств, которые он принимал, может повлиять на развитие будущего ребенка?! Что там скрывать, в больнице у Антонио стоял диагноз: шизофрения. И сейчас он принимал большое количество весьма серьезных психотропных препаратов.

Он смотрел на Соню, как на героиню. И Соня чувствовала себя героиней и вела себя как героиня. Она смотрела на мужа глазами, полными страха и гордости за свое мужество. Институт Соня бросила: беременность протекала с тяжелым токсикозом.

Роды тоже были тяжелыми. Девочка родилась слабенькой.

– Давайте я просто познакомлюсь с вашей дочкой Машей, побеседую с ней, позанимаюсь и составлю собственное мнение о ее развитии и особенностях, – предложила я Антону Антоновичу и его жене на следующей встрече.

– И вы сразу сможете определить, нет ли у нее шизофрении? – недоверчиво уточнил Машин папа.

– И сразу скажете нам, нет ли у нее задержки развития? – взволнованно спросила Машина мама.

– Извините, Антон Антонович, – решилась я на вопрос, – а вы трудитесь в какой области медицины?

– Да что вы, – ответил он, – я не смог работать врачом. Я работаю переводчиком. Пригодились хорошие знания языков.

– Тогда тем более, – сказала я, – давайте больше доверять моему мнению.

Маша оказалась застенчивым пятилетним ребенком. Очень чувствительной, даже немного невротичной девочкой с нормальным интеллектуальным развитием. Ни о какой психической патологии не могло идти и речи. Я вздохнула с огромным облегчением.

Родители вошли в мой кабинет с лицами людей, которые собираются услышать приговор.

– Ребенок психически здоров, – просто сказала я, – ее особенности укладываются в рамки детских индивидуальных различий. Моя помощь вам не требуется.

– Как это не требуется?! – возмущенно воскликнул Антон Антонович. Я уже к вам привык. Дорогу запомнил. А потом вдруг патология у Маши проявится позже? И мы вовремя не заметим? Нет уж, поставьте нас всех на учет! Мы будем к вам регулярно ездить! Я и сам хочу к вам поездить, – добавил Антон Антонович уже спокойнее.

– Зачем же? – поинтересовалась я.

– Как зачем? О воспитании Маши посоветоваться. Ну, и… – он немного замялся, – поговорить о коммунизме.

Антон Антонович спросил, нет ли у меня одной книги по психологии, которая нужна была ему срочно для работы. Книга у меня была, но я в то время на свою работу не ходила, так как еще не оправилась после гриппа. Антон Антонович попросил разрешения приехать ко мне домой.

Я решила отдать ему книгу прямо в дверях, но он остановил меня своим замечанием.

– Как вы можете жить в таком некрасивом доме? Вы заметили, что в вашем районе все дома лишены индивидуальности? Они все одинаковые.

Я пришла в замешательство, но вежливо улыбнулась.

– Многие живут в таких домах, Антон Антонович, и не жалуются. Есть дома и похуже.

Но он продолжал.

– И такие неуютные грязные подъезды! А вы бывали в Лондоне, Париже, Риме? Впрочем, в Москве тоже есть прекрасные дома.

Я разозлилась.

– Извините, – произнесла я, проклиная свою покладистость. – Я плохо себя чувствую. До свидания. Не забудьте вернуть книгу.

– Это коммунисты построили все эти дома, – сказал Антон Антонович, вместо слов «спасибо» и «до свидания».

У Маши появились страхи перед засыпанием, и Антон Антонович с женой приехали снова. Мы обсудили все вопросы с родителями, и мать с девочкой вышли из кабинета.

Антон Антонович задержался.

– Можно пригласить вас к нам в гости? – спросил он.

– Я не хожу в гости к людям, которым оказываю профессиональную помощь, – быстро ответила я.

– Я хочу показать вам свой дом, – сказал Антон Антонович, – а вы мне скажете, имею ли я, сын коммуниста, право на то, чтобы жить в таком доме?

– Это вы должны решать сами, – ответила я, – этот вопрос явно не ко мне.

