Тайны Пушкина - Страница 7
Хронограф:
Александр Сергеевич! Да неужто Вы не нашли для дорогой Натали убедительных слов? Ведь Вы же – гений русской словесности! Как же так?
Пушкин:
Мой друг, ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая тебе задницу; есть чему радоваться! Не только тебе, но и Парасковье Петровне легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница. Вот вся тайна кокетства. Было бы корыто, а свиньи будут. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобою ухаживают? Ты не знаешь, на кого нападешь. Прочти басню А. Измайлова о Фоме и Кузьме. Фома накормил Кузьму икрой и селедкой. Кузьма стал просить пить, а Фома не дал. Кузьма и прибил Фому как каналью. Из этого поэт выводит следующее нравоучение: красавицы! не кормите мужчин селедкой, если не хотите давать им пить; не то можете наскочить на Кузьму. Видишь ли? Прошу, чтоб у меня не было этих академических завтраков. Благодарю за то, что ты подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, женка; только не загуливайся и меня не забывай. Мочи нет, хочется мне увидать тебя причесанную под а ля Нинон де Ланкло, французскую куртизанку; ты должна быть чудо как мила. Как ты прежде об этой старой куртизанке не подумала и не переняла у ней ее прическу? Опиши мне свое появление на балах, которые, как ты пишешь, вероятно, уже открылись. Да, ангел мой, пожалуйста, не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во всё тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московской барышнею, всё, что не comme il faut, всё, что вульгарно… Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь.
Хронограф:
Она откликнулась?
Пушкин:
Нет.
Дантес (Геккерну):
Может быть, ей было некогда читать скучные старческие нравоучения?
Пушкин:
Я отправил ещё одно письмо. Друг мой, кокетство ни к чему доброму не ведет; и хоть оно имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейственного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. Радоваться своим победам тебе нечего. Та, у которой переняла ты прическу (ты очень должна быть хороша в этой прическе; я об этом думал сегодня ночью), куртизанка Нинон говорила: «На сердце каждого мужчины написано: самой податливой». После этого, изволь гордиться похищением мужских сердец. Подумай об этом хорошенько и не беспокой меня напрасно. Я езжу по большим дорогам, живу по три месяца в степной глуши, останавливаюсь в пакостной Москве, которую ненавижу, – для чего? – Для тебя, чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоею красотою. Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности, Не говоря о положении рогоносца, о коем прочел я на днях целую диссертацию в Брантоме.
Хронограф:
Она часто не отвечала на Ваши слова?
Пушкин:
Часто.
Хронограф:
Натали, Ваши письма к мужу до сих пор не найдены и их содержание неизвестно. Почему?
Натали молчит, опустив голову, изредка посматривая… в сторону Дантеса
Александр Сергеевич, а Вы просили её писать Вам чаще?
Пушкин (берет в руки пачку писем, читает одно за другим):
2 октября 1833 г. Из Болдина в Петербург. Милый друг мой, я в Болдине со вчерашнего дня – думал здесь найти от тебя письма, и не нашел ни одного.
5 мая 1834 г. Из Петербурга в Ярополец. Что это, жена? вот уже 5 дней как я не имею о тебе известия.
30 июля 1834 г. Из Петербурга в Полотняный завод. Что это значит, жена? Вот уж более недели, как я не получаю от тебя писем. Где ты? что ты? в Калуге? в деревне? откликнись. Что так могло тебя занять и развлечь? какие балы? какие победы? уж не больна ли ты? Христос с тобою.
21 сентября 1835 г. Из Михайловского в Петербург. Жена моя, вот уже и 21-ое, а я от тебя еще ни строчки не получил. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30 000. Всё держится на мне.
25 сентября 1835 г. Из Тригорского в Петербург. Пишу тебе из Тригорского. Что это, женка? вот уж 25-ое, а я всё от тебя не имею ни строчки.
Геккерн (Дантесу):
Ну, вот, что я говорил?! В то время никакого Жоржа у мадам ещё и рядом не было! Мой сладкий, ты оправдан!
Дантес:
Как это не было? Как раз в сентябре 1835 года мы и познакомились, тогда всё и началось, пока месье писал стихи в Тригорском и Михайловском! А в мае 1836 года мадам родила дочь – Марию…. Александровну.
Пушкин:
Каков мерзавец! Я убью тебя сейчас же! Без всякой дуэли! (бросается к Дантесу, тот прячется за Геккерена, поэт натыкается на невидимую стену)
Хронограф:
Поздно, Александр Сергеевич! Поздно. Теперь уж никто никого не убьёт. Присядьте. Продолжим. Скажите, Жорж, только честно, на том свете ведь бессмысленно лгать… Вы любили когда-нибудь?
Дантес:
О, да! Конечно! Много раз!
Геккерн сладострастно кивает.
Хронограф:
Я имел в виду женщину.
Дантес:
Я тоже.
Геккерн в отчаянии.
Хронограф:
Расскажите, что Вы чувствовали тогда, когда любили?
Дантес
Я безумно влюблен! Да, безумно, ибо не знаю, куда преклонить голову. Я не назову ее никому, даже тебе, ведь письмо может затеряться, но вспомни самое прелестное создание в Петербурге, и ты узнаешь имя. Самое же ужасное в моем положении – что она также любит меня, но видеться мы не можем, до сего времени это немыслимо, ибо муж её возмутительно ревнив. Я сделал бы для нее что угодно, лишь бы доставить ей радость, ибо жизнь моя с некоторых пор – ежеминутная мука. Любить друг друга и не иметь другой возможности признаться в этом иначе, как между двумя ритурнелями контрданса – ужасно…
Хронограф:
И Вы растрезвонили об этой любви на весь Петербург?
Дантес:
Как можно такое подумать обо мне? Ни в коем случае! Я чрезвычайно осмотрителен и долгое время был настолько благоразумен, что тайна эта принадлежала лишь нам с нею! Но, увы, ничего нельзя доверять бумаге: всегда есть риск того, что её могут увидеть чужие глаза.
Хронограф:
Месье Жорж, Ваш Геккерен никогда не состоял в браке и не имел детей. В 1833 году он познакомился с Вами, Жоржем Дантесом, сыном эльзасского помещика… В результате переписки с Вашим родным отцом и личной встречи с ним Геккерн добился согласия на Ваше усыновление. Согласие на усыновление от короля Голландии было получено 5 мая 1836 года. Вы приняли имя Жорж Шарль де Геккерн Дантес. Для чего нужно было ему усыновлять взрослого детину 24-х лет – бабника и отличного стрелка? Да ещё – при живом отце? Что за спектакль? Для чего Вы согласились – понятно: наследство. А ему-то это было зачем?