Тайное учение даосских воинов - Страница 82

День, когда Ли начал говорить без акцента, стал переломным в моей жизни, и я запомнил его навсегда. Смена акцента означала, что первая фаза моего ученичества закончилась.

Утром я встретился со своим другом из КГБ, который время от времени сообщал мне, как обстоят дела в Комитете, и какие новые шаги предпринимаются для поиска Ли.

Друг сказал, что он и еще несколько моих учеников-комитетчиков, решивших помочь мне, сумели убедить начальство, что истории про Ли – обычные выдумки, чтобы завоевать авторитет, а кореец, с которым меня видели, – всего лишь случайный знакомый. Итогом стал приказ снять с меня наблюдение и прекратить поиски Ли Намсараева, несуществующего источника враждебной идеологии.

Я отправился на свидание с Учителем. Встреча была назначена на автобусной станции. Оттуда мы должны были поехать на Партизанское водохранилище. Мы прошли по залу ожидания, купили билеты на автобус и, о чем-то разговаривая, вышли на улицу.

Я упомянул о том, что у меня получилась медитация, которую он дал для самостоятельной отработки, описал ощущения и образы, возникшие в процессе тренировки. Ли похвалил меня и сказал, что я все сделал правильно.

Недалеко от автостанции находился аэродром. Было видно, как тренируются парашютисты. Мы остановились, залюбовавшись ими.

– Как красиво они летят, прямо как птицы, – сказал я.

– Ничего, скоро ты сам научишься летать, – пошутил Ли.

Затем я рассказал о встрече со своим другом-комитетчиком и о том, что нас, похоже, «сняли с крючка». Я очень тяжело переживал слежку за мной, боясь, что это может повредить Учителю и моему общению с ним.

И тут Ли заговорил на чистейшем русском языке.

– Все эти «игры» – ничто по сравнению с тем, что ты, мой маленький брат, стал наконец большим братом, и теперь я могу говорить с тобой как с равным.

Чистота и абсолютно новый тембр его речи, как громом, поразили меня. Я посмотрел на Учителя и увидел его совершенно другими глазами. У меня возникло неуловимое ощущение, что даже закрученные на полтора оборота носки его туфель распрямились.

– Ли, куда девался твой акцент? – с трудом выдавил я.

– Это неважно, – ответил он. – Важно то, что ты самостоятельно смог выполнить медитацию. Это означает, что ты достиг уровня, когда я могу разговаривать с тобой на твоем языке.

Ли говорил еще что-то, я слушал его и понимал, что важнейшая часть моей жизни закончилась безвозвратно, и что я никогда больше не увижу прежнего Учителя. На моих глазах произошло удивительное превращение Ли-паяца с его бесконечными идиотскими шутками и эксцентричным поведением в Ли-мыслителя. Конечно, он не перестал шутить и смеяться надо мной, но его насмешки больше не были злыми, резкими и целенаправленными. Они превратились в добрые шутки мудрого человека.

Учитель, казалось, понимал мое состояние. Он ласково положил ладонь мне на затылок.

– Как ты чувствуешь себя в качестве большого брата? – улыбаясь, спросил он. – Раньше ты мне напоминал огромную добродушную собаку, которая глядит на меня преданным взглядом и, хотя вроде и понимает, что я говорю, сама сказать ничего не может. Теперь ты уже не собака. Ты такой же, как я. Наконец мы стали братьями по знанию, хотя твой путь к постижению Истины еще очень и очень долог...