Тайные письма великих людей - Страница 7

И что это за близость? Кому она вредитъ? Кто выражаетъ притязанія на ощущенія, которыя я доставляю несчастному созданію? Кто претендуетъ на часы, которые я провожу съ нею?

Спроси Фрица, Гердеровъ, спроси каждаго, кто мнѣ близокъ, сталъ ли я менѣе участливъ, менѣе сообщителенъ, менѣе дѣятеленъ въ отношеніи моихъ друзей, чѣмъ раньше? Развѣ теперь я не принадлежу имъ и обществу гораздо больше?

Было бы чудомъ, если бы мнѣ суждено было утратить самое лучшее, самое сердечное отношеніе мое къ тебѣ.

Какъ сильно почувствовалъ я, что оно во мнѣ еще живо, когда однажды засталъ тебя расположенною бесѣдовать со мною объ интересныхъ предметахъ.

Но признаю, что не могу больше переносить того, какъ ты до сихъ поръ со мною обращалась. Когда я бывалъ разговорчивъ, ты закрывала мнѣ ротъ, когда я бывалъ сообщителенъ, ты обвиняла меня въ равнодушіи, когда я бывалъ дѣятеленъ въ отношеніи друзей, ты обвиняла меня въ холодности и небрежности. Ты слѣдила за малѣйшимъ выраженіемъ моего лица, порицала каждое мое движеніе, мою манеру держать себя, и всегда приводила меня въ дурное расположеніе духа. Гдѣ было сохраниться довѣрію и чистосердечію, когда ты отталкивала меня отъ себя умышленными капризами?

Я хотѣлъ бы прибавить еще многое, если бы я не боялся, что это тебя, при твоемъ состояніи духа, скорѣе оскорбитъ, чѣмъ примиритъ со мною.

Къ несчастью, ты давно уже пренебрегла моимъ совѣтомъ относительно кофе и ввела такую діэту, которая чрезвычайно вредно отражается на твоемъ здоровьѣ. Мало того, что трудно превозмогать морально иныя впечатлѣнія, – ты усиливаешь еще муку и мрачность грустныхъ представленій физическимъ средствомъ, вредъ котораго въ теченіе нѣкотораго времени ты понимала, и котораго изъ любви ко мнѣ ты одно время избѣгала, и чувствовала себя хорошо. Дай Богъ, чтобы лѣченіе и путешествіе принесли тебѣ пользу. Я не отказываюсь отъ надежды, что ты когда-нибудь снова меня признаешь. Прости. Фрицъ веселъ и прилежно посѣщаетъ меня. Принцъ чувствуетъ себя свѣжимъ и бодрымъ.

Бельведеръ, 1 іюня 1789 г.

Г.

Сегодня, дорогая крошка, я уѣзжаю изъ Франкфурта и ѣду въ Майнцъ. Долженъ сказать тебѣ, что чувствовалъ себя хорошо, пришлось только черезчуръ много ѣсть и пить. Но я буду находить пищу еще вкуснѣе, когда готовить ее будетъ мнѣ моя душечка. Разная мелочь отходитъ также сегодня, и прибудетъ вскорѣ послѣ этого письма. Я хотѣлъ бы быть мышкой и присутствовать при распаковкѣ. Укладка доставила мнѣ большое удовольствіе. Сохрани все въ порядкѣ. До свиданія, дорогое дитя. Все было довольно безсодержательно. Люби меня, какъ я люблю тебя. До свиданья, поклонись г. Мейеру, поцѣлуй малютку и пиши мнѣ скорѣе.

Франкфуртъ, 21 августа 1792 г.

Г.

Я написалъ тебѣ уже не одно письмецо, и не знаю, когда они до тебя мало-по-малу дойдутъ. Я прозѣвалъ перенумеровать листки и лишь теперь съ этого начинаю. Ты опять узнаешь, что я себя чувствую хорошо, и что я люблю тебя отъ всего сердца. Если бы ты была сейчасъ со мною! Здѣсь повсюду огромныя, широкія кровати, и тебѣ не пришлось бы сѣтовать, какъ иногда случается дома. Ахъ, дорогая! Нѣтъ ничего лучше, какъ быть вмѣстѣ! Мы будемъ вѣчно твердить это другъ другу, когда снова будемъ вмѣстѣ. Подумай! Мы такъ близко къ Шампани, но не можемъ достать ни одного стакана вина. Во Фрауэнпланѣ будетъ лучше, когда моя дорогая крошка будетъ завѣдывать кухнею и погребомъ.

Будь хорошей хозяйкой и приготовь мнѣ уютное жилище. Ухаживай за мальчикомъ и люби меня.

