Тайный фронт (сборник) - Страница 72

Изменить размер шрифта:

— Когда же это будет?

— Все зависит от врачей. Возможно, через два-три дня.

На этом закончилась моя первая встреча с Яном Лёвеном. Когда часовые увели его, я предался размышлениям, выкурив три сигареты подряд. Затем я написал письмо командованию части, захватившей лодку, в которой Лёвены совершили переход, с просьбой сообщить полный перечень имущества, обнаруженного в лодке, и личных вещей задержанных.

Эти данные мне сообщили по телефону на следующее утро. В лодке ничего не было, за исключением промокшей краюхи хлеба. Оставалось предположить, что все остальное было смыто волнами во время шторма.

Список личных вещей Лёвенов также не дал ничего нового. Отец имел при себе кисет с табаком, старомодную зажигалку со штормовым колпачком, карманный компас, морской нож, несколько мелких монет, носовой платок и помятый лист бумаги. Чернила на листке затекли, но, очевидно, это была грубая схема немецких заграждений у голландского побережья.

Среди вещей сына были найдены морской нож, носовой платок и несколько монет. Во внутреннем кармане куртки оказался кожаный бумажник, в котором лежали три фотографии девушек и два письма, написанные разным женским почерком. Это были страстные любовные письма, не оставлявшие сомнений в том, что писавшие находились в самых что ни на есть интимных отношениях с молодым Лёвеном.

Постепенно у меня складывалась вначале туманная, но потом более определенная точка зрения в отношении этого человека, но мне не хотелось спешить с выводом. Предстояло еще допросить его отца. Такая возможность вскоре представилась.

Когда Лёвен-старший вошел ко мне в кабинет, меня поразило чрезвычайное сходство отца и сына. Действительно, ночью их легко мог перепутать даже человек, хорошо знавший обоих. Отец, видимо, был на два-три сантиметра ниже сына, но так же широк в плечах, немного сутуловат и худощав.

Не успел я начать допрос, как он нетерпеливо спросил:

— Где мой сын? Я не видел его с момента нашего прибытия. Мне все время говорят, что он хорошо себя чувствует, но когда я прошу встречи с ним, мне отвечают различными отговорками. Скажите, правда, что он жив? Я должен знать это.

— Конечно, ваш сын жив и чувствует себя хорошо. Я беседовал с ним в этой самой комнате всего три дня назад.

— Почему же я не могу увидеть его?

— Мы не хотели откладывать беседу с ним, поскольку он мог располагать важными сведениями. Боюсь, что мне придется не допускать вас к нему еще некоторое время и задать вам те же самые вопросы. Однако могу обещать, что очень скоро вы увидите его.

Старший Лёвен с облегчением опустился в кресло. Мои вопросы касались все той же темы, что и в беседе с сыном, и ответы обоих Лёвенов совпадали. Я снова услышал, как Ван Лун предложил им вступить в отряд Габриеля и как все хорошо шло до недавнего времени. Однако на мой вопрос о том, что явилось причиной недавних неудач, старший Лёвен дал ответ, совсем не похожий на ответ сына.

— Я думаю, что нас предали! — решительно сказал он.

— Что заставляет вас так думать?

— Только логика. Мы все хорошо знаем Габриеля и верим ему. Это не горячий юнец, который станет рисковать зря. Габриель всегда помнил об осторожности, тщательно отбирал людей и все время менял место встреч. Одну или две неудачи можно было бы объяснить случайным стечением обстоятельств. Но три и даже четыре провала в течение одного месяца — это уже слишком много. Нет, не может быть и речи о каком-то злом роке. Это дело рук шпиона.

— Предположим, что вы правы. Кто же из вас шпион?

Лёвен безучастно посмотрел на меня и пожал плечами.

— Не знаю. Подозрения зародились у меня после второго несчастного случая, но я ни с кем не делился своими мыслями. Видите ли, трудно, спрашивать испытанных товарищей, не работает ли кто-либо из них на врага.

— Но ведь детали могли навести вас на след предателя, — настаивал я. — Случайно оброненное слово, виноватый взгляд. Давайте попробуем решить задачу методом исключения. Мог ли оказаться шпионом Габриель?

