Таинственное на войне
(Мистическо-агитационная фантастика Первой мировой войны. Том III) - Страница 4

Крохин с легкой душой отправился на театр военных действий.

Ему пришлось сражаться в составе наших отрядов, оперирующих против германцев.

В последние дни пребывания на театре военных действий наш герой принимал участие в наступлении наших войск в районе Восточной Пруссии.

Отряду, в составе которого находился Крохин, поручено было выбить немцев из занимаемых ими окопов.

Молодецкий отряд храбро бросился в атаку.

Крохин шел в первой цепи.

Подпустив на довольно близкое расстояние наших солдатиков, немцы открыли частую стрельбу пачками.

Заработала и германская артиллерия.

При первых же выстрелах Крохин получил четыре раны.

Не обращая внимания на пули и раны, Крохин шел дальше.

В этот момент вблизи него разорвался шрапнельный снаряд.

Один из осколков его ударил Крохина в грудь и попал как раз в образок св. Николая Чудотворца.

Образок сплющился, впился в тело, но удержал осколок.

Крохин инстинктивно схватился за раскаленный осколок, но обжег руку и отпустил его.

Осколки шрапнели причинили Крохину несколько других ран, но, благодаря образку св. Николая Чудотворца, грудь осталась непробитой.

Всего Крохин получил восемь ран.

Теряя силы, он упал, благодаря своего спасителя св. Николая Чудотворца.

В заключение рассказа Крохин бережно открыл коробочку и вынул оттуда сплюснутый образок св. Николая Чудотворца.

Теперь с этой священной реликвией Крохин не расстается и дорожит ею больше своей жизни.

А. Тю-н. («П. Л.»).

Протопресвитер военного духовенства доносит подробности о бомбардировании церкви в крепости Осовец.

В 4 часа дня один из неприятельских снарядов попал в крышу крепостного храма. Удар пришелся над левым приделом, разрушенная крыша отлетела на 4 саж. от храма. Вошедшим в храм представилась следующая поразительная картина: в алтаре левого придела над горним местом открывалось отверстие до 2 аршин ширины. Все было вокруг переломано, между престолом и горним местом лежала большая груда мусора, осыпавшегося с потолка, но сам престол только занесло пылью, и ни один предмет на престоле не пострадал. Уцелел даже стеклянный колпак, покрывавший дарохранительницу. Уцелели стеклянные стаканчики лампад в семисвечнике, стоявшем на престоле. Висевшая на восточной стене алтаря икона св. Николая под стеклом от взрыва лишь сползла, но стекло на ней не разбилось. При виде такого чудесного спасения святынь, все вошедшие в храм благоговейно опустились на колени.

(«Б. В.»).

На днях на столбцах газеты «Irish Independent and Evening Mail» был помещен рассказ.

В начале нынешнего года, когда все умы были направлены на сохранение мира, над древним городом в австрийской Польше, Краковом, пронесся страшный ураган. Сила бури могла уподобиться разве только нашествию прусских войск в 1794 году. Русские в то время уже разбили Костюшко и заняли Варшаву.

Со вступлением пруссаков в Краков польское королевство перестало существовать. Королевская корона, столетиями венчавшая головы польских королей, понадобилась прусскому королю, пожелавшему украсить ею свой лоб. Но корона эта исчезла таинственным образом в самый день вступления прусских войск в город. Ни угрозы, ни пытки не помогли найти ее. Она исчезла.

Когда над Краковом разразился ураган в прошлом январе месяце, то молния ударила в могучий вяз, излюбленный народный памятник, росший на лугу близ Кракова. Вяз был вырван с корнями и вместе с землей, его корнями выброшенной, выброшена была и давно затерянная польская корона. Некоторые драгоценности, в нее вделанные, вывалились из своих мест, но все было в целости, ни один камень не пропал. Корона оказалась в неприкосновенности, такой, какой она была спрятана под корень вяза сто восемнадцать лет тому назад.

Тогда, в январе месяце сего года, находка эта произвела сенсацию, описание найденной короны было напечатано во многих газетах и журналах.

— Уже половина второго, — сказал полковник, — я думаю, мы можем готовить пунш, а Эгон сейчас придет.

И действительно, не прошло и получаса, как послышались шаги и звон сабли. В комнату вошел молодой офицер Эгон, племянник хозяина. Лицо его, разрумяненное морозной зимней ночью, носило следы волнения.

— Ну что, повеселились? — спросил один из присутствовавших офицеров.

— Как сказать… во всяком случае, я не скучал!

Он показал свой растрепанный хлыст.

— Ого! Вашему гнедому досталось-таки на орехи!

— Нет, это я отстегал привидение и, признаюсь, здорово!

Он засмеялся и осушил стакан пунша.

— Что случилось? — послышались голоса.

— Как вам известно, я ходил сегодня в дозор, — начал Эгон. — Так как в казармах все было в порядке, я отправился на стрельбище, объехал его и собирался уже в обратный путь, как часовой доложил мне, что у самого дальнего склада происходит что-то странное, и по временам слышится какой-то подозрительный шум. Осмотр места не дал ни каких результатов, — и на свой окрик он ответа не получил. Узнав, кто стоить там на часах, я поскакал туда. Не доезжая шагов сто до места, я слез с с коня, привязал к дереву и пошел пешком. Луна ярко освещала занесенное снегом поле, так что на нем можно было различить малейший след. Часового я нашел бледным, как смерть. Он сидел на обрубке дерева и, не выпуская ружья, дрожал, как осиновый лист.

— Там… — прошептал он, смотря на меня полными ужаса глазами, и указал на вал.

Вдруг он схватил меня за руку, оттащил в сторону и снова указал на вал; говорить он не мог. Взглянув по указанному направлению, я увидел громадную белую фигуру, странно двигавшуюся взад и вперед по краю вала. Голова фигуры светилась красноватым светом. Через несколько мгновений призрак исчез, — и в тот же момент послышался какой-то шум и стук.