Люби меня! Ибо порою мысленно я бываю ревнивъ и представляю себѣ, что тебѣ можетъ больше понравиться кто-нибудь другой, такъ какъ я нахожу многихъ мужчинъ красивѣе и пріятнѣе меня. Но ты не должна этого видѣть, а должна считать лучшимъ меня, потому что я тебя ужасно люблю, и, кромѣ тебя, мнѣ никто не нравится. Я часто вижу тебя во снѣ, вижу разную путаницу, но всегда вижу, что мы любимъ другъ друга. Пусть такъ это и останется.

Моей матери я заказалъ двѣ перины и подушки изъ перьевъ, и еще много хорошихъ вещей. Сдѣлай такъ, чтобы домикъ нашъ былъ въ порядкѣ, остальное будетъ устроено. Въ Парижѣ будетъ всякая всячина, во Франкфуртѣ есть еще разная мелочь. Сегодня отослана корзинка съ ликеромъ и тючекъ бисквитовъ. Буду постоянно присылать что-нибудь въ хозяйство. Только люби меня и будь вѣрною крошкой, остальное приложится. Пока у меня не было твоего сердца, на что мнѣ было все остальное? Теперь, когда оно принадлежитъ мнѣ, я хочу удержать его. Зато и я – твой. Поцѣлуй малютку, поклонись г. Мейеру и люби меня.

Лагерь подъ Верденомъ, 10 сентября 1792 г.

Г.

Беттина фонъ АРНИМЪ (1785—1859), нѣмецкая писательница, восторженная поклонница Гёте, пробралась въ 1807 г., переодѣтая въ мужское платье, въ Веймаръ, чтобы увидѣть Гёте, о которомъ много слышала въ дѣтствѣ. Романъ свой съ Гёте она описала въ произведеніи: «Переписка Гёте съ ребенкомъ». Въ 1811 г. Беттина вышла замужъ за Арнима.

Вартбургъ, 1 августа, ночью.

Другъ, я одна; все спитъ, а мнѣ мѣшаетъ спать то, что я только что была съ тобою. Гёте, быть можетъ, то было величайшимъ событіемъ моей жизни; быть можетъ, то былъ самый полный, самый счастливый мигъ; лучшихъ дней у меня не будетъ, я ихъ не приняла бы.

То былъ послѣдній поцѣлуй, съ которымъ я должна была уйти, а, между тѣмъ, я думала, что должна слушать тебя вѣчно; когда я проѣзжала по аллеямъ и подъ деревьями, въ тѣни которыхъ мы вмѣстѣ гуляли, то мнѣ казалось, что я должна уцѣпиться за каждый стволъ, – но исчезли знакомыя зеленыя пространства, отступили вдаль милыя лужайки, давно исчезло и твое жилище, и голубая даль одна, казалось, хранила загадку моей жизни; наконецъ, исчезла и она, и у меня ничего не осталось, кромѣ моего горячаго желанія, и слезы лились у меня изъ глазъ отъ этой разлуки; ахъ, въ ту пору вспомнила я все, – какъ ты въ ночные часы бродилъ со мною, какъ улыбался, когда я гадала тебѣ по облакамъ, разсказывала про мою любовь, про мои прекрасные сны, какъ ты внималъ со мною шелесту листьевъ, колеблемыхъ ночнымъ вѣтромъ, тишинѣ далекой, широко раскинувшейся ночи. И ты любилъ меня, знаю; когда за руку ты велъ меня по улицамъ, я чувствовала по твоему дыханію, по звуку твоего голоса, по тому (какъ это объяснить), что меня словно обвѣвало, – я чувствовала, что ты допускаешь меня въ твою внутреннюю, сокровенную жизнь, что въ эту минуту ты обращенъ ко мнѣ одной, и ничего не желаешь, какъ только быть со мною; кто можетъ отнять у меня это? Что мною утрачено? Другъ, я владѣю всѣмъ, что когда-либо получила. И куда бы я ни пошла, мое счастье всюду со мною, оно – моя родина…

Шлангенбадъ, 17 августа.

...............................................................................

...............................................................................

Если твое воображеніе достаточно легко и гибко, чтобы слѣдовать за мною въ уголки развалинъ, черезъ пропасти и черезъ горы, то я отважусь ввести тебя ко мнѣ; прошу тебя: подымись – выше – еще три ступени – въ мою комнату, сядь противъ меня въ синее кресло, у зеленаго стола; я хочу взглянуть тебѣ въ лицо, и – летитъ ли за мною твое воображеніе, Гёте? – въ такомъ случаѣ, ты долженъ прочесть въ моихъ глазахъ неизмѣнную любовь, долженъ ласково привлечь меня въ твои объятія и сказать: такое вѣрное дитя даровано мнѣ въ замѣну и въ награду за многое. Дитя дорого мнѣ, оно – мой кладъ, мое сокровище, и я не хочу его лишиться. Слышишь? И ты долженъ поцѣловать меня; вотъ чѣмъ даритъ моя фантазія твое воображеніе.