Тайны народа - Страница 10

– Ты предпочитаешь быть задушенным канальей народом на баррикадах и умереть за династию Орлеанов?

– Я солдат и исполню свой долг до конца!

– Но, упрямец, с твоей смертью прекратится наш род!

– Ну, дядюшка, если поискать хорошенько, наверняка найдется где-либо побочное потомство Плуернелей, потомство, как говорится, с левой руки. Вы разыщите какого-либо незаконного Плуернеля, усыновите его, и он продолжит наш род. Незаконный ребенок, вы знаете, всегда приносит счастье!

– Сумасшедший! Так играть своей жизнью в то время, когда перед нами открывается самое заманчивое будущее! Когда, побежденные и сломленные потомками тех, кто в течение четырнадцати столетий был нашим вассалом и рабом, мы наконец одним ударом сотрем позор последних пятидесяти лет! Теперь, когда, умудренные опытом, покровительствуемые стечением обстоятельств, мы сделаемся еще могущественнее, чем до восемьдесят девятого года! Мне жаль тебя. Расы вырождаются! – вскричал старик, вставая. – Если бы все наши походили на тебя, наше дело было бы проиграно.

В это время в комнату вошел лакей и доложил:

– Господин граф, там пришел торговец холста с улицы Сен-Дени. Он дожидается в передней.

– Проведите его в портретную залу.

Слуга вышел, а полковник обратился к кардиналу, который схватил свою шляпу и направился к двери:

– Ради бога, дядя, не уходите от меня разгневанным.

– Я не сержусь, но мне стыдно за тебя.

– Ну успокойтесь, дядя!

– Хочешь ехать со мной в Англию? Да или нет?

– Нет.

– Ну тогда ступай к самому дьяволу! – вскричал кардинал в бешенстве, забывая свой сан, и запер за собой дверь.

Марика Лебрена провели в роскошно меблированную залу. Стены ее были увешаны фамильными портретами. Рассматривая их, Лебрен испытывал смесь любопытства и горечи. Он переходил от одного к другому, и вид их, казалось, будил в нем массу воспоминаний. Взгляд его задумчиво останавливался на этих неподвижных фигурах, немых, точно привидения. Он внимательно прочитывал имевшиеся под портретами подписи, и некоторые имена, судя по выражению его лица, возбуждали в нем то гнев, то презрение.

Лебрен так глубоко задумался, рассматривая портреты, что вздрогнул, когда в комнату вошел Плуернель.

Несмотря на самообладание, торговец холстом не мог скрыть легкого волнения, очутившись лицом к лицу с потомком этой древней фамилии. Прибавим к этому, что Лебрен был предупрежден Жаникой о том, что полковник часто останавливался перед витринами его магазина. Но он принял столь добродушно-простоватый и в то же время немного растерянный вид, что Плуернель приписал его почтению, которое он должен был внушать этому продавцу с улицы Сен-Дени. С оттенком покровительственной фамильярности граф указал ему на кресло и, садясь сам, сказал:

– Не стойте же, мой милый, садитесь, я этого требую.

– О сударь, – произнес Лебрен, неловко кланяясь, – вы мне оказываете такую честь, право…

– Ну-ну, без церемоний, пожалуйста. Вчера я имел удовольствие видеть милую госпожу Лебрен и говорить с ней о большом заказе на холст для моего полка.

– Мы очень счастливы, сударь, что вы удостоили нашу бедную торговлю своим заказом. Я пришел узнать, сколько именно холста вам требуется и какого качества. Вот образчики. – Лебрен с деловым видом стал рыться в кармане пальто. – Не угодно ли выбрать? Цены я назначу самые настоящие, без запроса.

– Я выбирать не буду, господин Лебрен. У меня четыреста пятьдесят драгун, и мне нужно столько же рубашек из добротного полотна. Вы не только поставите полотно, но и сошьете рубашки. Цену вы назначите сами.

– А к какому сроку нужен этот заказ? – спросил купец, вставая. – Если очень спешно, то за работу придется заплатить немного дороже.

– Сначала сядьте снова, мой друг, и не спешите как на пожар. Кто вам сказал, что у меня нет для вас других заказов?

– Я сяду, если вы желаете… А к какому сроку нужно это исполнить?

– К концу марта.

