Такая работа. Задержать на рассвете - Страница 3

Ратанов отошел от Карамышева к колодцу, взялся за решетку. Она подалась, ржаво и громко заскрипев. Неглубокая прямоугольная яма была пуста. Увидев, что начальник держит решетку, подошедший старший оперуполномоченный Гуреев, небольшого роста, медлительный, но цепкий, опытный, обычно предпочитающий давать советы, нежели делать самому, с красным от полнокровия лицом и короткими черными усиками — он их то отпускал, то снова сбривал, — тяжело спрыгнув вниз, пододвинулся к заколоченному окну подвала, подергал доски.

— Порядок. Ничего не тронуто. Заколочено на совесть. — Голос Гуреева неожиданно изменился. — Дед приехал.

От машин по направлению к корпусу шли начальник управления и областной прокурор. Прокурор что-то быстро на ходу говорил генералу. Ратанов направился к ним.

В машине затрещала рация.

— «Енисей-2», «Енисей-2», я «Ангара», как меня слышите? Прием, — монотонно заговорила трубка.

— «Ангара», я «Енисей-2», я «Енисей-2», слышу вас хорошо. Прием, — ответил Ратанов.

— «Третий»… 15… 32…

«Третьим» в эти сутки после генерала и дежурного по управлению был Мартынов, дежурный по горотделу.

— 32,— повторил Ратанов, — вас понял.

И все поняли и молча сняли фуражки. Потому что дежурный по управлению сообщил о смерти Андрея.

В половине седьмого у генерала началось оперативное совещание. За столом сидели несколько работников прокуратуры и уголовного розыска. Из гор-отдела были только начальник милиции полковник Альгин и Ратанов.

Генерал по привычке сидел за столом чуть боком, хмурый, расстроенный, и, не меняя позы, поворачивал седую голову к каждому, кто решался высказаться. Мало знавшие генерала могли быть легко введены в заблуждение относительно его характера, глядя на маленькие острые зрачки под большими, набухшими веками, на то, как он, слушая, нетерпеливо постукивает карандашом по столу и, не заботясь о производимом им впечатлении, внезапно смотрит на кого-нибудь долго и бесцеремонно, как будто видит впервые.

Он слушал молча и никого не перебивал: докладывались только факты — то, что стало известно из первых допросов, из осмотра места происшествия. Перед обсуждением возможных версий генерал негромко постучал карандашом по столу.

— Первый вопрос: кто непосредственно поведет розыскное дело? Возьмет всю ответственность за раскрытие преступления на себя и будет вести дело до конца, не отвлекаясь другими делами?

— Альгин?.. — полувопросительно сказал его заместитель.

Все замолчали.

В каждом коллективе обязательно есть один или несколько человек, на плечи которые ложатся самые трудные и ответственные поручения. Добросовестное отношение к делу, серьезность и опыт этих людей служат гарантией успеха, а в случае неудачи с них всегда можно спросить в полном объеме, без скидок на трудность задания, на «объективные условия». Им легко поручать, потому что они не пытаются увильнуть от заданий, не жалуются и не сетуют.

Таким работником в управлении был начальник горотдела милиции полковник Альгин.

Альгин не удивился, услышав свою фамилию. Еще ночью, узнав о преступлении, он понял, что так будет, и теперь заранее задумывался над тем, как подготовить жену и начальника медсанчасти к тому, что их планам отправки его на лечение не суждено будет сбыться.

— У Альгина и так весь горотдел на руках, — сказал генерал, — депутатские обязанности… Ему и без того тяжело, тем более сейчас, когда его заместитель Шальнов в отпуске.

Шальнов готовился к экзаменам в Высшую школу милиции.

— Можно было бы отозвать…

Генерал не ответил.

— Какие еще есть предложения?

В комнате снова стало тихо.

Ратанов почувствовал на себе взгляд Альгина и, словно только и ждал этого сигнала, встал.

— Если мне доверят…

Все молча посмотрели на Ратанова.

— У меня сейчас ничего такого серьезного нет, — с расстановкой сказал майор Веретенников, старший оперативный уполномоченный управления, закрепленный за городским отделом милиции, невысокий, в закрытом наглухо синем кителе.

