Тайный заговор - Страница 17

– Агостинос Шлегельмильх, – представился он, сделав смешное движение рукой.

Бродка с отсутствующим видом пробормотал свое имя.

Некоторое время оба молча сидели на своих койках, Бродка – повесив голову, а Шлегельмильх – разглядывая соседа со снисходительной улыбкой на губах. Наконец Агостинос сказал:

– Похоже, ты в первый раз в тюряге. – Подняв вверх левую руку с растопыренными пальцами, он добавил: – А у меня уже будет пятый раз. Закаляет.

Хотя это замечание показалось Бродке смешным, ему было не до смеха. Он хотел, чтобы его оставили в покое и дали подумать – ничего больше, просто подумать над тем, как бы отсюда выбраться.

– И?… – не отставал сосед. – Ты чего тут?

Бродка не собирался вступать в разговор, но он догадывался, что чересчур назойливый сокамерник от него не отстанет, и поэтому ответил:

– Они собираются повесить на меня убийство.

Агостинос Шлегельмильх присвистнул.

– Ни фига себе! – воскликнул он, и в его голосе послышались нотки восхищения.

– Черт побери, я этого не совершал! – взвинтился Бродка.

– Ясное дело, – заметил Шлегельмильх, – ты ни в чем не виноват.

Это было похоже на утешение, но Бродка не мог не заметить иронии. Сосед же настойчиво продолжал:

– Не бойся. Тебе не нужно доказывать свою невиновность. Пусть они доказывают твою вину.

– Я не виновен, черт побери! – рассерженно повторил Бродка. Шлегельмильх поднял обе руки.

– Ну хорошо, хорошо, – словно пытаясь успокоить его, примирительно сказал он. – А что там все-таки было?

– Убийство проститутки.

Агостинос Шлегельмильх громко расхохотался, а потом, закашлявшись, выдавил:

– Шлюху замочил, шлюху!

Смех сокамерника показался Бродке отвратительным. Испытывая неприятное чувство, он вскочил, чтобы ударить Шлегельмильха по лицу. Тот на лету перехватил его руку и замолк. Бродка решил что он встанет и отплатит ему той же монетой, но Шлегельмильх неожиданно расслабился.

– Не делай так больше, дружочек, – тихо, но с угрозой в голосе произнес он, отпуская запястье Бродки.

Бродка тяжело опустился на койку и замолчал.

– Не наложи в штаны, – сказал Шлегельмильх. – Убийство потаскухи в глазах нашего правосудия не считается убийством как таковым, то есть убийством по-настоящему. Есть эксперты, которые могут подтвердить ограниченную вменяемость, сексуальное отвращение или испорченные отношения с твоей мамой, – и вот ты опять на свободе. Нет ничего легче, уж поверь мне.

Бродка старался вообще не слушать этого странного типа. С другой стороны, его сосед, похоже, действительно неплохо знал эту жуткую систему – по крайней мере, лучше, чем он сам. И Бродка решил довериться сокамернику. В конце концов, что ему терять?

– Меня преследуют, – начал он и рассказал Шлегельмильху, как некие личности натравили на него шлюху. – Именно они, вероятно, и убили ее, чтобы затем повесить на меня это убийство.

Шлегельмильх удивленно поднял брови.

– Ты догадываешься, кто тебя преследует? – спросил он.

– Если бы я знал, было бы легче, – ответил Бродка и в ярости добавил: – Во всяком случае тогда бы у меня появился враг, против которого я мог бы что-то предпринять!

Это замечание, казалось, испугало Шлегельмильха.

– Ты что, очень смелый? – ухмыльнувшись, воскликнул он. – Чувак, так жить опасно!

Бродка не понял, что тот имел в виду, но не собирался продолжать разговор и молча уставился на гладкий пол.

Агостинос Шлегельмильх снял с себя пиджак, затем отпустил галстук и улегся на койку. Заложив руки за голову, он смотрел в потолок. Казалось, он размышлял. Наконец, не отводя взгляда от потолка, Агостинос спросил:

– Капуста у тебя есть? Я имею в виду, ты богат?

– Ну, что значит богат… – с отсутствующим видом пробормотал Бродка.

– Что значит богат, – передразнил его Шлегельмильх. – Бабок много или беден как церковная мышь?

