Тайный воин - Страница 12

Но оставались еще и другие. Девочка, любая девочка, которая могла бы хоть в малой степени считаться «дочерью Фелатимоса», сразу напомнила бы людям о не забытом ими пророчестве Афры, сколько бы волшебников и священников ни сжег король. И с этим Нирину приходилось считаться.

Никто не заметил, что Нирин с некоторых пор начал каждый месяц посещать Илеар. Он одевался как богатый купец и налагал чары, способные отвести глаза любому, кто мог бы его узнать. Таким образом, все эти годы он мог отправляться куда угодно. Кто бы осмелился шпионить за главнокомандующим Гончих?

Отправляясь в торговый город в тот туманный зимний день, Нирин, как всегда, позаботился о том, чтобы никто его не признал. В этот день продавали домашнюю птицу, и кудахтанье, кряканье, пронзительные крики гусей и прочих пернатых в клетках заполняли все огороженное стенами торговое пространство. Нирин улыбнулся себе под нос, направляя коня через толпу. Кому бы пришло в голову, что всадник, от которого люди шарахались в стороны и вслед которому негромко ругались, обладал властью лишить их жизни, произнеся одно лишь слово?

Оставив рынок позади, он направил коня на холм, к самому роскошному из местных владений, к красивому каменному дому, принадлежавшему ему самому. Двери ему открыл молодой паж, и Вена, полуслепая старая кормилица, встретила его в холле.

— Она с самого утра сидит у окошка, хозяин, — пожаловалась кормилица, принимая его плащ.

— Это он? — спросила сверху девушка.

— Да, Налия, дорогая, это я! — откликнулся Нирин.

Налия поспешно спустилась по лестнице и расцеловала его в обе щеки.

— Ты на целый день опоздал, между прочим!

Нирин тоже поцеловал ее, потом отодвинул от себя на расстояние вытянутых рук, чтобы рассмотреть девушку. Она была на год старше принца Корина, и у нее были такие же, как у ее кровного родича, черные волосы и черные глаза, но она не обладала его яркой внешностью. Это была некрасивая тихая девушка, и ее безнадежно уродовали крошечный подбородок и бесформенное родимое пятно, расползшееся, как лужа пролитого вина, по левой щеке и плечу. Налия очень стеснялась этого пятна и старалась не появляться на людях. Это облегчало задачу Нирина, потому что так было проще прятать девушку в этом далеком захолустном городке.

Мать Налии, троюродная сестра короля по материнской линии, была еще более безобразной, однако каким-то образом умудрилась найти себе мужа и родила двух девочек. Налия осталась в живых лишь по воле Нирина. Он лично присматривал за убийством, он остановил сердце ее отца, когда тот зашел к волшебнику, и он приказал убить ее мать сразу после родов. Это было в те дни, когда Эриус только начал массовое уничтожение родни, и Нирин сам следил за убийствами.

Двойняшка Налии была прелестной крошкой, ее не коснулось уродство, доставшееся матери и сестре. Она должна была вырасти красавицей, а красоту трудно спрятать. И управлять ею трудно.

Нирин собирался убить обеих девочек, но когда он уже поднял пищавшую кроху с постели, где лежала ее мертвая мать, его вдруг посетило видение — одно из тех, которые впоследствии руководили всеми его действиями. С того момента и впредь он знал, что он теперь — не просто охотничий пес короля, но властитель будущего Скалы.

Другие волшебники видели девушку в своих видениях, и кое-кто из жрецов Иллиора тоже. Используя страх короля за Корина, Нирин получил власть и средства для их уничтожения прежде, чем они отчетливо рассмотрят и отыщут его милую, послушную малышку Налию. Никто, кроме него самого, не имел права предъявить миру эту будущую королеву, когда наступит подходящий момент. Никто, кроме него, не имел права стоять рядом с ней, когда она воссядет на трон.

Нирин подчинил себе короля, но знал, что ему никогда не удастся подчинить упрямого юного Корина. В мальчике было слишком много материнской крови и при этом ни малейших признаков безумия. Он мог бы править долго, а чума и прочие беды продолжали бы разрушать его владения, пока Скала не рухнула бы под напором врагов, как сгнившая балка.

