Тайны древних бриттов - Страница 16

О волшебном котле упоминает Талиесин; по его словам, он был введен в обращение девятью девами, которые «согревали его своим дыханием». Дэйвис считает, что это были Гвиллион, или «феи», — девы-пророчицы, имевшие сходство с девятью античными музами. Талиесин рассказывает, что они готовили свои отвары в котле, находясь в «четырехугольном каэре», или святилище, на «острове сильной двери». Похоже, здесь имеется в виду остров Сеон, упоминаемый в той же поэме; очевидно, он тождествен Сене, или Иль де Сейн, находящемуся недалеко от Бреста, его упоминает Помпоний Мела как «прибежище жриц, святых в своей вечной девственности, числом девять. Их, — продолжает он, — называли галльскими ведьмами, и считалось, что они наделены исключительными способностями. Своими чарами они способны поднимать ветры и моря, превращаться в любых животных, излечивать раны и болезни, неисцеленные другими, знать и предсказывать будущее». Одним словом, это были друидессы, с чем соглашаются современные авторитетные ученые. Раз в году они сносили соломенную крышу своего храма, и если в процессе ее обновления одна из них оступалась на скользкой соломе, остальные немедленно разрывали ее на части.

Страбон также упоминает этих жриц Сены, он говорит о них как о поклонницах «Бахуса», «одержимых Дионисием». Это, конечно, лишь иной способ указать, что эти женщины были верховными жрицами кельтского божества, ритуалы и мистерии, связанные с ним, напоминали те, что были посвящаемы Бахусу. Оргиастические празднования предваряли получение от божества даров вдохновения и прорицания. М. Салмон Рейнах отвергает истории Страбона и Мелы как сказки, основанные на мифе о Цирцее, но, как резонно замечает Кэнон Мак-Каллох, «даже если имеет место искажение фактов, эти описания, по-видимому, основаны на реальных наблюдениях. Такие действа находят себе аналогии и в других регионах… Именование обрядов дионисийскими, еще не служит основанием для отрицания того факта, что имели место оргиастические ритуалы. Античные авторы обычно определяли все варварские обряды в терминах своей собственной религии».

Г-н Кендрик замечает: «Хотя вполне возможно, что античные авторы соблазнились описать характер внутриобщинных коммуникаций на кельтских островах в терминах классической мифологии, со всеми этими сказаниями об острове Цирцеи и т.д., однако, поскольку существуют многочисленные свидетельства того, что галлы, как и многие другие древние народы, чувствовали, что с этими уединенными островами связан особый род святости, то практически неизбежным следствием этого должно явиться то, что священнический характер этих общин должен описываться в словах и терминах, адекватных этой среде».

Очевидно, что именно такую оргиастическую церемонию описывал бард Анейрин в поэме, процитированной Дэйвисом.

«В присутствии благословенных, перед большим собранием, перед хозяевами речного острова, когда дом поднялся из болота, окруженный изогнутыми рогами и искривленными мечами, в честь могущественного короля равнин, короля с открытым лицом, я увидел темную кровь, выступающую на стеблях растений, на застежке цепи, на знаках отличия короля, на кусте и на копье. Красным был морской берег. В это время присутствующие совершали круговые движения, в воздухе летали белые ленты, все это имело очаровательно причудливый вид.

Вся процессия танцевала и пела ритмично, на лбу у людей были диадемы; громок был лязг щитов вокруг древнего котла, сопровождавшийся неистовым весельем, и очень живо смотрелся один, в своей удали перегнувшийся над водным потоком, где крутился шар, отбрасывавший свои лучи на далекое расстояние, — блестящий плод гадюки, исторгнутый чревом змеи.

Но ранен ты, серьезно ранен, ты, очарование принцесс, ты, который любил живое стадо! Моим горячим желанием было, чтобы ты мог жить, о ты, человек победоносной энергии! Увы, ты, Бык, несправедливо угнетен, твою смерть я оплакиваю. Ты был другом спокойствия и тишины.

У моря, перед собравшимися мужами, рядом с ямой раздора, ворон проткнул тебя в ярости».

Тот факт, что друидесс Сены отождествляли с девятью хранительницами котла Керридвен, указывает на то, что они являлись наследными жрицами ее культа, — как и жрицы галатийской Артемиды или богинь Галлии с их приверженцами из числа женщин. Но упоминание Анейрином «крутящегося шара» подводит нас к следующему этапу кельтских мистерий.

Этот шар конечно же является змеиным яйцом друидического знания. Locus classicus[8] упоминания о нем — это известный рассказ Плиния: Есть также другой вид яйца, пользующийся большой славой в галльских провинциях, но неизвестный грекам. Летом бессчетное число змей сплетается в клубок, и они удерживаются вместе секретом их тел и слюной. Результатом этого является anguinum[9]. Друиды говорят, что шипящие змеи выбрасывают это яйцо вверх в воздух, и его следует поймать в накидку, не дав ему коснуться земли; после этого следует немедленно мчаться прочь на лошади, поскольку змеи будут преследовать тебя до тех пор, пока какой-нибудь поток не перережет им путь. Они утверждают, что яйцо может быть проверено на подлинность: надо посмотреть, сможет ли оно плыть против течения реки. Если оно настоящее, то оно будет в состоянии это сделать, даже будучи оправленным в золото. Но поскольку обычным делом магов является набрасывать разукрашенную вуаль на свои обманы, то они заявляют, что эти яйца можно забирать лишь в определенную ночь лунного стояния, так что всем остальным людям остается лишь совмещать присутствие Луны и змей в момент операции. Я сам, однако, видел одно такое яйцо; оно было круглым, размером с маленькое яблочко; скорлупа была хрящеватой, утыканной щербинами, как конечности полипа. Друиды высоко его ценят. О нем известно, что оно обеспечивает успех в судебных делах и благорасположение князей; но это неверно, поскольку один человек из Воконции, являвшийся также римским всадником, держал это яйцо у груди во время суда и был приговорен к смерти императором Клавдием, насколько я мог видеть, — по одной этой причине».

В том, что касается подлинной природы этого «змеиного яйца», существуют значительные расхождения во мнениях. Доисторического происхождения шарики из синего и зеленого стекла, иногда имеющие вырезы и проложенные внутри белой пастой, известны в Корнуолле, Уэльсе и Шотландии как «змеиные камни», а в Ирландии как «друидическое стекло». Время их появления — первые века до нашей эры, и поскольку друиды должны были быть знакомы с ними, не представляется вероятным, чтобы они считали их природными образованиями. Не подходят они и под описание Плиния, который представляет anguinum размером с яблоко, а его скорлупу — ороговевшей.

Некоторые ученые полагают, что «змеиное яйцо» на самом деле являлось окаменевшей ехидной или аммонитом. Но если мы вспомним то обстоятельство, что друиды были известны валлийским бардам под именем Наддред, или гадюки, — по-видимому, аллюзия на их предполагаемое духовное возрождение в процессе инициации, «регенерацию», аллегорическая отсылка к змее, которая сбрасывает свою кожу, — то можно увидеть, что слова Плиния представляют собой не совсем верное, сбившееся с правильного пути описание того способа, каким друиды, или «змеи», производили и собирали свои эмблемы, которыми, видимо, служили стеклянные шарики, покрытые кожей, известные валлийцам как Глейняу Наддред. Тот факт, что их считали обеспечивающими удачу в судебных делах, похоже, указывает на их роль амулетов, излучающих «справедливость» и, возможно, наделяющих человека даром красноречия во время своей защиты.