На лице Бродки впервые промелькнула улыбка.

– Есть немного бабок. Честно говоря, я даже сам точно не знаю сколько.

– Наследство?

Бродка кивнул.

– Пахнет дурно, весьма дурно! – Агостинос резко поднялся и окинул Бродку испытующим взглядом. – А знаешь, чем именно пахнет? Почтенным обществом. – Он поднял брови и загадочно улыбнулся. – Они знают состояние твоего счета лучше, чем ты сам. Можешь мне поверить.

Бродка не понимал, почему он доверился этому двуличному типу. Может, он стал слишком болтливым из-за необычной ситуации? С другой стороны, у него просто возникла потребность с кем-нибудь поделиться. Александр заставил себя улыбнуться и ответил:

– Ну, для мафии мое состояние, как и я сам, несколько мелковато.

Агостинос Шлегельмильх покачал головой.

– Не говори так. Если ты не знаешь, сколько у тебя капусты…

Бродка недоверчиво поглядел на соседа.

– А ты, похоже, в этом разбираешься, – сказал он.

Шлегельмильх, казалось, смутился и некоторое время молчал, но потом многозначительно произнес:

– Разве ты не понимаешь, как это бывает? Ты знаешь одного, тот, в свою очередь, другого, а…

– Вот, значит, как, – криво улыбнувшись, перебил его Бродка.

– Да, именно так.

– А чем может заниматься почтенное общество, если речь не идет о больших деньгах?

А гости нос ухмыльнулся.

– Например, выполнять поручения для других почтенных людей, которые не хотят пачкать руки. Если хочешь, могу кое-что разузнать для тебя, как только выберусь отсюда завтра. Не за бесплатно, само собой разумеется.

– Это не опасно?

– Жить вообще опасно. Не беспокойся за меня. Найдешь меня у Швицко, Цвельфергассе, 112, у западного вокзала.

– Твоя жена?

– Нет. Мне туда почта приходит. Я не женат. Я голубой, если хочешь знать.

Бродка с интересом посмотрел на собеседника. Шлегельмильх казался ему мелким мошенником, хвастуном.

– Откуда ты знаешь, что выйдешь отсюда завтра? – насмешливо спросил он.

Агостинос многозначительно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

– Знаешь, сколько получает в месяц судья, который занимается проверкой законности содержания под стражей? И тридцати тысяч шиллингов не наберется. Для такого пятьдесят тысяч – огромная сумма. Теперь понимаешь, что я имею в виду? Так вот, завтра вечером я буду сидеть в «Роте Гимпель» и надираться. Спорим?

На следующий день судьба Бродки приняла неожиданный оборот. После допроса в первой половине дня, во время которого Александр ничего нового не сказал, комиссар посоветовал ему нанять адвоката. Но прежде чем он смог последовать его совету, тот снова появился в камере и сообщил, что Бродка свободен. Оказывается, у полиции недостаточно оснований, чтобы задерживать его. Кроме того, добавил комиссар, дело приняло новое направление.

После настойчивых расспросов Бродка узнал, что произошло. Господин Эрих из «Гранд-отеля» заявил на двух мошенников, которые внезапно, не оплатив довольно большой счет, исчезли из отеля. Поскольку случай был не очень распространенный, тут же было организовано обстоятельное расследование.

При описании злоумышленников помог наметанный глаз господина Эриха, его более чем тридцатилетняя практика и особое отношение к культуре постояльцев. Короче говоря, внешне безразличный ко всему портье не только предоставил дознавателям точное описание мужчин, что позволило составить два качественных фоторобота, но и указал на особую примету: у одного из них были наручные часы фирмы «Lange amp; Söhne» стоимостью добрых полмиллиона шиллингов, что было для господина Эриха признаком отменного вкуса.

Однако, как заметил господин Эрих, ни материальная, ни моральная ценность этих часов не соответствовала их владельцу – именно поэтому портье с самого начала невольно следил за обоими. Когда стало известно, что мужчины покинули отель столь воровским способом, портье велел не убирать их комнату до прибытия службы, занимающейся фиксацией следов, которая – кроме пригодных отпечатков пальцев – обнаружила на листах для записи рядом с телефоном отпечаток телефонного номера. То был номер Норы Маркович, которая прошлой ночью погибла насильственной смертью.