Безумная Агналейн и ее отпрыски запятнали корону; никто не стал бы с этим спорить. А его Налия могла проследить своих предков до самого Фелатимоса по обеим линиям. Нирин сможет это доказать, когда придет время. Он, и только он, снова вложит меч Герилейн в женскую руку, как только Светоносный подаст знак. А пока девушка должна расти в безвестности и в безопасности, даже не зная, кто она на самом деле. Ей только и было известно, что она сирота и что Нирин — ее добрый покровитель и опекун. Поскольку рядом с ней не было других мужчин, девушка привязалась к Нирину и отчаянно скучала в его отсутствие. Она считала, что Нирин отправлялся в столицу по делам; он якобы владел торговыми кораблями.

— С твоей стороны очень жестоко заставлять меня так долго ждать, — с упреком сказала Налия, хотя Нирин уже видел, как зарумянились ее бесцветные щеки, когда она, взяв его за руку, повела к креслу в гостиной.

Со счастливым видом устроившись на его коленях, Налия снова поцеловала его и нежно потянула за бороду.

Несмотря на некрасивое лицо, Налия обещала стать хорошо сложенной женщиной. Целуя девушку, Нирин одной рукой обхватил ее тонкую талию, а другой ласково провел по пышной груди. Ночью, в их темной спальне, Налия была так же хороша, как любая другая из его женщин, и к тому же самой преданной.

И пусть Орун играет по мелочам, пользуясь фигурой принца. Не имея власти герцога Риуса (а смерти герцога тоже поспособствовал Нирин), сын Ариани был лишь еще одним претендентом на трон, к тому же мужского пола, и к тому же проклятым. Когда придет время, справиться с ним не составит труда.

Теплый южный ветер провожал Тобина, когда в начале цинрина он начал собираться в путь. Дожди, свойственные середине зимы, заставили снег растаять, как сахар. Снежные крепости рухнули, а армии снеговиков валялись на земле, словно испещренные черными пятнами трупы, сраженные чумой теплой погоды.

Спустя два дня прибыл королевский курьер — с письмом от Корина и очередным строгим приказом лорда Оруна.

— Ну вот, конец всему, — сказал Ки, когда Тобин прочитал письмо Оруна Фарину и остальным, собравшимся у очага.

За время неожиданно затянувшегося визита Бизир стал румяным и весьма бодрым парнем, но теперь на его лицо снова вернулось выражение испуганного кролика.

— Он ничего там не говорит обо мне?

— Да не волнуйся ты из-за Оруна, — сказал Тобин. — Ты же не виноват, что снег выпал. Он не может поставить тебе в вину плохую погоду.

Бизир покачал головой:

— Но именно так он и поступит.

— Отправляемся завтра на рассвете, — сказал Фарин, выглядевший ничуть не более радостным, чем лакей. — Нари, присмотри, чтобы ничего не забыли.

— Уж конечно присмотрю! — огрызнулась Нари, оскорбленная не на шутку, но Тобин заметил, как она тайком промокнула глаза уголком передника, поднимаясь по лестнице.

Повариха в тот вечер приготовила отменный прощальный ужин, но никто не испытывал особого голода.

— Ты ведь поедешь со мной, да, Айя? — спросил Тобин, кладя на свою тарелку кусок баранины.

— Может, ты станешь придворной волшебницей Тобина? — предположил Ки.

— Вряд ли король согласится, — возразила Айя. — Но я останусь ненадолго, хочу разобраться, куда ветер дует.

На сердце у Тобина было тяжело, когда на следующее утро они с Ки одевались при свете свечи. За завтраком ему совсем не хотелось есть: в горле застрял тяжелый ком и еще один ком висел в желудке. Ки вел себя куда тише обычного, а когда пришло время прощаться, заторопился. Бизир сидел мрачнее тучи.

Когда они проезжали через Алестун, шел дождь, сильно похолодало. Дороги превратились в сплошное месиво, и липкая грязь не позволяла продвигаться вперед достаточно быстро. Когда они спускались с лесистых холмов к раскинувшимся впереди равнинам, дождь превратился в настоящий водопад. Сумерки опустились рано, что, впрочем, соответствовало времени года. Отряд провел ночь в придорожной гостинице, и к полудню следующего дня они уже видели впереди побережье. Небо стаю цвета железа, море и далекая река казались черными на фоне коричневых зимних полей. Даже Эро на высоком холме напоминал засыпанные пеплом руины.