— Итак, — сказал через минуту своим ровным, спокойным голосом генерал, — дело поведет товарищ Ратанов. В помощь ему от управления выделяется товарищ Веретенников. Если Шальнов может без ущерба оторвать несколько дней от подготовки к экзаменам, пусть он на первых порах поможет Ратанову и Веретенникову… Переходим ко второму вопросу — о версиях. Слово старшему следователю прокуратуры области товарищу Карамышеву.

— Первая версия, — поблескивая своими черными глазами, сидя, начал Карамышев, — должна быть связана с сообщением сторожа. Не исключено, что после ухода сторожа Мартынов решил сам осмотреть переулок и обнаружил тех двоих, что подходили к палатке. При преследовании Мартынов, возможно, упустил одного из преступников, позволил ему зайти с тыла. Затем последовало внезапное нападение…

— Могли ли неизвестные, убежав от палатки в другую сторону, попасть к одиннадцатому дому на Смежный? — спросил кто-то.

— Могли. — Карамышев обернулся, отыскивая глазами того, кто подал реплику. — Дом номер одиннадцать — крайний в застройке, к нему ведут подходы со всех сторон. Представьте себе: убежав от сторожа, преступники вышли дворами на Смежный и снова подошли к палатке, но уже с другой стороны. Навстречу им от палатки мог идти Мартынов. Неизвестные повернули назад, Мартынов — за ними…

— Мартынов вытащил бы пистолет, — сказал Веретенников. Это он подал первую реплику Карамышеву.

— Мартынов мог и не браться за оружие, — сказал Альгин. — Это исключительно смелый человек, спортсмен, физически хорошо подготовленный. Он не раз задерживал в одиночку очень сильных преступников.

— Вот и дозадерживался, — тихо, чтобы не слышал генерал, буркнул Веретенников, — сына сиротой оставил и всем задал дел.

Генерал услышал его.

— Ваше мнение, товарищ Веретенников?

— Стало известно, что этот случай не первый у дома номер одиннадцать. Несколько дней тому назад, товарищ генерал, на этом же месте пытались ограбить девушку. Кто у нас еще может заниматься ограблениями? Маменькины сынки, начитавшиеся разных книг и насмотревшиеся всяких заграничных фильмов…

— Я дал команду срочно проверить, не завозились ли ночью товары в универмаг, который там открывается на первом этаже, — сказал Альгин, — в одиннадцать часов нам дадут официальную справку.

— Ничего упускать нельзя, — сказал заместитель начальника управления. Его большая львиная голова возвышалась над всеми. — Распыляться не надо, но все это учесть… Может, нам все-таки Веретенникова сделать ответственным, товарищ генерал?.

Генерал несколько секунд молчал.

— Не одному Гомеру есть место среди поэтов. — Он повернулся к Альгину всем туловищем. — Распорядитесь, чтобы Ратанову придали людей и машины, чтобы он ни в чем не испытывал недостатка.

Тамулис работал в уголовном розыске недавно. Его первое дело было совсем заурядным: кража бензопилы с молокозавода К тому же оно было и бесперспективным. Единственный подозреваемый в преступлении — некто Зарцев — хорошо знал, что, кроме предположений, улик у Тамулиса нет, и поэтому наглел с каждым допросом. Он просто издевался над Тамулисом.

— Как вам хорошо известно, Зарцев, — каждый раз бесстрастно начинал Тамулис, — преступник, похитивший бензопилу, перерезал дужку замка на двери склада при помощи сварочного аппарата. Вы работали на строительстве молокозавода, имели доступ к сварочному аппарату, и у вас на следующий день после кражи были сильно воспалены глаза. Чем вы можете это объяснить?

— Соринка в глаз попала…

К этому времени Тамулис проработал в отделении около двух недель, худой, нескладный, в больших очках, оставивших красный непроходящий шрам на его переносице.

— Но у вас, Зарцев, были воспалены оба глаза…

— Правильно. Мне в оба глаза попали соринки — ветер был сильный. По-вашему, такого не бывает, товарищ начальник?

И Зарцев смотрел на него с любопытством, наслаждаясь своей неуязвимостью.