– Просто вы не видели мой дом, – озабоченно произнес мой постоянный клиент.

Антонио получил наследство от своего дяди. Как в романе. Антонио и чувствовал себя героем романа, когда неожиданно получил огромную сумму денег. Он решил купить квартиру.

В конце концов, его детство прошло в исключительно красивом доме. Пусть и его дочь живет в хороших условиях.

Впервые за долгие годы Антонио ощутил себя в приподнятом настроении. Он забыл принять свои лекарства, но чувствовал себя превосходно. С энтузиазмом занялся поисками новой квартиры и внезапно обнаружил, что и в самом центре Москвы есть замечательные, современные квартиры, которые располагаются в старых великолепных особняках. Он купил двухэтажную квартиру с отдельным входом с улицы, которая являлась частью двухэтажного особняка. Всего в доме было четыре квартиры. До метро можно было дойти пешком.

Ночью, лежа без сна, Антонио думал об отце. Отец был коммунистом и с уважением относился к Советскому Союзу. Но отец любил все прекрасное! И не только природу и искусство. Он любил красивые дома и рестораны, хорошо одевался.

Интересно, как бы он отнесся к тому, что его сын будет жить в Советском Союзе? Наверное, был бы рад. А к тому, что Антонио купил прекрасную квартиру? Тоже был бы рад! Так в чем же дело?

Антонио заснул, и ему снился отец. Антонио был счастлив. Проснувшись утром, он удивился: почему рядом с отцом он всегда видит себя ребенком.

Я увидела, что Антон Антонович снова записался ко мне на прием. Без Маши.

Ну, что ж, такое бывает. Надо постепенно отучать клиента обращаться ко мне «по любым вопросам» и научить жить самостоятельно.

– Скажите, а у меня нет шизофрении? – с порога огорошил меня вопросом Антон Антонович.

– Вас же наблюдает врач, – отозвалась я. – Спросите у него.

– Нет, – закапризничал мой постоянный клиент, – скажите вы.

Я предложила моему клиенту сесть и сказала:

– Дорогой Антон Антонович, поверьте моему опыту, не стоит кричать на каждом углу, что у вас «шизофрения». Люди очень верят словам. Одно дело, кто-то о чем-то догадывается, и совсем другое, когда человек сам сообщает о себе подобную информацию. Кроме того, я думаю, что у вас нет этого заболевания.

– Да? – переспросил Антон Антонович. – А меня тут соседка спросила, милая такая женщина, в какой больнице я лечился, так что мне ей говорить?

– А вы изобразите недоумение. Не стоит обсуждать свое психическое здоровье с соседкой, даже если она милая женщина.

– А я уже ей говорил, что боюсь, что у меня шизофрения. И у Маши.

– А вы скажите ей, что пошутили.

– А она поверит?

– А вы так скажите, чтобы она поверила.

– Ладно, я попробую, – сказал Антон Антонович, сильно заикаясь. – Поверю вашему опыту.

– Эта наша последняя встреча, – сказала я, когда Антон Антонович приехал ко мне в следующий раз и заявил, что опять хочет поговорить со мной о коммунизме, – так что слушайте меня внимательно и отвечайте строго на мои вопросы. Отвечайте совсем коротко.

Мой постоянный клиент хотел что-то возразить. Но я встала за его спиной и скомандовала:

– Сидите спокойно, отдыхайте. Теперь отвечайте. Вы сильно любили своего отца?

– Сильно.

– Сколько вам было лет, когда вы узнали, что ваш отец коммунист?

– Шестнадцать.

– Отец советовал вам стать коммунистом?

– Нет. Он собирался поговорить со мной, когда мне исполнится двадцать один год.

– Он не считал вас достаточно взрослым для такого разговора?

– Думаю, да.

– Отец при жизни относился к вам как к ребенку?

– Да.

– Отец относился и к вашей матери тоже как к ребенку?

– Скорее, да.

– Что вы почувствовали, когда вам исполнился двадцать один год?

– Ничего. Я чувствовал себя больным.