– В таком случае, сударь, четыреста пятьдесят рубашек из хорошего полотна обойдутся по семи франков штука.

– Честное слово, это недорого. Вероятно, вам нечасто приходится слышать такие комплименты?

– Правда, что нечасто, сударь. Но вы говорили еще о других заказах…

– Черт возьми, мой милый, вы человек деловой!

– Что делать, сударь, на то я и купец, чтобы продавать.

– А хорошо у вас идет торговля в настоящее время?

– Гм, нельзя сказать, чтобы очень.

– В самом деле? Тем хуже, мой милый господин Лебрен. Это должно быть не особенно приятно вам, потому что ведь у вас семья?

– Вы очень добры, сударь… Да, у меня есть сын.

– И вы собираетесь сделать из него преемника себе?

– Само собой, сударь. Он учится в Центральной коммерческой школе.

– Уже учится? Славный малый! И кроме сына у вас никого нет?

– Есть еще дочь, сударь.

– Как, и дочь также! Добрый мой господин Лебрен! Ну, если она похожа на мать, то должна быть очаровательна.

– Да, она у меня недурненькая.

– Вы, должно быть, гордитесь ею. Что, разве я не угадал?

– Черт возьми, сударь, я не отрицаю этого.

– А знаете, у меня есть просьба к милой госпоже Лебрен.

– Она к вашим услугам, сударь.

– Я собираюсь в скором времени устроить на казарменном дворе карусель, и мои драгуны будут упражняться в верховой езде. Обещайте мне, что придете как-нибудь в воскресенье посмотреть на репетицию карусели и приведете с собой госпожу Лебрен.

– О, сударь, вы оказываете нам слишком много чести! Мне совестно…

– Ну полно, мой друг, вы шутите. Итак, это решено?

– А могу я привести и своего мальчика?

– Конечно!

– И дочь?

– Как вы можете задавать мне такой вопрос, мой милый господин Лебрен?

– В самом деле, сударь? Вы не найдете ничего дурного в том, если моя дочь…

– Напротив! Да ведь это идея, блестящая идея!

– Что такое, сударь?

– Слышали вы когда-нибудь о древних турнирах?

– О турнирах? Прошу извинения, сударь, но такие простые люди, как мы…

– Это во времена рыцарства были такие турниры, мой милый Лебрен, и на этих турнирах состязались некоторые из моих предков, которых вы видите здесь на портретах.

– Как! – вскричал с изумлением торговец. – Так эти господа ваши предки? Я и то думал себе, что есть что-то общее фамильное у вас с ними.

– Вы находите?

– Нахожу, сударь, простите за смелость.

– Будет вам все извиняться! Оставьте вы эти церемонии, мой милый. Так вот, на этих турнирах всегда присутствовала королева красоты, которая раздавала победителям призы. Пусть же этой королевой на карусели будет ваша прелестная дочь. Она вполне достойна этого.

– О сударь, нет, это уже чересчур. И разве вы не находите, что так стоять на виду, перед всеми этими драгунами… Это немножко, прошу извинить за смелость, немножко… Как бы это выразиться? Немножко…

– Не будьте таким подозрительным, мой милый Лебрен. В древнее время королевами турниров бывали самые знатные дамы, а под конец они даже целовали победителя.

– Оно, положим, так, но они уж были привычны к этому, а моя дочь… Видите ли, девочке восемнадцать лет, и она воспитана совсем по-буржуазному.

– Успокойтесь, я ни одной минуты не думал о том, чтобы ваша дочь целовала победителя состязаний.

– Как вы добры, сударь! И если вы настолько снисходительны, что позволите моей дочери не целовать…

– Но это само собой разумеется! Какое тут может быть позволение? Я счастлив уже тем, что вы и ваше семейство принимаете мое приглашение.

– О сударь, это мы должны принять за честь, за высокую честь, что вы нас приглашаете. Я вижу отлично, что вы желаете нас осчастливить.

– Что поделаешь, мой милый! Бывает так, что люди сразу придутся по душе. И потом вы оказались таким честным человеком относительно моего заказа…

– По совести, сударь!

– …что я сейчас же сказал себе: «Чудесный, должно быть, человек, этот добряк Лебрен! Хотелось бы мне оказать ему маленькую любезность или даже услугу».