— Это невозможно, — ответил Лёвен.

— А Ван Лун?

— Ни в коем случае. Я мог бы поручиться за него своей жизнью.

— Хорошо. Тогда, может быть, шпионом были вы? Или ваш сын?

— Как вы смеете! — прогремел в ответ Лёвен. — Как вы смеете обвинять моего Яна? Обвините лучше меня, если хотите. Я могу постоять за себя, но не трогайте моего сына. Он никогда не предал бы отца и товарищей.

На Лёвене была рубашка с открытым воротом, и мне бросился в глаза шнурок, обвивавший его шею.

— Пока рано кого-нибудь обвинять, — успокоительно сказал я. — Мне просто нужно знать правду. Кстати, что вы носите на шее?

Лёвен засунул свою огромную руку под рубашку, вытянул за шнурок клеенчатый мешочек, снял его с шеи и бросил на стол.

— Смотрите сами, — сказал он.

Я развязал мешочек и вытряхнул его содержимое на стол. Обручальное кольцо, прядь белокурых волос, перевязанная ниткой, и удостоверение личности — вот все, что там было.

— Зачем это вам? — спросил я, показывая на удостоверение личности.

— Оно мне потребуется.

— Но здешние власти выдадут вам новое удостоверение.

— Я не намерен оставаться здесь, — резко ответил он. — Я должен вернуться в Голландию. Меня там ждет работа.

— Вы хотите вернуться? Снова рисковать жизнью?

— Я не сказал, что хочу вернуться, — просто ответил Лёвен. — Мой долг находиться там.

Я переменил тему разговора.

— Господин Лёвен, вы знаете, как работает двигатель внутреннего сгорания?

— Конечно. До войны у меня был ялик с подвесным мотором.

— А ваш сын тоже знаком с двигателем?

— Естественно.

У меня не было больше вопросов к старику. Я отпустил его и пожелал хорошенько отдохнуть. Поднявшись, он снова спросил, когда сможет увидеть сына. Мне оставалось только заверить старика, что ему не придется долго ждать. Старый Лёвен взял со стола клеенчатый мешочек, повесил его на шею, чуть не раздавил мне руку в медвежьем рукопожатии и затем, неуклюже волоча ноги, вышел из кабинета.

«Что делать дальше? — думал я, зажигая очередную сигарету. — Кто же предатель — отец или сын? Оба они обладают равными возможностями информировать немецкие власти о планах отряда, оба заслуженные члены группы и пользуются всеобщим доверием».

В пользу сына говорило то, что в первом случае, который позволил подозревать измену, он входил в состав экипажа лодки и спасся от смерти только благодаря своей тренированности. Предатель вряд ли стал бы рисковать жизнью. Вместе с тем, если учесть, что немцы без боя захватили беженцев и одного из членов группы, «спасение» Лёвена-младшего могло быть заранее с ними согласовано.

В пользу отца свидетельствовал другой факт. Он привез с собой свое голландское удостоверение личности и заявил о своем намерении вернуться. Сын же, по всей вероятности, не собирался возвращаться и предпочитал покинуть отряд. Но вставал вопрос: зачем хотел вернуться старый Лёвен? Чтобы продолжать борьбу с немцами или чтобы продолжать шпионить в их пользу? А может быть, предателем является сын старика, струсивший и решивший уйти подальше от мстительного Габриеля?

Сопоставление ответов отца и сына выявило, что до определенного момента они полностью совпадали, но в то же время резко отличались друг от друга в двух отношениях. Когда я спросил сына о причинах, вызвавших, по его мнению, недавнюю серию неудач, тот не дал определенного ответа и был удивлен выдвинутой мной версией о предательстве. Отец же, отвечая на этот вопрос, сразу сказал, что причиной провалов является деятельность предателя. Был ли сын настолько честен, что не мог даже представить себе предательства со стороны одного из друзей, или же его реакция соответствовала поведению маститого шпиона, решившего, что на допросе ему следует вести себя именно так? Был ли отец честным человеком, который выражал свои сокровенные мысли без страха и надежды на награду? Или же он был еще более опытным агентом противника, считавшим, что демонстрация честности является наилучшей линией защиты?

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com