Так говорил Сталин (статьи и выступления) - Страница 3

Впервые напечатано в 1936 г.

в журнале «Пролетарская Революция», № 7

…Несомненно, что основным вопросом в жизни России за три года деятельности Советской власти является вопрос о международном положении России. Было время, когда Советскую Россию не замечали, с нею не считались, её не признавали. Это был первый период - со дня установления Советской власти в России до разгрома германского империализма. В этот период империалисты Запада, обе коалиции - английская и германская, вцепившись друг в друга, не замечали Советской России, им было, так сказать, не до неё.

Второй период - период от разгрома германского империализма и начала германской революции до момента широкого наступления Деникина на Россию, когда он стоял у ворот Тулы. Этот период отличается, с точки зрения международного положения России, тем, что Антанта - англо-франко-американская коалиция, - разгромив Германию, направила все свои свободные силы против Советской России. Это тот период, когда нам угрожали - оказавшимся впоследствии мифическим - союзом 14 государств.

Третий период - это тот, который мы теперь переживаем, когда нас не только замечают, как социалистическую державу, не только признают фактически, но и побаиваются.

Три года тому назад, 25 октября (или 7 ноября по новому стилю) 1917 года - маленькая кучка большевиков, деятелей Петроградского Совета, собралась и решила окружить дворец Керенского, взять его войска, уже разложившиеся, в плен и передать власть собравшемуся тогда 2-му съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.

В тот момент многие на нас смотрели, в лучшем случае, как на чудаков, в худшем - как на «агентов германского империализма».

С точки зрения международного положения этот период можно было бы назвать периодом полного одиночества Советской России.

Не только буржуазные государства, нас окружавшие, относились к России враждебно, но даже наши социалистические «товарищи» на Западе смотрели на нас с недоверием.

Если тогда Советская Россия всё же сохранилась как государство, то только потому, что империалисты Запада были заняты серьёзной борьбой между собой. К тому же, к эксперименту большевиков в России они относились иронически: они рассчитывали, что большевики умрут своей собственной смертью.

С точки зрения внутреннего положения этот период можно охарактеризовать как период разрушения старого мира в России, как период разрушения всего аппарата старой буржуазной власти.

Мы теоретически знали, что пролетариат не может взять просто старую государственную машину и пустить её в ход. Это наше теоретическое положение, данное Марксом, целиком подтвердилось на фактах, когда мы встретились с целой полосой саботажа со стороны царских чиновников, служащих и некоторой части верхушки пролетариата, - полосой, полной дезорганизации государственной власти.

Первый и самый главный аппарат буржуазного государства, старая армия и её генералитет, были сданы на слом. Это обошлось дорого. В результате этого слома нам пришлось временно остаться без всякой армии и подписать Брестский мир. Но другого выхода не было, никакого другого пути для освобождения пролетариата история нам не давала.

Далее был разрушен, сдан на слом, другой столь же важный в руках буржуазии аппарат - аппарат чиновничий, аппарат буржуазной администрации.

В области хозяйственного управления страной наиболее характерное - это изъятие из рук буржуазии основного нерва хозяйственной жизни буржуазии - банков. Банки были изъяты из рук буржуазии, и последняя была оставлена, так сказать, без души. В дальнейшем идёт работа по слому старых аппаратов хозяйственной жизни и экспроприация буржуазии - отобрание у неё фабрик и заводов и передача их в руки рабочего класса. Наконец, слом старых аппаратов продовольствия и попытка построить новые, могущие собрать хлеб и распределить его среди населения. В заключение - ликвидация Учредилки. Вот все те, приблизительно, меры, которые Советская Россия вынуждена была провести в этот период в целях разрушения буржуазного государственного аппарата.

Мне кажется, что не следовало бы писать о «тов. Ленине на отдыхе» теперь, когда отдых кончается, и тов. Ленин скоро вернется к работе. Кроме того, впечатлений у меня так много и они так ценны, что писать о них в виде маленькой заметки, как этого требует редакция «Правды», не вполне целесообразно. Тем не менее приходится писать, ибо редакция настаивает.

Мне приходилось встречать на фронте старых бойцов, которые, проведя «напролет» несколько суток в непрерывных боях, без отдыха и сна, возвращались потом с боя как тени, падали как скошенные, и, проспав «все восемнадцать часов подряд», вставали после отдыха, свежие для новых боев, без которых они «жить не могут». Тов. Ленин во время моего первого свидания с ним в июле, после полуторамесячного перерыва, произвел на меня именно такое впечатление старого бойца, успевшего отдохнуть после изнурительных непрерывных боев и посвежевшего после отдыха. Свежий и обновленный, но со следами усталости, переутомления.

«Мне нельзя читать газеты, - иронически замечает тов. Ленин, - мне нельзя говорить о политике, я старательно обхожу каждый клочок бумаги, валяющийся на столе, боясь, как бы он не оказался газетой и как бы не вышло из этого нарушения дисциплины».

Я хохочу и превозношу до небес дисциплинированность тов. Ленина. Тут же смеемся над врачами, которые не могут понять, что профессиональным политикам, получившим свидание, нельзя не говорить о политике.

Поражает в тов. Ленине жадность к вопросам и рвение, непреодолимое рвение к работе. Видно, что изголодался. Процесс эсеров, Генуя и Гаага, виды на урожай, промышленность и финансы - все эти вопросы мелькают один за другим. Он не торопится высказать свое мнение, жалуясь, что отстал от событий. Он главным образом расспрашивает и мотает на ус. Очень оживляется, узнав, что виды на урожай хорошие.

Совершенно другую картину застал я спустя месяц. На этот раз тов. Ленин окружен грудой книг и газет (ему разрешили читать и говорить о политике без ограничения). Нет больше следов усталости, переутомления. Нет признаков нервного рвения к работе, - прошел голод. Спокойствие и уверенность вернулись к нему полностью. Наш старый Ленин, хитро глядящий на собеседника, прищурив глаз…

Зато и беседа наша на этот раз носит более оживленный характер.

Внутреннее положение… Урожай… Состояние промышленности… Курс рубля… Бюджет…

«Положение тяжелое. Но самые тяжелые дни остались позади. Урожай в корне облегчает дело. Улучшение промышленности и финансов должно прийти вслед за урожаем. Дело теперь в том, чтобы освободить государство от ненужных расходов, сократив наши учреждения и предприятия и улучшив их качественно. В этом деле нужна особая твердость, и тогда вылезем, наверняка вылезем».

Внешнее положение… Антанта… Поведение Франции… Англия и Германия… Роль Америки…

«Жадные они и глубоко друг друга ненавидят. Раздерутся. Нам торопиться некуда. Наш путь верен: мы за мир и соглашение, но мы против кабалы и кабальных условий соглашения. Нужно крепко держать руль и идти своим путём, не поддаваясь ни лести, ни запугиванию».

Эсеры и меньшевики, их бешеная агитация против Советской России…

«Да, они задались целью развенчать Советскую Россию. Они облегчают империалистам борьбу с Советской Россией. Попали в тину капитализма и катятся в пропасть. Пусть барахтаются. Они давно умерли для рабочего класса».